Владимир Ильин - Наблюдатель

• Название: Наблюдатель
• Автор: Владимир Ильин
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Пришельцы из будущего, тайно собирающие ценные исторические сведения о человечестве наших дней, связаны категорическим запретом раскрывать объектам Наблюдения сведения о грядущих катастрофах и бедствиях, в которых суждено погибнуть множеству людей.

---

Я машинально пячусь и вижу дальнейшее, словно при замедленной киносъемке…

Душераздирающе визжат тормоза самосвала, но уже поздно. Углом бампера грузовик бьет шаткий детский экипажик, переворачивает его и тут же с коротким хрустом давит, как яичную скорлупу. Но мгновением раньше из накренившейся коляски вылетает от удара белоснежный сверток с голубым бантом и катится по пыльному асфальту к моим ногам. Сверток уже не плачет, и я понимаю, в чем дело. В свертке – кукла. Большая пластиковая кукла с глупо вытаращенными глазами и наверняка напичканная разной электроникой. Ловушка. Розыгрыш, предназначенный для меня…

Я не успеваю еще осознать, что это – провал, как сзади опять раздается дикий визг тормозов, и тут же меня хватают несколько сильных рук и прижимают к моему лицу, к носу, ко рту нечто мокрое, липкое и скверно пахнущее… Я еще дергаюсь, но мир уже уходит в сумерки, словно кто-то, плавно действуя реостатом, постепенно гасит свет в моих глазах…

Ровно через вечность сознание возвращается ко мне, но глаза открывать я не тороплюсь. Первая мысль: где я? Что со мной?

Самые первые ощущения: лежу на спине, на чем-то жестком, имеющем изголовье. Судя по отсутствию звуков, температуре и прочим факторам, нахожусь в каком-то помещении.

Одежда на мне – мужская. Значит, пока я был в беспамятстве, в системе Оракула произошел сбой, и я вернулся в свое истинное обличие. Это плохо, потому что у моих противников, кто бы они ни были, появляются неопровержимые улики моей «аномальности».

Теперь состояние. Состояние мое, надо прямо сказать, – не ахти какое. Вроде бы все цело, но не могу пошевелить ни руками, ни ногами, будто я крепко связан, хотя никаких уз на своем теле не ощущаю. Почему-то болит голова и слегка подташнивает, как бывает при сотрясении мозга. Что за гадость они употребили, чтобы усыпить меня? Эфир? Наркотики? Хотя теперь это, в сущности, не важно.

Мысленно вызываю Оракула. Он исправно откликается.

"Где я?" – спрашиваю у него со слабой надеждой на то, что система ориентации и пространстве функционировала, несмотря на мое бессознательное состояние.

"Не знаю", – отвечает он.

"Сколько времени прошло?.."

"Пятьдесят две минуты".

М-да. Скверно. За это время меня могли увезти куда угодно. На другой край города, например. Или за город…

Слышу, как неподалеку от моего ложа скрипит стул. Кто-то щупает мое запястье. Рука явно мужская. Притворяться дальше не имеет смысла, и я разлепляю веки.

Первое, что мне бросается в глаза, – ничего не выражающее лицо человека, стоящего надо мной. Судя по тому, как он прощупывает мой пульс, это профессиональный медик. Затем я вижу все остальное.

Я лежу в одежде на кушетке в просторном помещении. Голые бетонные с гоны, покрашенные белой краской, белый потолок, на полу – желтоватый линолеум. Нигде ни окон, ни, по-моему, даже дверей. Бетонная коробка. Напоминает бункер бомбоубежища. Под землей? Или под водой? Да какая теперь разница?

В помещении, кроме меня и медика, находится еще один человек. Он сидит чуть поодаль, за обычным письменным столом с двумя тумбами, увлеченно читая газету. На столе перед ним ничего нет, если не считать стопки бумаги, дешевого письменного приборчика (деревянный Буратино с деревянным золотым ключиком) и телефона без номерного диска – видимо, для внутренней связи.

Врач отпускает мое запястье и коротко сообщает газете:

– Он в норме и пришел в себя.

– Хорошо, Николай Романович, – слышится хриплый голос из-за газетных страниц. – Можете идти.

Дверь все-таки есть, но она тщательно замаскирована в стене. Врач очень быстро открывает ее и тут же захлопывает за собой, так что мне не удается рассмотреть, что там, снаружи.

Человек, наконец, пресыщается газетной информацией, аккуратно складывает газету и убирает ее куда-то в недра письменного стола. Теперь я могу разглядеть его лицо.

На вид ему около пятидесяти. Лицо у него оказывается весьма интеллигентным, слегка ироничным. Шапка седых волос, морщины. На человеке строгий черный костюм.

Склонив голову к плечу, человек разглядывает меня так, как художник любуется своим только что завершенным гениальным творением. В то же время в глубине его прищуренных глаз я замечаю бездну такого презрения и отвращения, что мне становится несколько не по себе. Так нормальные люди обычно смотрят на насекомых или пресмыкающихся.

