Майкл Чабон - Приключения Кавалера и Клея

• Название: Приключения Кавалера и Клея
• Автор: Майкл Чабон
• Издательство: Амфора, ТИД Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00061-4, 0-312-28299-0

Два еврейских юноши во время Второй мировой войны становятся королями комикса в Америке. Своим искусством они пытаются бороться с силами зла и с теми, кто держит их близких в рабстве и хочет уничтожить.

---

— Ну, та дворняга. Мозгляк.

— Моллюск?

Шэнненхаус снова кивнул.

— С ним полный порядок. Я его на ночь в кают-компании привязал.

— Что? — Джо начал было подниматься, но Шэнненхаус быстро вмешался и без особых нежностей уложил его назад.

— Лежи, Дурень. Чертову печь я вырубил. Вентиляторы прочистил. Ничего с твоим псом не сделается.

Джо успокоился и лег, а Шэнненхаус снова привалился к стене ангара и стал разглядывать свой самолет. Сигару они то и дело передавали друг другу. Вскоре настало время обсудить шансы на спасение, а также толком все распланировать, пока они еще могли спастись. Продуктов у них было по меньшей мере на два года для двух дюжин здоровых мужчин. Имелась также уйма горючего для генераторов. Кают-компания обеспечивала спальное помещение, очень подходяще избавлявшее их от зрелища замороженных трупов. По сравнению с более ранними героями этого континента, что подыхали от голода и холода в палатках из оленьих шкур, глодали замерзшие куски сырой тюленятины, Джо с Шэнненхаусом пребывали прямо-таки в раю. Даже если ВМФ не сумеет прислать корабль или самолет до весны, у них будет более чем достаточно, чтобы тут перебиться. Но почему-то при одной мысли о том, что смерть уже протянула руку сквозь весь снег и лед в тоннели и уютные помещения, после чего буквально в одночасье порешила всех их товарищей и даже всех псов, кроме одного, их благополучие, несмотря на изобильную провизию и все такое прочее, казалось им далеко не столь гарантированным.

Порой по вечерам, спеша от вышки передатчика или от ангара назад к люку, ведущему в безопасное тепло кают-компании, оба чувствовали некое шевеление по самому краю станции, некое присутствие, нечто, силящееся родиться из ветра, тьмы, нависающих вышек и неровных зубцов льда. Тогда волосы у тебя на загривке вставали дыбом, и ты вопреки собственной воле бежал во весь дух — так, что аж ребра звенели от паники. В такие моменты тебя, точно ребенка, несущегося вверх по подвальной лестнице, переполняла уверенность, что нечто предельно скверное гонится за тобой по пятам. Да, Антарктида была прекрасна — даже Джо, всеми фибрами души ненавидевший ее как символ, воплощение, пустое и бессмысленное сердце своего бессилия на этой войне, познал восторг и великолепие Льда. Но этот самый лед ежесекундно, всякий раз, как ты на него вставал, пытался тебя убить. Здесь ни на секунду нельзя было терять бдительность — и все они с самого начала это знали. Теперь Джо и пилоту казалось, что если только злой умысел этого места, сверкающая рябь пыли, что собиралась во тьме, найдет способ до них добраться, будет уже неважно, насколько тепло их убежище и насколько полны их животы, будет неважно, сколько слоев шерстяных тканей и меховых шкур они на себя навалят. На данный момент выживание казалось вне пределов их досягаемости и словно бы не зависело от запланированных ими мер.

— Не люблю, чтобы разные собаки тут шастали, — сказал Шэнненхаус, с хмурым одобрением изучая распорки левого крыла «кондора». — Сам знаешь. Еще мой самолет обгадят.

