Павел Астахов - Квартира

• Название: Квартира
• Автор: Павел Астахов
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-39473-9

Квартира в России — больше, чем жилье. Она олицетворяет дом, семью, благополучие, жизнь… Но слишком часто квартира превращается в яблоко раздора, становится средством наживы и причиной тяжких преступлений. Коварные риелторы, циничные девелоперы, алчные чиновники не замечают простых людей, попирают законы, презирают человеческие понятия. Ради денег они не пожалеют и родного отца. Тем более легко они перешагивают через жизнь отца главного героя адвоката Павлова, помешавшего их амбициозным планам. Павлов-старший становится жертвой наемных киллеров из-за квартиры в центре Москвы, где стоимость жилой площади давно пересчитывают на квадратные миллиметры.

Расследуя убийство отца, адвокат Артем Павлов убеждается, что не так страшен сам киллер, как его хозяева и политики, покрывающие строительных воров, помогающие надувать «финансовый пузырь» и лоббирующие антинародные законы. Он снова ввязывается в жесточайшую схватку с коррупцией, предательством, беззаконием, рискуя потерять и квартиру отца, и доверие обманутых соинвесторов жилья, и собственную жизнь. Никогда еще так остро и опасно не вставал квартирный вопрос в жизни Артема Павлова.

---

— Эх, права мамуля. Лицом к лицу лица не увидать. Бегаю по судам, спасаю обездоленных олигархов. А родному отцу вовремя не помог документы на квартиру оформить как следует.

Он ходил из угла в угол, выдергивая то один, то другой документ. Открыл уже проверенный сейф, еще и еще раз переворошил одну за другой все бумаги и таки увидал затерявшийся в одной из папок тоненький файл, на котором почерком отца было выведено: «Документы на квартиру».

— Ага! Так-так. Иди-ка сюда, красавчег! Как же это я тебя не заметил раньше? — вытряхнул он содержимое. Ничего утешительного. Старенький пожелтевший ордер на заселение, выданный еще МИДом СССР. Квитанции. Выписка из домовой книги. Зарегистрирован один — Андрей Андреевич Павлов.

— А это что за квиток? — Артем развернул сложенный пополам корешок приходного ордера из сберкассы. Хлопнул себя по лбу: — Эврика! Эврикака-кака-кака! Ах, какая кака! — тут же одернул себя Артем и для невидимых зрителей сообщил: — Уважаемые господа присяжные заседатели, я никого не хотел обидеть. Дело в том, что «кака» с любимого мною норвежского переводится «конфетка». Так что я вполне мог сказать: «Ах, какая конфетка!»

Это действительно была конфетка. Артем нашел квитанцию, согласно которой Павлов А. А. оплатил стандартную государственную пошлину за приватизацию квартиры. Мало того, в ней был аккуратным убористым почерком отца указан номер договора о приватизации жилья — «67/015-11/27-ААП». Что явно можно было расшифровать как договор с А. А. Павловым от 27 ноября. Это уже само по себе было важным свидетельством в пользу существования права Артема на квартиру отца.

— Остается найти сам договор.

Только при наличии договора можно было получить свидетельство о собственности. И лишь на основании этого свидетельства нотариус мог переоформить квартиру на сына-наследника. Но ключевого документа — самого договора — не было. Артем выложил на стол все, что нашлось в сейфе: грамоты, наградные документы, ветхие дореволюционные документы давно умерших отцовских родителей, заполненная почерком отца стандартная тетрадка в клеточку на сорок восемь листов… но не договор.

Артем вздохнул, подхватил отцовскую тетрадочку и двинулся на кухню. Налил себе чаю и открыл первую страницу. «Дневник А. А. Павлова», — значилось на ней, и внизу — короткая запись: «Моему сыну завещается. Продолжи мой труд, сынок! А. А. П.». Брови Артема машинально поднялись. Папа, и при жизни не слишком открытый, оставил очередную загадку.

— Май 1979 г. В Лондоне виделся с ХХ-3, — вслух прочитал он первую строку, — он по-прежнему выстраивает «систему всемирного страхования». Необходимо противодействовать.

Артем опустил взгляд ниже.

— Июнь 1980 г. Нью-Йорк. На конференции по разоружению видел ХХ-2. Выступал в кулуарах за активную помощь СССР. Осуждал правительство США за блокаду Олимпиады в Москве. Маскируется под друга нашей страны.

Артем заинтересовался. Он помнил, как тяжело дался работающему в МИДе отцу Олимпийский год в Москве. По крайней мере, домой папа приходил совершенно выжатый.

— Франция. Париж. Лето 1982 г. В Фонтенбло обедали с ХХ-5. Прямо пытался купить. Говорил о высоких материях, марксизме, социализме. А глаза бегают. Надо проанализировать, как его прижать. Передал информацию ВВ. Работает…

Дальше шли совсем уже какие-то криптограммы и шифровки: «Дж. Ср., 36. Бз., Кн. Рс., Рн. Рг., Гн. Гн.». Затем — числа, означавшие не то даты, не то возраст, не то стоимость. Разобрать, о чем речь, без ключа к этому шифру было невозможно.

Артем захлопнул дневник. Помотал головой вправо-влево. Хрустнули позвоночные суставы. Он потер виски и резко выдохнул:

— Пфф-фу-у-у! Ой, папа, лучше бы ты поподробнее написал, что у тебя получилось с договором о приватизации. Пойду-ка я спать.

Завтра ему предстоял очередной нелегкий день.