Он встает из-за стола, пересекает "бункер" и садится на стул рядом с моей кушеткой. Я пока помалкиваю, хотя, признаться, меня разбирает любопытство.

– Столько лет, – говорит мой визави, будто размышляя вслух. – Я охотился за вами столько лет, понимаете? Сколько сил и средств было затрачено, сколько нервов!.. Бывало так, что мне уже никто не верил, и у меня самого опускались руки, и хотелось бросить это дело к чертовой матери и заняться чем-нибудь более реальным… Вы – моя Синяя Птица, понимаете? Я это говорю к тому, чтобы вы знали, что теперь вам не удастся больше уйти от меня!

– Что ж, такое начало внушает оптимизм, – с улыбкой замечаю я. – Но, может быть, лучше перейдем от охотничьих баек к более конкретным темам? Знаете, до меня как-то не доходит, кто вы такой, где мы находимся, а главное – по какому праву и зачем вы похищаете честного гражданина средь бела дня? Что за гангстерские замашки у вас, товарищи?!

Человек укоризненно глядит на меня, потом достает из кармана пиджака папироску, спички и неторопливо закуривает. После третьего клуба дыма он удосуживается, наконец, сказать:

– Меня зовут Арвин Павлович.

Может быть, я имею дело с каким-нибудь одиночкой-маньяком, по которому давно плачет психлечебница, мелькает у меня в голове, но вслух я говорю ему в тон:

– А меня – Алексей. Алексей Иванов. Очень приятно, будем знакомы… Только вот повод для знакомства мне не ясен.

И тут он взрывается:

– Мальчишка! Сопляк! Да перестань же, наконец, паясничать! "Честный гражданин"!.. Как ты смеешь?!.. Да ты…

Он задыхается и багровеет от возмущения, судорожно затягивается сизым табачным дымом, но поперхивается и заходится кашлем.

– Начнем с того, что уточним расстановку сил, – отдышавшись, уже почти спокойно говорит он. – Вы у меня в руках, поэтому спрашивать буду я вас, а не наоборот. И вот еще что… Я понимаю, что в силу специфики, так сказать, вашей профессии вы будете стремиться изворачиваться, изображать недоумение и, мягко выражаясь, говорить неправду. Так вот, в целях экономии времени, предупреждаю, что это будет бессмысленно и неразумно с вашей стороны. Мы следили за вами давно, и нам известно, кто вы и откуда…

– Может быть, вы все-таки принимаете меня за кого-то другого?

– Вот видите, – сокрушенно говорит Арвин Павлович. – Вы все же стремитесь поиграть с нами в кошки-мышки… Ладно.

Он поднимается, идет к столу, достает из ящика тяжелую хрустальную пепельницу и тщательно тушит в ней окурок. Пока он проделывает все эти манипуляции, я пытаюсь сесть на кушетке, но мне это не удается. Такое впечатление, будто меня хватил апоплексический удар.

– Зря стараетесь, – иронически комментирует Арвин Павлович, не поворачиваясь ко мне. – Как мы уже убедились, вы обладаете рядом экстраординарных способностей, поэтому, во избежание нежелательных эксцессов с вашей стороны, вынуждены были обездвижить вас. Разумеется, это временная мера, которая никоим образом не повредит вашему здоровью.

Ничего не остается делать, кроме как лежать, смотреть и слушать. И соображать, конечно. Тем более, что есть над чем раскинуть мозгами. В качестве рабочей гипотезы я склонен выбрать версию, что имею дело либо с милицией, либо с органами государственной безопасности. Такое уже бывало с Наблюдателями. В этой стране и в этот исторический период наших людей не раз пытались арестовать по обвинению в шпионаже в пользу иностранных держав, в неоказании помощи пострадавшим, в укрывательстве опасных преступников и в прочих деяниях, подпадающих под Уголовный кодекс. Только, насколько мне известно, до сего дня ни один Наблюдатель не попадал в руки правоохранительных органов. Во всяком случае – живым…

Но гипотеза моя тут же летит коту под хвост.

Потому что Арвин Павлович вдруг резко поворачивается ко мне и спрашивает:

– Из какого года вы прибыли к нам, молодой человек?

Вопрос задан тихим голосом, но он звучит в моих ушах громом среди ясного неба.

– Если вы имеете в виду, в каком году я родился, то могли бы ознакомиться с моим паспортом, – после паузы отвечаю я, но он щелкает пальцами, и откуда-то сверху, из невидимых динамиков, раздается бесстрастный женский голос:

– Идеомоторные реакции – замедленные. Движения бровей, губ, пальцев рук запаздывают по сравнению с естественными на десять миллисекунд. Зрачки расширены… Вывод: человек прекрасно понимает, о чем идет речь, но пытается скрыть это.

– Вам все ясно? – спрашивает меня Арвин Павлович.