Гавриил Давыдов - Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним

• Название: Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним
• Автор: Гавриил Давыдов
• Издательство: Морская типография
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1810

Давыдов Гавриил Иванович (1784-4.10.1809) — исследователь Русской Америки, Курильских островов и южного побережья острова Сахалин, лейтенант флота. В 1805 вместе с Н.П. Резановым на судне «Св. Мария Магдалина» перешел из Петропавловска в Новоархангельск. Командовал тендером «Авось» в Охотском море. В 1807 на том же судне совершил плавание к Курильским островам, южному побережью Сахалина и острову Хоккайдо. Вместе с командиром судна «Юнона» лейтенантом Н.А. Хвостовым, следуя инструкции Н.П. Рязанова, уничтожил две временные японские фактории на Курильских островах, обследовал и описал острова Итуруп и Кунашир. По возвращении в Охотск был арестован, бежал из-под стражи в Якутск, доставлен в Санкт-Петербург и освобожден. Во время русско-шведской войны (1808-09) был представлен к ордену Святого Владимира 4-й степени, но награду Александр I отклонил «в наказание за своевольства против японцев». Утонул в реке Нева вместе с Н.А. Хвостовым в результате несчастного случая. Именем Давыдова названа бухта и мыс на острове Сахалин, остров на Алеутской гряде и озеро в архипелаге Александра. Давыдов успел обработать только записки о первом своем путешествии в Америку. Эти записки были изданы Шишковым в 1810 году под следующим заглавием: «Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним. ч.1 1810 г.» Вторая часть, изданная в 1812 г., содержит статьи, заключающие в себе описание Кадьяка и его жителей. В записках Давыдова собрано много этнографического и словарного материалов.

---

Некоторые Якуты, еще и ныне, сварив в дороге кушанье, поднимают оное на руках, говорят речь к духу того места, ставят потом кушанье, каждый плещет первую ложку в огонь, a потом начинают есть. Якуты всякому месту полагают хозяина, который не Бог и не дьявол, но особый дух.

Ночью шел дождь. В 7 часов отправились мы в путь и проехали угольные ямы, то есть место, где ссыльные жгут уголья для казенных кузнечных работ. Чем более приближались к морю, тем лес становился мельче; наконец начался кустарник, a на взморье и ничего не было. Приехав к месту Амунки находящемуся у самого моря поворотили влево и поехали вдоль по берегу. На Амунках очень много морошки.

Вид совершенно тихого моря, играющая в оном рыба, кувырканье водоземных животных, и шум вечно разбивающегося на отмелых берегах волнения, произвели во мне такое удовольствие, которого я изобразить не могу. Мне казалось, что все неприятности уже миновали и я приехал на свою стихию. Необозримость Океана, который вскоре переплывать должен буду, презирая всю ярость волн, поселило во мне какое-то удовольствие, и я готов был в ту же минуту пуститься в море.

В десяти верстах от Амунок находится город Охотск. Когда подъезжаеть к оному, то прежде начинает видеть церковь и колокольню; a потом уже и весь город, в который мы въехали в 6-ть часов пополудни.

Глава III

Приготовления к походу. Отплытие от Охотска. Судно Елизавета загорается близ Курильских островов. Мы заходим в губу острова Танага. Проплываем между Уналги и Уналашки. Бурное время и сильная течь судна. Приходим на остров Кадьяк, где остаемся зимовать.

Мы очень скоро познакомились с живущими в Охотске и с управляющим делами компании Г-м Полевым, человеком очень умным и любезным. Судно Елисавета, на коем должно было нам отправиться в Америку, вооружалось; но столь дурно, что надлежало все переделывать. Работа не могла быть успешна, ибо экипаж состоял, из одного только хорошего Боцмана Семчина, a впрочем все были промышленные; то есть люди, нанятые ныне в разных местах Сибири для отправления в Америку, и которые не видали еще моря. К сему должно прибавит, что судно построено из лесу зимою срубленного, весь такелаж отменно худ, блоки и: другие механические пособия казалось сделаны были не для облегчения, но для затруднения работ. Я истинно не мог себе представить, что бы в нынешнем состоянии мореплавания, могли где либо существовать столь худые суда, как в Охотске.

