Сергей Скрипаль - Мой друг – предатель

• Название: Мой друг – предатель
• Автор: Сергей Скрипаль
• Жанр: О войне
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-47190-4

Сержант Дацко по прозвищу Пловец больше года топчет афганские горы, рискует жизнью и теряет друзей. Всякое бывало. Но такого с ним еще не случалось: сапер Сопилкин из его отделения сбежал с блокпоста и перешел на сторону душманов! В одном из боев его подстрелили. Сначала думали, что убили моджахеда, а когда подошли ближе, то увидели своего бывшего товарища. И тогда в голове Дацко вспыхнули вопросы: что же это за война такая? Кто здесь друг, а кто враг? Кому верить? А главное, ради чего все эти смерти и потери?

---

Каждое лето в гости к нам съезжались родственники – мамины сестры с семьями. Собирались солидные компании. Приезжали из Молдавии, из Болгарии, из Ростова-на-Дону, из Свердловска, из Казахстана. Все с мужьями и детьми. Человек по двадцать собиралось. И ничего удивительного в этом не было. У мамы было девять сестер и брат – это те, кто к тому времени живыми были, а похоронено было два брата и еще одна сестра. Так что летом было весело у нас в доме, по крайней мере недели на две шум, гам и суматоха. Совсем уж мелкие мои сестренки и братишки во главе с братом моим родным Валентином носились по огороду, обрывая с кустов смородину, малину, на ходу жуя свежесорванные огурцы и помидоры, а то и до яблок пытались дотянуться. Тут уж помогали им мы, взрослые, если, конечно, не были заняты своими серьезным делами и разговорами. Ходили к реке, пытались ловить рыбу, жгли костры, пекли картошку.

Ни родители нам, ни мы им не доставляли хлопот. Только изредка нас отправляли за водой к колонке либо откомандировывали в магазин за хлебом или колбасой. Это было несложно и ни капельки не трудно. Всей гурьбой вваливались в сельпо, небольшой кирпичный магазинчик, брали необходимый товар, на мелочную сдачу умудрялись купить немного ирисок «Кис-кис» или твердющих леденцов «Дюшес», а то и пару бутылок лимонада «Буратино». Шли домой, хрустели леденцами или молча пытались оторвать от зубов ириски, намертво склеивающие наши челюсти, по очереди тянулись губами к липкому горлышку лимонадной бутылки. Затем полоскали у колонки опорожненную тару, припрятывали ее, чтобы в следующий раз сдать и получить за каждую бутылочку двенадцать копеек. О-го-го, вот они, деньжищи-то!

Вечерами устраивались застолья прямо на улице, во дворе, под виноградником. Не помню уже, какой именно виноград рос у нас тогда во дворе, но было его много, листва плотной крышей закрывала от солнца, крупные гроздья синели и краснели в листьях. Протяни руку – и вот она, сладкая терпкость виноградного сока. Но к тому времени уже поднадоели фрукты и ягоды, поэтому виноград вызревал полностью и гроздья его висели сиротливо почти до самых холодов.

Однажды взрослые, уставшие от посиделок, вышли к реке. Муж одной из сестер мамы, невысокий дядька, коренастый такой, изрядно подпивший, все подначивал отца, брал, как говорится, на слабо. Мол, ни за что тебе, Вовка, не переплыть Кубань туда и обратно.

Папа мой, человек неконфликтный, сначала отмахивался, переводил разговор в шутку. Другие же дядья, прислушавшись, тоже начали подшучивать и подтрунивать над отцом. Уже и женщины стали утихомиривать мужиков. Я же страдал за папу, понимал, что его пытаются выставить на посмешище, готов был выкрикнуть что-то обидное дядькам, даже кинуться на них с кулаками.

Как раз в это время Кубань была полноводной и широкой. Папа, побледневший от гнева, стянул с себя рубаху и брюки, попробовал босой ногой воду. На окрик мамы: «Вова!» только досадливо передернул плечами и вошел в реку до колен. В заходящем солнце четко виделась его фигура, с широкими плечами, мускулистыми руками и ногами.

Папа оттолкнулся и прыгнул в воду, погреб сильными рывками наискось течению. На берегу замолчали, наблюдая за отцом, добравшимся уже до середины реки. Я мазнул глазами по лицам дядьев и уловил в них чувство зависти, ведь никто из них не смог бы вот так кинуться в воду.

Отца стало сносить течением от противоположного берега, река пыталась заставить его плыть по своим правилам, но папа погреб сильнее, поборол норов Кубани и вышел на сушу почти напротив нас, зрителей, махнул рукой и исчез в прибрежном кустарнике. Вскоре его резкий хулиганский свист заставил всех повернуть головы гораздо выше по течению. Папа прыгнул с высокого обрыва вниз головой, проплыл под водой до середины реки и очень скоро вышел из воды прямо возле нас.

Все аплодировали. Мужчины жали ему руки, хлопали по мокрым плечам и спине. Только дядя, который подначил отца, покуривал в стороне и что-то бурчал под нос.

Боже мой, как же я гордился папой! Ведь я – его сын. А значит, такой же храбрый и сильный. Братья постарше поняли мои чувства, уважительно цокали и кивали в такт моим мыслям. И я знал, твердо знал – они понимают, что и я способен на такой поступок.

