Кристос Циолкас - Пощечина

• Название: Пощечина
• Автор: Кристос Циолкас
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-386-02624-0

Это был обычный пикник возле обычного дома в пригороде Мельбурна, на котором собрались совсем обычные люди. И ничто не предвещало, что совсем скоро случится то, что случилось.

Один из гостей, взбешенный поведением чужого трехлетнего ребенка, отвешивает ему полновесную пощечину. И отзвук этой пощечины читатель обнаружит в каждой строчке романа признанной звезды современной австралийской литературы Кристоса Циолкаса.

«Пощечина» — яркий, захватывающий роман о любви, о браке, о родителях и детях, о чувствах и страстях, о том, из чего складывается современная семья. А также какие дороги мы выбираем, какую ответственность несем, какой жизнью живем, какое общество строим и какое будущее готовим себе и своим детям.

«Пощечина» — это портрет современного среднего класса со всеми его особенностями, устремлениями и страхами. Это — острое провокационное произведение о природе таких понятий, как верность, счастье, истина, компромисс, ответственность, выбор, откровение, прозрение, убеждение, вина.

---

Внезапно Гектор свернул в наводненный туристами ярко освещенный ресторан. Четыре музыканта уныло наигрывали на инструментах оркестра гамелан[125] традиционную индонезийскую музыку, такую же раздражающую, как набившие оскомину записи, звучащие в торговых центрах. Заведение было ужасное, и Гектор, она знала, понимает это. Он специально привел ее сюда.

— Подойдет?

Ей хотелось его ударить.

Но она кивнула.

К ним подскочила официантка, юная балийка. Их усадили за столик. Девушка, нервничая, дала им меню. Гектор заказал пиво для них обоих. Официантка спросила, что они закажут из еды. Гектор шлепнул меню об стол. Дай нам выбрать, черт бы тебя побрал! Шокированная, смущенная девушка вытаращилась на него, потом, опустив голову, поклонилась. Айша не смела поднять на нее глаза.

— Ты что себе позволяешь? — упрекнула она мужа, когда официантка удалилась.

Гектор будто и не слышал ее, однако она увидела, что он краснеет. Значит, ему стыдно. Вот и хорошо. Когда официантка вернулась к ним с пивом, он извинился перед ней. Что, казалось, еще больше испугало девушку. «Терима касим, терима касим»[126], — повторял Гектор, пока официантка в конце концов не улыбнулась. Он тоже ей улыбнулся. Айше хотелось рассмеяться, в ее глазах он опять стал забавным и милым, но Гектор, в его нынешнем расположении духа, мог только превратно истолковать ее смех. Она не произнесет ни слова, пока он сам не заговорит. У нее стучало в голове, желудок, казалось, связало в узел. Она сомневалась, что сможет хоть что-то проглотить. Пиво было бодряще холодным, она с жадностью пила его.

— Думаю, тебе следует позвонить Сэнди и поздравить ее.

— Я пошлю открытку.

— Пошлю открытку, — передразнил он ее противным плаксивым тоном. Качая головой, она отвернулась от него. — Ты меня поражаешь.

— Что? — Она и вправду была удивлена. Что она такого сделала? Чего он от нее добивается?

— Я не хочу, чтобы ты посылала ей открытку. Ты должна ей позвонить. Должна поехать к ней и поздравить лично.

— Я не вижу проблемы в том, чтобы встретиться с Сэнди. Ты же знаешь.

— Да, ты только не можешь встречаться с моим кузеном.

Мой кузен, мой приятель, мой Гарри.

— Да, с Гарри встречаться для меня проблема.

— Разве нельзя просто простить его?

— За то, что он ударил сына моей лучшей подруги? В моем доме? Нет, я его не прощу.

— Мальчишка это заслужил.

— Хьюго — ребенок. А твой кузен вроде как взрослый человек.

— Твой кузен вроде как взрослый человек.

Опять этот глумливый тон. Айша наблюдала, как две пары нерешительно вошли в ресторан. Одна из женщин держала на руках младенца, один из мужчин держал за руку малыша. Откуда-то из глубины ресторана выскочила еще одна официантка. Впервые Айша обратила внимание на то, что творится вокруг нее. Она видела передвигающиеся по кухне фигуры, мерцание телевизионного экрана. Она знала, что муж не сводит с нее глаз, но не смотрела на него. Взяв бокал с пивом, она перехватила его взгляд, и он как с цепи сорвался:

— Это ужасный ребенок.

— Ему только-только исполнилось четыре. Как четырехлетний ребенок может быть ужасным?

— Он неуправляем, его не научили уважить других. Он — отвратительный ребенок уже сейчас, и вырастет из него гнида.

Она не поддастся на провокацию. Слово «гнида» он произнес ненавистным ей тоном — как ругательство, как оскорбление в ее адрес. Специально. Две пары, пришедшие в ресторан, оказались французами, и она отметила, что молодая официантка с легкостью переключилась на их родной язык.

— У Гарри, по крайней мере, хватило совести пойти и извиниться перед ними. — Гектор в изумлении покачал головой, навалился на стол всем телом. — Хотя это Рози должна была ползать перед ним на коленях, вымаливая прощение.

Айша почувствовала, что теряет самообладание. Он говорил точно как его мать. Это были слова Коулы, ее выражение лица, ее мнение.

— За что, интересно, Рози должна вымаливать у него прощение? Она просто защищает своего ребенка.

