Варвара Клюева - Уникум (Язык мой - враг мой)

• Название: Уникум (Язык мой - враг мой)
• Автор: Варвара Клюева
• Жанр: Детектив

---

- Мы уже отстрелялись. Таню только дождемся и уйдем, - сказал Славка-Владик.

- Что новенького спрашивают? - поинтересовалась я.

Сашок за моей спиной выразительно кашлянул. Славка покосился в его сторону и пожал плечами. При этом пальцы его правой руки незаметно сложились в колечко: нуль. Ничего.

В эту минуту из кабинета вышла Татьяна. Она, Ирочка и Славки кивнули нам на прощание и ушли. Сашок заглянул к Белову сообщить, что мы доставлены. Белов опять начал допрос с Прошки.

Когда следом за Прошкой голос из селектора попросил Лешу, во мне проснулось стойкое "дежавю". Правда, сегодня Прошка вернулся в "зал ожидания", но тут же ушел, сославшись на дела. Мы с Марком даже не поинтересовались, что это за дела. Ясно было, что Прошка намылился в столовую. Через некоторое время вышел Леша, а Марк исчез за дверью беловского кабинета.

- Все как обычно, - ответил Леша на мой безмолвный вопрос и пустился в пространные рассуждения о связи между географическими условиями, в которых живет народ, и национальным мышлением. На этот раз ничто не мешало мне наслаждаться беседой - задавать вопросы, соглашаться, спорить, подыскивать примеры, подтверждающие и опровергающие Лешины доводы. Словом, время я провела вполне приятно.

Марк вышел к нам и кивком показал мне на дверь. Я довела до конца мысль, которую развивала до его появления, и прошла в кабинет.

К тому времени моя обида на Белова, благодаря которому я стала мишенью Прошкиных насмешек, несколько улеглась. Я помнила, с какой готовностью он помог нам вчера в поисках Генриха, помнила ненавязчиво разведенный им костер, у которого мы грелись всю ночь. Но с другой стороны, я не собиралась спускать ему те несколько часов, когда у меня от страха за Марка едва не помутился рассудок.

- Здравствуйте, Варвара Андреевна, - привстав, поприветствовал меня Белов и указал на стул. - Располагайтесь, пожалуйста.

Несмотря на всегдашнюю вежливость, уже неотделимую в моем сознании от его неприметной внешности, Белов казался удрученным. На мгновение у меня тревожно екнуло сердце: вдруг он нашел улики, указывающие на кого-то из наших? Но я поскорее отогнала от себя эти сомнения и приготовилась играть роль, продуманную во всех подробностях заранее.

Ни словом не ответив на шпионское приветствие, я прошествовала к стулу и села, до предела выпрямив спину, словно аршин проглотила. Белов приподнял бровь, но больше никак не отреагировал на мою демонстрацию и приступил к допросу. На все вопросы я отвечала холодно и по возможности односложно. Если ответом "да" или "нет" ограничиться было нельзя, я старалась уложиться в минимальное количество слов. Разговор у нас происходил примерно так:

- Вы все в тот вечер выходили из-за стола?

- Да.

- А в какой последовательности, не помните?

- Только частично.

- И в какой же?

- Сначала Полторацкий, потом я, потом Прохоров, потом Марк, а потом уже все подряд, по очереди.

- Вы не заметили, может быть, кто-нибудь отсутствовал неоправданно долго, значительно дольше других.

- Не заметила.

- А что-нибудь необычное вам в глаза не бросилось? Например, может быть, у кого-то внезапно изменилось настроение или поведение?

- Насколько я помню, нет.

- На следующий день, когда вы заходили к Полторацкой, вам никто не попадался на глаза? В холле? В коридоре? Может быть, где-нибудь хлопнула дверь кабинета?

- Нет.

- Вы подошли к кровати?

- Да.

- Не заметили, Полторацкая дышала? Какое-нибудь движение, дрожание век, пульсирующую жилку не помните?

- Нет.

- В каком положении она лежала?

- На левом боку, лицом к окну.

- Поза не показалась вам неестественной?

- Нет.

И так далее и тому подобное. Белов повторял одни и те же вопросы на разные лады, снова и снова возвращался к одним и тем же моментам, но, по существу, не спросил ничего нового. Все это я уже рассказывала ему на самом первом допросе. Правда, тогда я говорила куда пространнее и охотнее. Теперь, с каждым моим кратким ответом Белов напускал на себя все более мрачный вид, хотя моя лаконичность должна была облегчить ему ведение протокола - сегодня беседовали без магнитофона.

- Хорошо, - сказал он наконец. - Прочтите это и распишитесь, пожалуйста.

Я внимательно прочла все листочки и поставила на каждом свою подпись.