Здесь нашел я Барона Штейнгейля, моего приятеля, которого в последний раз видел в Портсмуте. С ним во все пребывание в Охотске, мы были неразлучны.

Я не останавливаюсь на описании Охотска, довольно известного из разных путешествий. Скажу только, что город сей построен на оконечности длинной косы, состоящей из мелкого и круглого камешника. Сия коса, называемая кошкою, инде не шире 25 сажень. Она одною стороною прилежит к Охотскому морю, a другою к реке Охоте, которая беспрестанно ее подмывает, так что жители нередко принуждены бывают ломать свои дома и переносить оные на другие места; от его, и от некоторых иных причин, в несколько лет число домов уменьшилось конечно до половины. При крепком морском ветре волнение, во время прилива переливается через косу, тогда город бывает в воде и подвергается опасности быть снесенным до основания.

Здесь чрезвычайно много собак, а особливо летом, потому что на них ездят только зимою.

Около полуночи одна собака завыла, к ней стали другие подтягивать и на конец собаки целого города разными голосами все вместе завыли, составив такой чудной и громкой концерт, от которого желал бы на это время лишен быть слуха.

Известно, что здешние и Камчатские собаки не лают, но только воют. Они чрезвычайно смирны и никогда не бросаются на людей, в противном случае трудно бы было от них уберечься. Когда две собаки дерутся, то на шум собираются другие и обступив вокруг смотрят со вниманием чем дело кончится. Собаки одного хозяина свыклись между собою, живут всегда вместе и если им попадется одна незнакомая, то подвергается опасности быть больно от них изъеденной, когда не уйдет. Уши здешних собак и Камчатских, стоячие; повислые же очень редки.

Ныне собаки весьма жирны и прихотливы; ибо по берегу реки везде много выкинутой рыбы, то они как и медведи, разгрызая голову, съедают только мозг. В сие время они линяют и иные очень смешны; ибо у многих шерсть с головы и туловища слезла; но как оная плотно свалялась, то держится на хвосте и всюду таскается за собакою. Зимою их держат на привязи, ездят на них и притом очень мало кормят сушеною рыбою, известною под названием Юколы, как здесь, так в Камчатке и Америке. В исходе осени когда реки замерзнут и начнет снег выпадать, всякий ловит собак своих, a многие и сами прибегают, не находя нигде пищи.

Жители восточных берегов Сибири, всей Камчатки и Северо— западной Америки, не могли бы ни как обитать в сих местах, при дикости и бедности оных, когда бы природа не послала им особенных способов пропитания.

В летнее время, во все реки впадающие в море, входит из оного чрезвычайное множество рыбы, по большей части роду лососей, которую жители ловят и запасают к зиме различны, ми способами. В Охотске оную солят но как соли бывает мало, то большую часть рыбы сушат. Наперед распластывают ее на двое до хвоста, вычищают внутренность, отделяют кости и вешают на жерди, где она высыхает и, называется Юколою. Сею кормят только собак, но по нужде и люди питаются. Иногда зимою цена одной юколы возвышается до пятидесяти копеек. Осенью, когда время не столь жарко и исчезнут мухи, портящие просушивающуюся рыбу, начинают вешать оную, вычистив и не отрезывая костей, что называется Качемасом. Качемас не может быть так сух как Юкола и заготовляется для пищи людей.

Потом когда начнутся морозы, a рыба еще ловится, то оную замораживают и зарывают в снег; где оная на всю зиму остается свежею, если только не случится больших оттепелей.

