Антон Соя - З.Л.О.

• Название: З.Л.О.
• Автор: Антон Соя
• Издательство: Издательство: Азбука
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-389-01044-4

«З.Л.О.» — новый роман от автора бестселлеров «Порок сердца», «ЭмоБой» и «Джаз-банда».

Тяжело служить добру. Зло манит и не скупится на обещания. Даже если положить жизнь на борьбу с ним, в конце концов ты не сможешь сопротивляться. Потому что потеряешь Веру и сойдешь с ума. И тогда вокруг проснется нечисть, твой город захватят тёмные силы, над человечеством нависнет страшная неотвратимая угроза.

«От всех деревьев вкушай, только не с древа познания добра и зла». Иначе тебя вернут в сумасшедший дом…

---

Откуда у Саши взялась фамилия Барон, установить не представлялось возможным. Ходили легенды, что его мать прижила его от местного цыганского барона. Впрочем, когда ее спрашивали, она говорила: «А хрен его знает…» Работала Сашкина мать в их школе поварихой и всегда накладывала сыну и его другу добавки, очень расстраиваясь при этом, что Ян не растет.

— Доходяга, — вздыхала она.

Женщиной она была во всех смыслах большой. Добрая и влюбчивая, она постоянно жалела всяческую мужскую дрянь. Поэтому кавалеры у нее менялись чаще, чем гардероб. И Сашка предпочитал по возможности проводить у друга не только дни, но и ночи. Мама Яна — учительница русского и литературы в старших классах — только тихо вздыхала, глядя на огромного Сашку, остающегося у них ночевать. Бабушка Яна называла Барона байстрюком и босяком, ворчала, что он ест, как два здоровых мужика, но относилась к нему как к члену семьи. Химией Ян заболел с седьмого класса. Зачитывался книгами про средневековых алхимиков и про Менделеева, мечтал, как изобретет эликсир счастья, чтобы никто на земле не грустил. А вечерами все что-то выписывал себе в дневник из толстых книжек. Барон в восьмом классе начал уже бегать за девочками, а друга иронично прозвал Алхимиком. Кличка моментально приклеилась к Яну, сменив канувшую в Лету предыдущую — Гурвинек. И хотя Ян внешне по-прежнему напоминал смешного человечка из «Веселых картинок», звали его теперь все Алхимиком. Барону было проще — его фамилия не допускала никаких кличек.

— Я цыганский Барон, у меня много жен, — весело констатировал Сашка, фланируя по школе и подмигивая влажным черным глазом самым красивым десятиклассницам.

Красавицы млели от его колдовского взгляда. А вот учительница химии, которую одноклассники называли Химерой именно с его легкой руки, от Барона вовсе не млела. Старая грымза вызывала его к доске не иначе как:

— А сейчас Александр Баран. Ну, выходи, Баран, не стесняйся.

Когда Сашка в очередной раз сказал ей, что она ошиблась и его фамилия Барон, Химера сделала удивленные глаза и даже приподняла очки.

— Да? А вот и нет. Я никогда не ошибаюсь, Баран. Это в паспортном столе или в загсе одну букву перепутали.

Правда, после того, как на ее уроке неожиданно раздался взрыв в лаборантской (Барон сиял весенним солнышком, но ничего доказать она не смогла), Химера сменила тактику — просто перестала его замечать. А на выпускном экзамене в десятом классе поставила ему, к всеобщему удивлению, пятерку, хотя и предварила оценку заявлением о том, что:

— Вы, молодой человек, можете стать кем угодно, только не химиком.

То ли назло Химере, то ли не в силах расстаться с другом, Сашка поехал вместе с Яном в Ленинград поступать в Химико-фармацевтический институт. Барон умудрился не только поступить, но и окончить его, несмотря на общажные пьянки, гусарство и разгильдяйство. Так и получили они вместе с Яном дипломы фармацевтов и оба остались в Ленинграде. Сашка по распределению попал в НИИ фармакологии. Научная карьера его совсем не интересовала, а вот комната в общаге вполне устраивала. И в НИИ, и в общаге — всегда вокруг красавца Барона, как бабочки у лампочки, вились наивные девушки, но Саша не спешил с выбором. Вообще в отношениях с противоположным полом он был ветрен. Другое дело — дружба. Здесь Саша не менял приоритетов и почти каждый вечер сидел с бутылкой пива на Петроградке в крохотной шестиметровой комнатке, которую снимал Алхимик.

Ян работал провизором в знаменитой аптеке Пеля на Седьмой линии Васильевского острова. Алхимик взахлеб рассказывал рассеянно слушающему другу о замечательной династии немецких аптекарей, о Вильгельме Эрденфриде Пеле, основавшем эту аптеку в середине девятнадцатого века, его сыне Александре Пеле, превратившем их дело в настоящую империю — с исследовательскими лабораториями, научной библиотекой, складами, конторами по сбыту, фармацевтической фабрикой и редакцией журнала «Медицинской химии и фармации». Мало того что Пель снабжал лекарствами почти весь столичный Петербург, он еще изобрел «стеклянный сосуд для асептического хранения жидких лекарственных растворов», и сосуд этот стал настоящим прорывом в фармакологии и дошел до наших дней под названием «ампула». А еще Александр Пель дружил с Менделеевым и Чеховым и разработал эссенцию спермина Пеля, реклама которой гарантировала «избавление от старческой дряхлости, полового бессилия, последствий пьянства, худосочия и истощения». Спермин наделал много шума не только в Петербурге, но и в других европейских столицах, омолодив немало богатеньких счастливцев и намного опередив разработки сегодняшних эндокринологов. Александр Пель стал «Поставщиком двора его Императорского Величества» и воспитал двоих сыновей — Альфреда и Рихарда, которые продолжили семейное дело вплоть до 1917 года, когда аптеку национализировали. А в 1928 году закрылась и фабрика.

