Наташа Кампуш - Наташа Кампуш. 3096 дней

• Название: Наташа Кампуш. 3096 дней
• Автор: Наташа Кампуш
• Издательство: Олма Медиа Групп
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-373-04025-9

Громкая история Наташи Кампуш, описанная в этой книге, всколыхнула всю Европу. В самом центре континента, в маленькой и чинной Австрии маньяк похитил 10-летнюю девочку и 8 лет держал ее в заточении. Вся австрийская полиция была поставлена на ноги. Девочку искали даже в соседних странах, но безрезультатно. Никто и предположить не мог, что все эти годы она провела в подвальной каморке два на три метра и высотой 160 сантиметров. История закончилась чудом — пленница сумела бежать, а похититель, поняв, что вот-вот за ним придут полицейские, покончил жизнь самоубийством, бросившись под поезд.

Девушка решилась открыть всю правду о своей жизни в заточении, рассказать о пережитых детских страхах, слезах и отчаянии, а также о неоднозначных отношениях с похитителем Вольфгангом Приклопилом.

---

Но моментально вернулось, когда Похититель жестом приказал мне не издавать ни звука. После этого провел по коридору и четырем ступенькам в дом. Здесь стоял сумрак, все жалюзи были опущены. Кухня, коридор, гостиная, прихожая. Помещения, в которые я поочередно входила, казались мне нереальными, почти до смешного огромными и просторными. Со 2 марта я перемещалась в пространстве, где самой большой дистанцией были два метра. Я могла осматривать крошечное помещение из любого угла и видеть, что ожидает меня в следующий момент. Здесь же размер комнат поглощал меня как огромная волна. И тут за каждой дверью, за каждым окном меня могла поджидать неприятная неожиданность, зло. Ведь я не знала, живет ли Похититель один, сколько человек принимали участие в преступлении и что они могут сделать со мной, если увидят «наверху». Мне так часто повторялось о «других», что они мерещились мне на каждом шагу. Также мне казалось возможным, что у него есть семья, посвященная во все и только и ожидающая, чтобы поглумиться надо мной. Любой вид преступления казался мне реальным.

Похититель выглядел возбужденным и нервным. По пути к ванной комнате он постоянно цыкал на меня: «Помни об окнах и сигнализации. Делай, как я скажу. Я тебя убью, если ты закричишь!» После того, как я увидела подход к моей темнице, я ни на минуту не усомнилась бы, если бы он сказал, что весь дом заминирован. Пока я с опущенными глазами, как было велено, следовала за ним, в моей голове носился целый рой мыслей. Я лихорадочно размышляла, как мне с ним совладать, чтобы сбежать. Но ничего не могла придумать. Ребенком я не была трусихой, но всегда немного боязливой. Он был настолько сильнее и быстрее меня, что если бы я бросилась бежать, он настиг бы меня уже через два шага. А попытка открыть двери и окна была равносильна самоубийству. До самого своего освобождения я верила в эти сомнительные меры безопасности.

Разумеется, уже тогда это было больше, чем внешнее насилие, заключающееся в непреодолимости множества стен и дверей и физическом превосходстве Похитителя, которые препятствовали мне в попытке побега. Тогда уже был заложен краеугольный камень психологической тюрьмы, вырваться из которой у меня оставалось все меньше шансов. Я стала забитой и боязливой. «Если ты будешь сотрудничать, с тобой ничего не случится». Эти слова Похититель привил мне еще вначале, угрожая самыми страшными карами, вплоть до смерти, если я не буду слушаться. Я была ребенком и привыкла подчиняться авторитету взрослых — особенно если они предупреждали о последствиях. Здесь же единственным авторитетом был он. Даже если бы дверь в тот момент была открытой, я не знаю, хватило ли бы у меня смелости бежать. Так домашняя кошка, которую первый раз в жизни выпустили из дома, сидит на пороге и жалобно мяукает, не зная, что ей делать с неожиданной свободой. А за моей спиной не было безопасного дома, куда я могла бы вернуться, а только мужчина, готовый защищать тайну своего преступления ценой жизни. Я находилась в таком глубоком плену, что плен уже давно поселился в глубине меня.

Похититель наполнил пенную ванну и подождал, пока я разденусь и войду в воду. Мне мешало, что он не оставляет меня одну даже здесь. С другой стороны, я уже привыкла при мытье в подвале, что он видит меня голой, поэтому не сильно протестовала. Когда я погрузилась в теплую воду и закрыла глаза, мне в первый раз за последнее время удалось отключиться от действительности. Белые волны пены захлестывали мой страх, танцевали по темному подвалу, вымывали меня из дома и уносили прочь. В нашу ванную комнату, в объятия моей мамы, которая ждала бы меня с большим подогретым полотенцем, чтобы сразу отнести в постель.