Летом простой народ носит здесь по большей части рогдужные камлейки. Рогдугою называют всякую оленью кожу выделанную без шерсти. Камлейка походит на рубашку, но только с капюшоном сзади. Камлейки делаются и из китайки. Зимою одеваются в парки и куплянки. Последнее платье походит на парку, только с капюшоном, надевающимся во время метелей на голову, и с пришитым спереди к воротнику лоскутом, который приподняв можно закрыть себе лицо. — Куклянки обыкновеннее делаются двойные, то есть мехом вниз и вверх. Небогатые люди носят более собачьи парки, кои несравненно теплее других. Оленьи платья и кожи, получаются из Гижигинска и Тигиля, от Чукч и Коряк, через посредство Русских; a в помянутые города (также и в Камчатку) купцы возят водку, табак, чай, сахар, свинец, дабы, фанзы (шелковая Китайская материя), и другие, необходимые для общежития вещи. Все сии товары отправляются из Охотска на казенных судах, отвозящих туда провиант, потребный на содержание малого числа находящихся там войск за перевозку платят в казну полтину с пуда, но на месте продают чрезвычайно дорогими ценами.

Охотск есть средоточие торговли между Сибирью и восточными областями России, как то: Америкою, Камчаткою и Гижигинским. Но о сем пространнее говорено будет в другом месте.

Наконец судно было готово, по обыкновению отпели на оном молебне, после чего давали завтрак. Думаю, что никто не станет жалеть, когда пропущу описание сего великолепного пира.

Реки Охота и Кухтуй впадают в море одним устьем, в котором глубина воды вовремя отливу не более как 4 1/2 или 5 фут; почему для выхода судов ожидают приливу, который входит в устье рек с чрезвычайною быстротою. Когда вода возвысится, то оной бывает в устье, в различные времена года, от 10 до 15 фут и более. Обыкновеннее же от 9 до 11.

По сему выбирают начало отлива, или как говорят, когда вода дрогнет, для выходу в море, через устье наполненное мелями и через бар речной, или перебор; притом что бы не было свежего с моря ветру, который всегда производите на баре великое и крутое волнение; делающее выход в море совершенно невозможным. Многие суда разбились от того, что почитали ни во что сию опасность, и между прочими судно называемое Доброе намерение, построенное для экспедиции Капитана Виллингса.

Пополудни подтянулись мы к устью Охоты; но вдруг задул свежий ветер от SO и принудил дожидаться другой полной воды.

С полуночи начали верьповаться, но Лоцман наш не знал хорошо маниихи (возвышение моря в необыкновенное время, которое не подчинено никаким вычислениям); течение переменилось гораздо скорее нежели мы ожидали; верьпы, коими тянулись, ползли, судно от сего прижало к мели, и зыбью довольно сильно ударяло. Однако вода скоро сбыла, судно обмелело лежало покойно, ибо воды под оным осталось только 1 1/2 фута. С приливом, при помощи парусов стянулись с мели и остановились на глубине четырех сажень. Я пошел в сие время на ют, сорвался в рулевую дыру и больно убился о крючья; почему принужден был сойти в каюту отдохнуть. Но оная полна была дыму и никто не ведал от чего сие происходит. Знав что под каютою лежит более пятидесяти пуд пороху, я вышел на палубу дабы доискаться откуда дым, о котором коль скоро узнали, то произошло превеликое смятение. На верху много было приехавших из городу и все кричали: дым, огонь, пожар, погибаем! и тому подобное. стоявшие на берегу саженьях в пятидесяти от нас, побежали далее, опасаясь конечно быть убитыми если бы взорвало порох. Но оный скоро вытащили и положили на гребные суда, потом нашли два пока теплой стреньги, коей сначала и приписали причину дыма; однако после узнали, что дым из кухни пробирался сквозь палубу в каюту, где находя отверстие, выходил через двери; ибо коль скоро погасили на кухне огонь, то весь дым из под палубы вышел и более не появился.