- По-видимому, это последняя наша с вами официальная беседа, Варвара Андреевна. Начальство срочно отзывает меня назад в Симферополь. Ваше дело решено разделить на две части. Местные власти еще раз проверят персонал пансионата и отдыхающих, а также туристов, остановившихся по соседству с пансионатом, на предмет возможной связи с Полторацкими. Вы и ваши друзья вольны вернуться домой. Мое начальство созвонилось с Москвой, и там любезно согласились взять на себя столичные связи Полторацких. В конце концов, может, это и правильно, не знаю. Я не люблю передавать другим дела, которые начинал сам, но приказ есть приказ. Копии всех материалов следствия должны быть отправлены в Москву уже сегодня. Возможно, там лучше справятся с делом, но мне, честно говоря, в это не верится. Материальных улик нет, свидетелей тоже, рассчитывать можно только на победу в психологическом поединке с убийцей. А убийца - если это не посторонний, которого мы проворонили, по-настоящему крепкий орешек. Так что по всем признакам шансов на раскрытие этого преступления немного. - Заметив, как вытянулась у меня физиономия при последних его словах, Белов сделал паузу. - Вы что-то хотели сказать, Варвара Андреевна? - спросил он с прекрасно разыгранной надеждой в голосе.

- Нет, - коротко ответила я, возвращаясь к прежней роли.

- Мне показалось, я вас расстроил.

- Немного.

- Боитесь тени сомнения, которая может омрачить вашу дружбу? процитировал он меня, и довольно точно.

- Наверное.

Белов сложил губы в грустную улыбку.

- Не расстраивайтесь. А то я сейчас запру вас всех в одной комнате и буду мучить вопросами до тех пор, пока кто-нибудь не сознается.

- Спасибо, не стоит. Я могу идти?

Белов хотел сказать что-то еще, но передумал.

- Да, пожалуйста.

Я встала, подошла к двери и взялась за ручку.

- Варвара Андреевна!

Я обернулась и стала наблюдать, как шпион Белов искусно изображает душевную борьбу. "Интересно, как ему удается по желанию менять цвет лица? Может, для этого существуют какие-нибудь специальные приемы, которым обучают шпионов и следователей прокуратуры?"

- Я догадываюсь, чем вызвано ваше... ваша сдержанность. И хотя мой поступок был продиктован профессиональным долгом - согласен, это звучит довольно цинично, - я готов принести вам извинения. Я не думал, что моя маленькая дезинформация так сильно на вас подействует, хотя, признаться, отчасти рассчитывал на это. Насколько я понимаю, вы очень сильно испугались. Потом что-то произошло, и ваши подозрения рассеялись. Мне, конечно, было бы очень любопытно узнать, почему именно вы испугались и что рассеяло страх, но, боюсь, вы не захотите рассказать. Я не настаиваю. Только прошу вас, Варвара Андреевна, не держите на меня зла.

- Хорошо, Константин Олегович. Желаю дальнейших успехов и повышения по службе. Надеюсь, от признаний в любви и прощальных лобызаний мы воздержимся?

Белов поперхнулся, а потом расхохотался:

- А вы правы, вам совершенно не подходит имя Варя.

Я вернулась к Леше и Марку и объявила, что до тех пор, пока нас не пересажает московская прокуратура, мы свободны. Как я и предполагала, это известие явилось для них полнейшей неожиданностью. Видимо, Белов не хотел столь ошеломляющей новостью преждевременно выбить свидетелей из колеи.

- Надо пойти сообщить Славкам, - сказал Марк, когда немного пришел в себя. - То-то Ирочка обрадуется.

Чего мне не хотелось, так это радовать Ирочку.

- Ладно, вы сходите, а я во избежание скандала лучше сразу вернусь в лагерь. У Генриха, наверное, тоже поднимется настроение. Если это возможно - с его-то ожогами. Да и событие - не бог весть какая радость.

- Думаешь, дело так и закроют? - задумчиво спросил Марк.

- Белов так думает.

- Ну, может, оно и к лучшему...

- Может, и к лучшему, если мы сами догадаемся, кто убийца. Мне почему-то не хочется всю оставшуюся жизнь ловить и бросать подозрительные взгляды. Ладно, пойду я.

Я вернулась в лагерь. Генрих чувствовал себя неважно - похоже, у него поднялась температура. Услышав мои новости, он вздохнул, но ничего не сказал. Я достала спирт и протерла его ожоги.

- Придется нам, наверное, еще на пару дней задержаться, пока ты не оклемаешься.

- Не беспокойся, Варька. Думаю, завтра я буду здоров.

- Ладно, поглядим.

Тут вернулись Леша, Марк и Прошка. Славок с женами они не застали, но решили не разыскивать - оставили записку. Мы приготовили на скорую руку обед, поели, и я поднялась в гору - позагорать в солярии. Честно говоря, настроение у меня было невеселое и разговаривать ни с кем не хотелось.