Прекрасная картина лопнула, как мыльный пузырь, как только Похититель велел мне поторопиться. Полотенце было грубым и пахло чужим. Никто не отнес меня в постель. Вместо этого я снова оказалась внизу, в моем темном застенке. Я слышала, как он закрывает за мной деревянные двери, захлопывает и запирает на замки железобетонное чудище. Я представила, как он пробирается сквозь лаз, задвигает отверстие сейфом, привинчивает его к стене и напоследок загораживает комодом. Лучше бы я не видела, как герметично изолирована от внешнего мира. Я легла на свой матрас, свернулась калачиком и попыталась вернуть моей коже ощущение мыла и теплой воды. Ощущение дома.

* * *

Несколько позже, осенью 1998 года, Похититель снова повернулся ко мне своим заботливым лицом. Может быть, его мучили угрызения совести? В любом случае он решил, что мой застенок должен приобрести более жилой вид.

Работы продвигались очень медленно; с каждой доской и каждым ведром краски приходилось проделывать долгий путь, а полки и шкафчики можно было собрать только уже в подвале. Мне было позволено выбрать цвет стен, и я пожелала обои, которые должны быть покрашены в розовый цвет. Точно так же, как стены в моей детской комнате дома. Краска называлась «Эльба блестящая». Позже Похититель покрасит этой же краской свою гостиную. Он же не может хранить у себя дома ведро с остатками краски, следов которой не видно ни на одной стене, объяснял он, будучи постоянно настороже, в ожидании облавы полиции, боясь оставить хоть малейшую зацепку для подозрений. Как будто полиция еще интересовалась мной. Стали бы они обращать внимание на такую ерунду, если даже не отреагировали на прямые указания свидетелей и не обследовали машину преступника.

Вместе с плитами из гипсокартона, за которыми метр за метром исчезала деревянная обшивка, таяли и мои воспоминания о начале моего пребывания в темнице. Нарисованный мною комод из передней, генеалогическое древо, Аве Мария. Но все же то, что возникало вместо этого, нравилось мне намного больше: стены давали ощущение, как будто я дома. Когда обои были наклеены и покрашены, в застенке так сильно воняло химией, что несколько дней после этого меня тошнило. Маленький вентилятор не справлялся с интенсивными испарениями свежей краски.

Затем последовала сборка двухъярусной кровати. Приклопил собрал ее из принесенных им в подвал досок и стоек из светлой сосны. Когда кровать высотой в хорошие полтора метра встала на место, она заняла почти всю ширину комнаты. Мне было позволено нанести на потолке над ней какой-нибудь орнамент. Я остановилась на трех красных сердечках, которые аккуратно нарисовала. Они предназначались для мамы. Когда я на них смотрела, то думала о ней.

Но самым сложным оказалось монтирование лестницы: из-за неправильных углов прихожей, ведущей в застенок, она никак не проходила в дверь. Похититель пробовал и так и сяк, потом вдруг исчез и появился уже с электродрелью в руках. С ее помощью он разобрал дощатую стенку, отделявшую прихожую от моей камеры, и затащил лестницу в застенок. В тот же день он установил перегородку на место.

Когда начался монтаж полок, мне открылась еще одна сторона Похитителя, шокировавшая меня. До этого он иногда кричал на меня, порой унижал и оскорблял или грозил самыми страшными карами, чтобы принудить к смирению, но никогда не терял контроль над собой. Сейчас он стоял передо мной с дрелью в руке, привинчивая доску. Совместная работа в подвале сделала меня несколько доверчивее по отношению к нему, и я ляпнула наобум: «Почему ты прикручиваешь эту доску именно сюда?», на минуту забыв, что могу открывать рот только с его разрешения. В долю секунды Похититель впал в бешенство, начал орать — и швырнул в меня тяжелую дрель. В последний момент перед тем, как бормашина грохнулась о стену, мне удалось увернуться. От испуга я перестала дышать и только смотрела на него большими глазами.

От этого внезапного припадка ярости физически я не пострадала — дрель меня даже не задела. Но этот случай нанес мне психологическую травму, открыв новое измерение наших отношений с Похитителем. Теперь я знала, что в случае неповиновения он может причинить мне боль. Это сделало меня еще более пугливой и управляемой.

В ту ночь после первой вспышки насилия Похитителя я лежала на своем тонком матрасе в новой двухъярусной кровати. Дребезжащий звук вентилятора, казалось, возникал прямо возле моих ушей, ввинчиваясь в мой мозг так, что мне хотелось кричать от отчаяния. Холодный воздух с потолка дул мне прямо в ноги. В то время, как дома я могла долго лежать на спине, вытянувшись во весь рост, здесь, чтобы укрыться от неприятного сквозняка, мне нужно было свернуться калачиком как эмбрион и подоткнуть одеяло со всех сторон, укутав ноги. Но все же теперь я лежала на более мягком матрасе, чем мой «садовый» лежак, и у меня было достаточно места, чтобы поворачиваться. Кроме того, у меня были новые обои. Я протянула руку, дотронулась до них, закрыла глаза и вспомнила мебель из моей детской, кукол и плюшевые игрушки. Расположение окон и двери, занавески, запах. Если я буду усиленно думать об этом и засну, держа руку на стене, то проснусь все так же, с рукой на стене, но в моей собственной комнате. Моя мать принесет мне чай в постель, и я смогу отнять руку от обоев, и все снова будет хорошо.