— Рози просто прикрывается Хьюго, чтобы не решать свои проблемы с Гэри. Потакает сыну так же, как она во всем потакает Гэри, отказываясь смотреть правде в лицо… что он конченый алкоголик, что он возомнил себя великим художником, хотя таланта у него ни капли… что он вообще не хотел иметь детей. — Гектор сделал глубокий вдох и продолжал, но уже более спокойным, взвешенным тоном: — Я не сомневаюсь, что Рози любит своего сына. Боже, Айша, я даже охотно верю, что и Гэри его любит. Но родители они ни к черту. Их сын — маленькое чудовище. Его никто не любит. Наши с тобой дети на дух его не выносят. Это тебе о чем-нибудь говорит?

Айша молчала. Ее переполняла жалость к Хьюго. Она видела, как озадачен и обижен он бывал при столкновении с окружающим миром. Он никак не мог понять, почему он не находится в центре внимания, когда отходит от матери. Но он научится общаться. Непременно научится. Так устроен мир. Дети познают это на собственном опыте. Они знакомятся с другими детьми и учатся с ними ладить.

— Он изменится, когда пойдет в детский сад.

— Еще бы, — расхохотался Гектор. — Конечно, изменится, дорогая. И знаешь почему? Потому что другие дети выбьют из него всю дурь. Ты спрашивала наших детей, что они думают по поводу поступка Гарри?

Она оторопела. Неужели он говорил на эту тему с детьми? Она перегнулась через стол:

— Что ты сказал об этом Адаму и Мелиссе?

Испытывая ее терпение, он откинулся на спинку стула:

— Ничего.

— Тогда откуда ты знаешь?

Он не отвечал.

— Откуда ты знаешь?

Глядя на нее настороженно, он скрестил на груди руки.

И тут ее осенило. Она глухо рассмеялась:

— Ну, конечно. Твоя дорогая матушка, черт бы ее побрал.

— Гарри — наш родственник. Рокко — их кузен. Они знают, что происходит.

— Точнее, им сказали, что происходит.

— Это случилось у них на глазах, — спокойно заметил он. — Думаю, у них сложилось собственное мнение.

На мгновение ею овладела паника, головокружительная паника. Из-за детей. С Гектором их связывали более прочные узы, чем с ней. Узы семейственности, целый клан родственников, чего она сама не могла им предложить. Даже если б ее мать жила в Мельбурне, с ними. Ее мать не смогла бы всю себя отдавать детям и внукам. У той была своя работа, свои друзья, своя жизнь, в которой семья занимала лишь определенную нишу, но не являлась для нее смыслом существования. По сути, это правильно, думала Айша, так и должно быть. Она могла жить вдали от своих родных, а Гектор не мог. Она знала это, когда выходила за него замуж. Согласившись стать его женой, она согласилась принять его всего целиком, со всей его родней. Но это ее всегда возмущало, и ее дети, она знала, никогда не поймут причин ее недовольства. Она жалела, что Раф живет в другом городе. Дети любили ее брата так же сильно, как любила его она. Однако она не могла разделить с ними их любовь к их яя и nanny, к их дядьям и тетям. Конечно, она симпатизировала Манолису, безусловно, ее связывала крепкая дружба с ее золовкой, Элизабет. Но в Мельбурне ее настоящей семьей были Рози и Анук. А ее дети их не любили.

Она почти с ненавистью посмотрела на мужа. Это ты втянул меня в свою жизнь, со злостью думала она. Как такое могло случиться?

Одна из француженок на своем родном языке окликнула малыша, подобравшегося к музыкантам. Она привстала за столом, чтобы схватить его, но лидер группы поднял руку, крикнул: «D'accord, D'accord»[127] — и посадил малыша к себе на колени.

Айша кивнула в сторону музыкантов:

— Прелесть, правда?

Гектор обернулся, посмотрел, как счастливый малыш радостно колотит по пластинкам ксилофона. Широко улыбаясь, он снова повернулся к Айше:

— Веселится на славу.

— Как и его мать. — Француженка, держа в руке бокал с пивом, смеялась со своими друзьями. Смех ребенка, заливистый, свободный, внезапно изгнал из нее и обиду, и злость.

Айша коснулась руки мужа, он переплел свои пальцы с ее пальцами.

— Мне нравилось смотреть на детей в Бангкоке, — мечтательно произнесла она. — Я видела их каждый день, когда шла на конференцию. Девочки и мальчики, такие опрятные, аккуратненькие, в школьной форме, смеются, размахивают портфелями. Казалось, они — хозяева улиц. Не в плохом смысле, нет, не так, как компании подростков у нас дома. Вид у них был счастливый и совсем не угрожающий. Сразу ясно, что они у себя дома.

Она опять глянула на маленького француза, теперь жадно обсасывавшего ломтик манго, которым угостил его лидер группы.

Она повернулась к Гектору.

— В Греции и на Сицилии было так же, помнишь? — сказала она. — Там дети тоже чувствовали себя хозяевами улиц. — Потягивая пиво, она вспоминала, как они отдыхали на Средиземном море. Это было так давно, еще до свадьбы — их первая совместная поездка за океан. Они были так молоды. Там они тоже поругались, на Санторини, рассорились в хлам. Когда они вернулись в Афины, кузен Гектора, Перикл, сказал им, что на Санторини все ругаются. Браколака, духи вампиров, сеют раздор между влюбленными, потому что ненавидят счастливых.