Этой же осенью, где-то в конце сентября, смылись мы с пацанами с последних уроков и отправились на Кубань. Позагорали, напекли картошки. Решили искупаться. Кубань уже была узкой, злой, сварливо шипящей и гремящей. Мальчишки плескались у самого берега, а меня вдруг дернуло – дай-ка переплыву. Я кинулся в воду, погреб совсем как папа, но быстро почувствовал, что силенок не хватает. Кубань приняла меня и понесла словно падший лист. Однако я потихоньку выгребал к берегу – не к противоположному, конечно, нет; к тому же, откуда сунулся в воду. Далеко я не уплыл, почти сразу попал в водоворот. Будто чьи-то мягкие, но настойчивые руки тянули меня ко дну. Хоть смейтесь, хоть нет, перед глазами пролетела вся моя куцая жизнь, сколько ее там было у пятиклассника. Почему-то ярким пятном всплыло воспоминание, как далекой зимой, еще там, в Казахстане, соседский мальчишка Андрей, старше меня на пару лет, что-то не поделил со мной, и мы подрались. Вернее, он меня бил. На его беду, из-за угла дома появилась моя мама, кинулась на Андрея разнимать нас. Но мы катались клубком по снегу. Мама размахнулась сумкой и ударила ею прямо в лоб Андрею. Тот охнул и отпустил меня. Сидел в сугробе, вращал глазами и крутил головой. Мама поднялась на этаж, позвонила в дверь соседа. Когда она открылась, мама спокойно сказала матери Андрея:

– Роза, я, кажется, убила твоего сына!

На что получила ответ:

– Значит, заслужил!

Конечно, ничего такого с Андрюхой не случилось, просто шишка на лбу выросла. Все же приложила мама его сумкой, где была пустая трехлитровая банка.

…Я не кричал и не звал на помощь, только выныривал на поверхность глотнуть воздуха, боролся с рекой. Во время одного из вздохов увидел на берегу пацанов с широко разинутыми ртами, бегущих по самому краю Кубани. Вот тогда я понял – тону. Дернулся из последних сил из водоворота, поднырнул и толкнулся ногами, потом еще, еще и наконец коснулся донной гальки. Вот тут уже присел поглубже и по-настоящему оттолкнулся. Тело взметнулось из воды, воздух больно ворвался в легкие, ожег их свежестью, жизнью, и я плюхнулся на мелководье.

Никогда не рассказывал об этом родителям. Тогда – чтобы не получить взбучку, теперь – а зачем? Впрочем, папа никогда не узнает о том моем приключении, не стало его уже давно. Мама? Прочтет, конечно же. Ну и что? Было и быльем поросло!

* * *

Солнце почти совсем скрылось за горами, только тоненький сегмент его, желто-красный, тлел над вершинами, скрадывая близкие очертания скалистых гребней, делая резче склоны, четко прописывая извивы скрученных страшной силой горных пород, выпирающих драконовой чешуей из-под тонкого слоя земли. Лиса неподвижно лежал на старой шинели, надежно укрывшись от стороннего взгляда стеной бруствера, жевал спичку и сторожко охватывал взглядом бегущие внизу на перевале тени.

Эх, был бы сам перевал более-менее ровным, тогда бы и у нас оказалось работы поменьше – сиди, наблюдай, вдруг немирный душара появится, и все. Но, увы, так не бывает. Сверху поверхность перевала напоминала лунный ландшафт, сплошь усеянный каменными пирамидками разной высоты и величины. За некоторыми можно было спрятаться в полный рост, сидя на лошади, за иными можно просто присесть, и трудно будет углядеть человека за таким укрытием; ну а за другими запросто лежку соорудить нетрудно. Главной проблемой было то, что по утрам и вечерам под восходящим или заходящим солнцем тени от пирамидок бесконечно перемещались, создавали иллюзию движения, а если еще и редкие гости в здешних широтах, облака, резво бежали по небосводу, то для наблюдателей оставалась одна задача – не сойти с ума от чехарды теней на земле, уловить угрожающее движение в карусели движущихся пятен. Ясное дело, что духи прекрасно знали об этой особенности перевала и постоянно пытались использовать ее в своих коварных планах. Так что наблюдатели до рези в глазах, до слез вглядывались в инопланетный пейзаж и, что уж греха таить, от усталости просто палили из автоматов по подозрительным теням. Тут уж лучше перебдеть, чем недобдеть – перестраховаться, одним словом. Кстати говоря, иногда и не напрасно пуляли по фантомам: утром находили либо кровавые следы, либо труп нарушителя. И совсем уж плохо было, если духи либо открывали ответный огонь, постоянно перемещаясь от пирамидки к пирамидке, либо с той стороны работал по блоку снайпер. Ух! Невозможно тогда ухватить всю панораму, люди внизу постоянно в движении, тени от облаков сливают все в единое черно-серое кружение, ориентироваться можно лишь по вспышкам автоматных выстрелов. Только толку от этого чуть. Дух стрельнул, перекатился под защиту камней, а ты лупишь по тому месту, откуда он только что бил. Скверно. Если же снайперюга еще… у-у-у-у-у… тогда только держись. В грохоте автоматных очередей и не уловишь одиночный выстрел. А сколько беды может такой стрелок наделать, лучше даже и не думать. Изредка их снайпер выходит один на один с нашим блоком. Развлекается. Выбирает тихий вечер или раннее утро. Стреляет метров со ста. В тихом воздухе раздается резкий звук, очень похожий на щелчок пастушьего кнута. «Драгунка». Ее выстрел. И от этого хлопка мороз по коже; падаешь за бруствер, глазами прочесываешь периметр блокпоста, все ли целы, и ждешь нового выстрела. Жизнь замирает, день становится будто резиновым, осторожничают все, лишний раз над каменной стенкой никто не мелькает, двигаются в полуприседе. Караул в напряге, выискивают вражину в бинокль или в оптику. Безрезультатно. Дух, может, ушел, а может, просто любуется, как прищучил шурави. Пытались наши стрелки снайпера духовского вызвать на дуэль, но безрезультатно. Однажды Татарин рассказал мне случай, о котором я слышал уже, в более цветистых оборотах, приукрашенно. Игорю-то верить можно, сам участник тех событий.