Но не научные и деловые подвиги Пеля и не его призы на международных выставках волновали воображение Яна. Больше всего ему кружила голову легенда о башне Грифонов, стоявшей во внутреннем дворике аптеки Пеля. Это одиннадцатиметровое в высоту и двухметровое в диаметре сооружение из красного кирпича с ветхой жестяной крышей официально было трубой химической лаборатории, которую Александр Васильевич Пель построил, а новые власти в двадцатые годы снесли за ненадобностью. Но Яну нравилось верить в городскую легенду — что будто бы алхимик Александр Пель (а в девятнадцатом веке работников аптек в народе называли «алхимистами», и никак иначе) выводил ночами в этой башне сказочных существ — грифонов, то есть крылатых львов с головами орлов. Затейник Пель скрещивал льва с орлом — символ Петербурга с символом Российской империи. А так как у удачливого Пеля все получалось (видать, продал душу дьяволу, гад), то и грифонов вывести удалось. Только получились они невидимыми для взгляда простого смертного. Зато их можно было увидеть в отражениях окрестных окон на закате, когда грифоны вылетали из башни на охоту. Или на рассвете, когда они возвращались обратно — охранять золото Пеля, добытое при помощи философского камня. Пель умер в 1908-м, золото его давно растратилось, а люди продолжали видеть в своих окнах золотые блики его грифонов, по-прежнему стерегущих свою башню без окон и дверей. А стеречь там было что, ведь перед смертью Александр Васильевич Пель разместил на красных кирпичах башни Код Вселенной. И кто сумеет его прочитать, получит право на исполнение своего заветного желания. Такой вот прощальный подарок человечеству сделал Великий Петербургский Алхимик. Алхимик из Черняевска верил в эту историю больше, чем в решения XXV съезда КПСС, и всерьез готовился разгадать Код Вселенной, он считал даже, что сама судьба отправила его на работу в аптеку «Пель и сыновья». Осталось только прочитать невидимые цифры на кирпичах.

— Ух ты, круто! — Барон не менял свои привычки и любимые фразы. — И что ты попросишь? Кооперативную квартиру? «Волгу»? Или чтобы любая девка, которую захочешь, тебе давала? У тебя же с этим напряги, Янчик. Нет, я знаю, ты попросишь эликсира счастья, чтобы никто никогда не грустил. А я вот и так не грущу. Поехали лучше завтра с нами на дачу в Кузьмолово. Я Ленке скажу, она подружку возьмет. Хватит над книжками чахнуть.

— Нет, дружище, в другой раз. Покопаюсь еще, вдруг чего найду.

Ян и в самом деле обложился литературой об истории аптек, немцах в Петербурге, алхимии и воспоминаниях о Менделееве. Часами просиживая в Публичной библиотеке, читал уцелевшую газетную хронику начала двадцатого века. С утра по выходным он дежурил у «Букиниста» на Литейном в надежде купить журнал Пеля или хоть что-нибудь, что касалось бы аптек, алхимии и грифонов. Барон всерьез стал беспокоиться о психическом здоровье друга. На самом деле Сашке тоже нравился его тезка Пель. Барон считал его крутым мужиком, и ему импонировало, что среди аптекарей тоже имелись матерые человечища.

— Империю создать — это я понимаю, — втолковывал он Яну. — Заводы, лаборатории, магазины — все в одних руках. Это по мне. Но не в совке же? Не в то время мы с тобой, Яник, родились и не в той стране. Хоть Горбач чего-то там и гонит про перестройку, здесь уже никогда ничего не поменяется. А жаль. Мы с твоей головой развернулись бы не хуже Пеля. Кстати, я вот подумал на досуге. Есть такой богослов по фамилии Мень. Вот если бы у него дочь была, ну чисто гипотетически, и вышла бы она за правнука Пеля, знаешь, что получилось бы?

— Что? — одним взглядом изучая очередной трактат, другим глядя на друга, спросил Алхимик.

— Пель-Мень! — торжествующе заявил Барон и, расхохотавшись, стал хлопать себя ладонями по бедрам.

Ян же, лишь недовольно покрутив круглой головой в очках, вернулся к чтению.

— Ну конечно, ты тут у нас рецепты земного счастья выискиваешь, а я к тебе с рецептом пельменей. Ты уже и чувство юмора потерял. Мракобесие развел, грифоны какие-то! Это все твоя любовь к хард-року! Сначала — сатанисты «Блэк Саббат» и «Джудас Прист». А теперь вся эта алхимическая мутотень. Зачем я только тебе такую кличку придумал! Эй, Алхимик, включай мозг, ты поверил в сказку и ищешь ее следы в реальных книгах. Это бред! Пойми, если бы Пель знал такой код, зачем ему на кирпичах его прятать? Он же немец — человек педантичный, обстоятельный, он бы код сыновьям передал. И вообще не стал бы умирать, а до сих пор в каких-нибудь сингапурских борделях веселился или Америкой заведовал, понимаешь? Если бы его сыновья код знали, стали бы они в восемнадцатом году драпать?