Мариано де Ларра - Сатирические очерки

• Название: Сатирические очерки
• Автор: Мариано де Ларра
• Издательство: Государственное Издательство Художественной Литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1956

Эпоха, в которую жил и творил Мариано Хосе де Ларра (1809–1837), один из наиболее выдающихся представителей испанской литературы и общественной мысли XIX столетия, была одной из самых трогательных и поучительных глав современной истории. Талант писателя созревал под прямым воздействием бурных событий его времени, а его литературное наследие, запечатлев наиболее яркие и существенные черты этого времени, сохранило свою актуальность и живой интерес вплоть до наших дней.

В сборник избранных сатирических очерков и статей Мариано Хосе до Ларры, предлагаемый вниманию читателей, включены переводы наиболее значительных публицистических произведений испанского писателя. Составители сочли целесообразным предварить сборник авторским предисловием, представляющей собой обзор важнейших исторических событий эпохи, в которую творил испанский сатирик. Внимательное знакомство с этими статьями поможет читателю разобраться глубже в содержании сборника очерков замечательного испанского писателя-сатирика.

---

– Их еще нет, но…

– Ну, в таком случае, – ответил министр, – я еще раз скажу, что время терпит…

Затем он повернулся на своей скамейке в сторону португальца:

– Известите меня, сеньор дон Амбросио де Кастро-п-Пахарес Альмендрадо Оливейра-и-Карабальо де Аль-буксрке-и-Сантарем, о времени прибытия финансов.

При этих словах его превосходительство снова подхватил оборвавшуюся было нить своего сладкого сновидения, когда ему, как говорят, снилось, будто он и в самом деле министр.

– Гов… в…орить б…б…уду я, – произнес один из генеральных советников, бывший заикой, – говоритьбуду я., так как я б…б…был судебным док…док…док… ладчиком.

– Лучше бы уж никто не говорил, – пискнул нотарий на ухо председателю, – чем говорить этому сеньору.

– Гос…гос…подин нот…арий заметил совершенно правильно, – выдавил из себя советник, опускаясь на место, – п…п…потому что иначе мы никогда не кончим.

– Прошу слова, – произнес его сосед.

– Да какой же черт может его предоставить вашему превосходительству, если оно у нас никому не дается, – сердито буркнул председатель.

– Должен напомнить вашему превосходительству, – проговорил нотарий, – что по регламенту правительства его величества просить слова запрещено, и самое это выражение неприлично: у нас или просто говорят, или совсем не говорят.

– Если сеньор Квадрадо не собирается взять слово, – объявил председатель, – предлагаю разойтись по домам.

– Я более расположен действовать, а не разговаривать, – сказал министр, – но, видимо, придется выступить, так как никто не выступает. Прежде всего должен заявить, что я не сделаю ни одного шага вперед, если здесь не будет решено, что завтра на подпись его величества будет представлен декрет… А… что?…

– Продолжайте.

– Ладно. Как наипослушнейший верноподданный его императорского величества, государя нашего Карла Пятого, за которого я готов с абсолютным бескорыстием пролить каплю своей крови, заявляю, что я выхожу из игры, если его величество не подпишет декрет.

– Вряд ли хунта может что-нибудь возразить против подобного великодушия.

– Итак, я предлагаю, – продолжал его превосходительство, сеньор капрал и военный министр, – следующий подготовленный мною для подписания декрет:

«Я, милостию его преподобия отца Вака и его превосходительства сеньора Квадрадо Карл Пятый, император того-то и того-то (перечисляются королевства), не входя ни в какие пояснения, приказываю и повелеваю упразднить береговые и пограничные карабинерские отряды и восстановить стародавнюю охрану, предоставив необходимые для того фонды в распоряжение его превосходительства господина Квадрадо.

Я – император.

]Военному министру Квадрадо».

– А пока что охрану будет представлять присутствующий здесь господин подданный, обязующий отныне и впредь до особого распоряжения подчиняться приказам правительства.

– Стоп! – провозгласил, прослушав до этого места, председательствующий сеньор каноник. – У меня тоже есть декрет, и в черновике моем mutatis mutandis [204] значится следующее.

(Нам так и не удалось получить на руки никакой копии вышеозначенного черновика, несмотря на всю тщательность произведенных разысканий, но о содержании его можно более или менее догадаться. Господи боже мой, какие сокровища погибают на белом свете!)

Нотарий занес в протокол второй декрет и перешел к чтению следующего, только что им самим составленного в качестве министра юстиции и милосердия; черновик его, если отрешиться и от юстиции и от милосердия, гласил:

«Статья 1-я. Учитывая ничем не возмутимый покой, с коим его императорское величество государь наш Карл Пятый владеет и правит своими королевствами, все те, кто сию бумагу увидит и уразумеет, должны самопроизвольно возрадоваться и добровольно, под страхом смертной казни, преисполниться сердечного и доброхотного веселия с той минуты, как они ознакомятся с настоящим декретом: радость эта должна продолжаться непрерывно трое суток подряд, начинаясь ровно в шесть часов утра и заканчиваясь не раньше десяти часов вечера, после чего каждый имеет право оставаться безмятежным.