Рэп

На следующее утро Артем отложил все и занялся главным — квартирой, точнее, поиском Жучкова.

— Нету яво. Нету. Хгаварю вам. Ну шо не панятно-то? Я шо, яво рожу, што ли? — Толстая неопрятная не то диспетчер, не то секретарь возмущенно пыхтела в сторону надоедливого посетителя.

— Мадам, — проникновенно улыбнулся Артем, — я же вовсе не предлагаю вам воспроизвести вашего начальника. Отнюдь! Просто подскажите, где его искать?

Павлов снова улыбнулся — как можно шире. Он понимал, стоит ему поддаться своему истинному настроению, и легкое недовольство собеседницы моментально превратится в ненависть. Ту самую ненависть, которую работник жилищно-коммунального хозяйства испытывает порой при виде жильца. Женщина покраснела, но… не сорвалась, а все-таки зашуршала своим рабочим журналом:

— О-от. На пятый дом ушел он. Там ищите!

— Вот это другое дело. Спасибо.

Артем поспешил по указанному адресу и через несколько минут уже заходил во двор соседнего дома, где с криками и матюгами пятеро работяг разгружали машину с трубами и арматурой. Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказалось, что реально в разгрузке участвуют лишь четыре таджика, причем работают они споро и молчаливо. А весь шум и крик поднимает один помятый замухрышка с пропитым лицом:

— Куда, твою за ногу, передери тебя так и этак, зараза азиатская! Тащи на себя, чума таджикская, перетак тебя за так и на эдак! Ах ты, чурбанище недоделанный, перетак и натак да тебя за так.

Артем некоторое время ждал, когда словарный запас народного сказителя иссякнет, но вскоре осознал, что до самого дна кладези русского словотворчества все равно не вычерпать.

— Эй, служивый! Тебе бы рэп попробовать петь. Стал бы звездой, — оценил он явный талант. — А скажи-ка мне лучше, командир, где твой начальник Жучков?

На лице отца-командира появился, да так и застыл мучительный мысленный процесс. Наконец он переварил все сказанное, громко прочистил нос, вытер пальцы о ватные штаны и кисло проговорил:

— Смешно. Я бы с тобой тоже посмеялся, мил-человек. Но ты бы на мое место встал и поруководил этими обезьяньими мордами. Они ж ни хрена в технике не понимают! Одно слово, чурки! Мы вот с тобой хоть обязательное среднее получали, а у меня — так вообще институт за плечами!

Он так гордо выпятил живот, что стало ясно: Павлову до него расти и расти.

Павлов с трудом подавил рвущийся наружу приступ смеха и вежливо кивнул в знак понимания. Он уже опознал в работяге того самого не то электрика, не то сантехника, тащившего кабель, которого встретил в коридоре жэка № 3 в свой первый визит в поисках Жучкова. Мужичок, видя внимание жильца, еще больше приосанился и с чувством собственного достоинства продолжил:

— Во-о-от. Я и говорю, русский человек, он изначально более образован, чем эти. Мы ж нация великих писателей и поэтов. Лермонтов, Пушкин, Солженицын, Акунин. Ты что ж думаешь, я не читаю? Я все время слежу за печатью. Газету выписываю. Только что мне с того? А? Нас было по штату два инженера, три техника и пять рабочих. Я, Ванька Климов, Петро Карпов, Леха Пузырев и Николай Савельев. А что теперь? Теперь я один остался. Петро в колодце задохся, Кольку в щитовой прибило разрядом. Остальных Митрич выгнал за пьянку. Тьфу! А кто не пьет-то?!

Сказано это было так, словно не пить — себя не уважать.

— Теперь вот, — работяга с укором ткнул рукой в сторону притихших азиатов. — Глядите! Наша надежда и опора. Вчера овец пасли в своих аулах, хлопок собирали. А теперь они москвичи. Чистая улица, чистые узбеки, чистая Москва. Во, мля! Так их разтак! Ну что, мил-человек, смешно тебе?

Он глянул на Артема, но теперь в глазах его стояла тоска.

— Уволюсь я…

Артем вздохнул.

— Слышь, отец, ты не горюй. Все наладится. Ты мне скажи, где же Жучков?

— Да вон он, лыжи навострил отсюда, — мужик ткнул пальцем за спину Павлова.

Артем резко развернулся, увидел спешно удаляющегося начальника жэка и, не теряя времени, побежал за ним.

— Алексан Митрич! Постойте! Мне с вами надо поговорить! Да стойте же вы! — уже с раздражением схватил Жучкова за рукав Артем.

— Ах, это вы, господин Павлов, — окинул его недовольным взглядом Жучков. — И что вам теперь от меня надо?

— Мне надо, чтобы вы посмотрели на этот документ. — Артем достал из бумажника найденную дома квитанцию и помахал ею перед носом Жучкова.

Тот недовольно скривился:

— И что? Что вы ко мне все время пристаете?

— Я не пристаю. Я вам предъявляю юридический документ — квитанцию из Сбербанка. Смотрите!

— А я-то, старый, думал, это билетик в трамвай. Или рецепт какой-то старый. Извините, не разобрал. — Он вдруг выпрямился во весь свой небольшой рост и, глядя Павлову в глаза, жестко произнес: — Только мне-то ваши квитанции без надобности.

«Он все прекрасно понимает…» — осознал Артем.

— Учтите, Жучков, — предупредил он, — я все равно докажу, что отец передал вам договор на приватизацию. Еще при жизни. И, будьте уверены, я разворошу ваш муравейник! Чего бы мне это ни стоило.