3

Зима свела их с ума. Она свела бы с ума любого, кто ее пережил. Существовал лишь вопрос степени сумасшествия. Солнце исчезло, и ты не мог покинуть тоннели, а все, что ты любил, было в десяти тысячах миль оттуда. В лучшем случае человек страдал от странных ошибок в суждении и восприятии, оказываясь перед зеркалом и вдруг обнаруживая, что собирается причесать волосы механическим карандашом, засовывая ноги в нижнюю рубашку, кипятя целый котелок концентрированного апельсинового сока вместо чая. Большинство людей ощущали в своих сердцах внезапные вспышки выздоровления при первом же взгляде на бледную кромку солнечного света на горизонте в середине сентября. Однако существовали и рассказы (возможно, апокрифичные, но далекие от сомнительных) о том, как участники прошлых экспедиций так глубоко утопали в снежных наносах собственной меланхолии, что терялись навеки. И очень немногие из жен и родственников тех мужчин, которые возвращались домой после зимовки на Льду, с уверенностью могли сказать, что получили назад идентичное тому, что они туда отправили.

В случае Джона Весли Шэнненхауса зимнее безумие оказалось всего лишь некой модуляцией, углублением его давнишнего пристрастия к АТ-32 модели Кертисса-Райта. Гидросамолету под названием «кондор» было десять лет от роду, и ВМФ очень прилично им попользовался, прежде чем бедняга нашел свою нынешнюю должность. «Кондор» Шэнненхауса побывал в боях и горел, охотился за пароходными пиратами на Янцзы в середине тридцатых. Он отлетал тысячи грузовых рейсов до Гондураса, Кубы, Мексики, Гавайев и обратно. Солидный объем самолета и его моторов был за эти годы заменен согласно диктату местной целесообразности, хронической нехватке запчастей, а также изобретательности и небрежению различных механиков. Заменены оказались самые разные его части от крошечных болтиков и проволочных зажимчиков до одного из здоровенных моторов типа «райт-циклон» и целых участков фюзеляжа и крыльев. А посему вопрос, удостоившийся той зимой напряженных раздумий Шэнненхауса, касательно идентичности данного самолета тому, который в 1931 году выкатили с завода Гленна Кертисса в Сан-Диего, представлялся скорее метафизическим.

Пока зима тянулась все дальше, указанный вопрос стал так беспокоить пилота (тогда как Джо уже неодолимо тошнило и от вопроса, и от самого Шэнненхауса, и от его вонючих сигар), что он принял по этому поводу самое что ни на есть радикальное решение. Раз уже невозможно было понять, что было заменено, а что нет, единственный способ добиться желаемого заключался в полной замене всех заменяемых частей и определения самого себя, Джона Весли Шэнненхауса, гарантом идентичности «кондора». Благо что ВМФ обеспечил Келли и Блоха, усопших механиков, целым трактором всевозможных запчастей и не иначе как машинным цехом, оборудованным инструментальным токарным станком, фрезерным станком, сверлильным станком, кислородно-ацетиленовым сварочным аппаратом, миниатюрной кузней, а также восемью различными видами мотопил от цепной до циркулярной. Шэнненхаус выяснил, что посредством простого заглатывания семидесяти-восьмидесяти чашек кофе в сутки (теперь, когда все были мертвы, необходимость экономить определенно отпадала) оказывалось возможным уменьшить потребность во сне по меньшей мере до половины их прежней нормы в семь часов. Когда же он все-таки спал, то непременно в «кондоре», запакованный сразу в несколько спальных мешков (в ангаре было довольно холодно). Шэнненхаус также перетащил в ангар дюжину ящиков с консервами и стал там еще и готовить, сгибаясь над примусом точно так же, как он делал это на открытом льду.