Статья 2-я. Полагая недопустимыми злоупотребления в освещении, имевшие место в наших владениях с некоторых пор, Верховная хунта Кастел-у-Бранку упраздняет и объявляет недействительными всякие иллюминации,[205] бывшие или имеющие быть, учитывая, что данные иллюминации служат в большинстве случаев лишь для ослепления наших возлюбленных верноподданных. Хунта повелевает отныне и впредь не праздновать никаких побед, даже если таковые когда-нибудь случайно будут одержаны, при посредстве подобного рода развлечений, от коих удовольствие получают лишь торговцы лампадным маслом.

Статья 3-я. Запрещаются впредь, как вредоносные, любые реформы; следует также считать недействительными те из них, которые будут осуществлены непроизвольно, ибо произвольное их введение немыслимо.

Статья 4-я. Придерживаясь твердого убеждения в том, что школы ничего не приносят, кроме беспорядка, и что сии учреждения лишь разгорячают умы сынов возлюбленных верноподданных государя нашего императора Карла Пятого, хунта повелевает закрыть все школы, кои были открыты; всем жителям неукоснительно, в срок не более трех дней, считая с нынешнего, предписывается предать забвению то многое или малое, чему они обучались, под страхом быть вынужденными забывать сие в ином, для них менее приятном, месте.

Статья 5-я. Имея в виду насущную нужду в обзаведении верноподданными, дабы иметь себе подчиненных, Верховная хунта объявляет о прощении и помиловании всех тех испанцев, кои покорно служили правящей королеве, сохраняя, однако, при сем за собою право впоследствии, как только сии испанцы будут приведены в подчинение, наказать их поодиночке или in solidum, [206] как сие хунте заблагорассудится.

Статья 6-я. Полагая ненормальным, чтобы верховные власти опасности малейшей свои жизни подвергали; имея в виду также, что находятся по всей видимости в Испании испанцы, кои убивать себя дозволяют за своего государя императора Карла Пятого, не дерзая справиться – разделяют ли его величество и приближенные его их ратные труды и встречают ли, подобно им, противника лицом к лицу, либо дожидаются в безмятежности за игрой в кегли и в правительство, пока им не предоставят всего в готовом виде и ценою крови сих испанцев завоеванным, дабы отблагодарить себя впоследствии согласно обычаю рыцарей – искателей счастья, либо с помощью силы; имея сие в виду, Верховная хунта и правительство его величества государя императора попрежнему пребудут в Кастол-у-Браику. Тем более что наличествуют в Португалии вина отличные и прочие безделицы, надобные для поддержки ее бескорыстных сочленов. Вступит же сия хунта в Испанию, коли это случится, для того только, дабы принимать поздравления, раздаривать перевязи и жезлы главарями видным мятежникам, кои сражаются бескорыстно за государя императора Карла Пятого ради сих наград, и палочные удары остальным нашим возлюбленным верноподданным».

– Браво! Браво! – закричали все члены хунты в этом месте, и по слухам именно в этот момент и проснулся вновь министр финансов; некоторые добавляют даже, что он закурил сигару, несмотря на плачевное состояние своего министерства.

Слушая все это, наш земледелец все более дрожал от страха, начиная понимать, что если все эти господа начнут повелевать им одним, а ему придется всем подчиняться, то игра окажется более чем неравной. Сообразив таким образом, что в селении, где только и есть жителей, что он да судья, ему как пить дать не миновать приговора, начал он изыскивать способы улизнуть из-под власти хунты, которая тем менее склонна была его выпустить на свободу, чем более убеждалась, что он – лишь ломтик столь лакомой Испании, которую провидение, однако, к счастью хранит для более высокополезных целей.

Но господь, никогда не забывающий о своих творениях, хотя те и забывают нередко о нем, рассудил все по-своему: едва нотарий успел дочитать последнюю строку своего декрета, как на улице раздался ужасающий грохот.

– Это выстрелы, – воскликнул Квадрадо, единственный из присутствующих, кому хотя бы издали довелось раньше слышать выстрелы.

– Выстрелы? – произнес председательствующий. – Значит, мы там выигрываем сражение и никто нас об этом не поставил в известность?

– Эта опасность нам не угрожает, – закричал, входя, португалец. – Спасайтесь, ваши превосходительства, спасайтесь. Я же останусь здесь: португалец устоит против сотни кастильцев.

И тотчас же, обернувшись к тем, кто вбегал в комнату, сказал:

– Я прощаю вас, кастильцы; так и быть – живите, я не хочу вас убивать.

Девятнадцать рослых контрабандистов тем временем ворвались в комнату, чтобы подать свои девятнадцать голосов хунте, и каждый из них бросил ей в лицо в качестве аргумента: «Да здравствует Изабелла Вторая!» Председательствующий осенил себя крестным знамением, светлейший сеньор министр финансов забрался под скамейку, королевский нотарий закрылся протоколом, заика никак не мог произнести ничего, кроме «п…», первой буквы слов «прошу прощения», а остальные каялись на коленях более из страха перед преисподней, чем из любви к господу богу.