Сперва Шэнненхаус переделал моторы, изготавливая новые детали там, где оригиналы казались ему изношенными, а соответствующие запчасти некондиционными или позаимствованными у какой-то иной породы самолетов. Затем он взялся работать с фюзеляжем, мастеря новые распорки и вервюры, заменяя каждый винтик и кренгельс. Когда Джо в конце концов потерял след неустанных трудов Шэнненхауса, тот приступил к долгой и трудной работе покрытия самолета аэролаком, починяя брезентовую обшивку при помощи какого-то тошнотворно-булькающего варева, которое сварганил на том же примусе, где готовил себе обед. Для одного человека эта работа была тяжела, однако пилот с таким негодованием отказался от предложенной Длю помощи, словно тот предлагал ему поделиться женами.

— Добудь себе свой самолет, — сказал Шэнненхаус. Его щетинистая борода, светло-рыжая, дюймов семь в длину, задиристо торчала вперед от подбородка. Красноватые глаза пилота блестели от кофейного допинга, а весь он был закутан в красноватую шкуру северного оленя, выдранную из спального мешка. Джо еще никогда не доводилось сталкиваться с человеком, который бы так гнусно вонял (хотя впоследствии, безусловно, доведется). Шэнненхаус смердел так, словно его погрузили в какой-то жуткий сироп из камамбера и порченого бензина, сваренный в полной своего обычного содержимого плевательнице. Свой совет пилот решил на всякий случай подчеркнуть, швырнув в голову Джо серпообразный гаечный ключ. Пролетев в двух дюймах от своей цели, снаряд пробурил глубокую дыру в снежной стене. Джо мигом взлетел по лестнице до люка и выбрался на поверхность. Следующие три недели они с Шэнненхаусом ни разу не виделись.

Джо приходилось бороться с собственным безумием.

Радиосвязь на «Станции ВМФ СД-А2(Р)» восстановилась через семнадцать часов после Хилтонской катастрофы. Все это время Джо не спал, каждые десять минут делая очередную попытку связаться, и наконец, ровно в 07.00 по Гринвичу ему удалось достучаться до своего командования в бухте Гуантанамо. Затем Джо, не имея под рукой помощи Гедмана, мучительно медленной морзянкой проинформировал командование о том, что 10 апреля весь личный состав станции «Кельвинатор», не считая Кавалера, Шэнненхауса и одной собаки по кличке Моллюск, оказался отравлен угарным газом, скопившимся в помещениях ввиду скверной вентиляции. Краткие ответы командования все же отражали определенный шок и замешательство. Было отдано и вскоре отменено несколько противоречивых и непрактичных приказов. Командованию потребовалось гораздо больше времени, чем Джо с Шэнненхаусом, чтобы сообразить: самое раннее до сентября ничего тут поделать нельзя. Мертвые люди и собаки к тому времени прекрасно сохранятся; разложение здесь было явлением неизвестным. Китовый залив промерз чуть ли не до самого дна, стал совершенно непроходим, и в таком виде ему предстояло оставаться еще по меньшей мере три месяца. Да и в любом случае пролив Дрейка, как знал и сам Джо из отслеживания немецких коротковолновых сообщений, буквально кишел подлодками. Таким образом, у них не было никакой надежды быть спасенными каким-нибудь проходящим мимо китобойным судном без военного эскорта (впрочем, китобои теперь по большей части забросили местный промысел). Но даже если такое случится, то не раньше, чем ледяной покров начнет греться и трескаться. Наконец, через пять суток после первого сообщения Джо, командование приняло решение и выдало им с Шэнненхаусом и Моллюском совершенно излишний приказ сидеть смирно и ждать до весны. Джо было к тому же приказано поддерживать регулярный радиоконтакт и, насколько он окажется способен, продолжать выполнение своего первоначального задания на станции «Кельвинатор» (помимо более элементарного — поддержания американского присутствия на Южном полюсе), а именно: отслеживать радиопередачи на предмет сообщений с немецких подлодок. Все радиоперехваты следовало затем передавать командованию, которое в свою очередь станет передавать их криптоаналитикам в Вашингтоне с разными их электронными ерундовинами. Наконец Джо был обязан предупреждать командование о любых немецких передвижениях в сторону самого континента.