Иосиф Ликстанов - Безымянная слава

• Название: Безымянная слава
• Автор: Иосиф Ликстанов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1969

Роман Иосифа Ликстанова о советских журналистах 20-х годов.

---

— Вот литейный цех… Слесарный… Кузнечный… — с хозяйским видом называл Одуванчик. — Деревообделочный и модельный. А дальше эллинги, доки… Ничего себе заводик, правда?

— Только грязновато.

— Ну, уже не так грязно, как раньше. Сколько субботников чистоты мы провели! А чего ты еще хочешь — одеколона и пудры «рашель»? «Красный судостроитель» никак не может выбраться из разрухи, еле дышит, работает в одну смену, рабочих в пять раз меньше, чем до войны. — Лицо Одуванчика стало озабоченным. — Сейчас помогаем восстанавливать транспорт, ремонтируем паровозы. А что потом? Закрой лавочку и накройся вывеской. Штат конторы опять сократили. Определенно мой папка пойдет собирать ракушки-мидии на берегах бухты. Мидии можно есть как приправу к рисовой каше. Весь вопрос в том, где взять каши для семьи в шесть человек с хорошим аппетитом.

— Мало веселого.

— Да, знаешь ли…

Миновав открытые настежь железные ворота, друзья очутились в котельном цехе. Этот цех, такой неприглядный снаружи, показался Степану громадным. Своими закопченными колоннами и стенами он уходил вдаль, почти в бесконечность. Во всю длину цеха на низких козлах из толстых бревен лежали паровозные котлы — в два ряда, брюхом вверх, подняв топки. Это были ветераны гражданской войны. Черные, ржавые, в пятнах военной маскировки, помятые, израненные снарядами и осколками снарядов, прошитые пулеметными очередями, они молча ждали возврата к жизни. Когда-то в них гудело пламя, бушевал пар. Они таскали от одного фронта к другому эшелоны красноармейских теплушек и тяжелые бронепоезда — сухопутные дредноуты с военно-морскими командами, — они сражались, попадали в белогвардейский плен, встречали освободителей и снова воевали до победы или дожидались победы на паровозных кладбищах, на рельсах, заросших травой. Теперь надо было возить уголь, железо, лес и хлеб. Их ждала страна, и Степан с уважением смотрел на паровозные котлы, на горны, стоявшие вдоль цеховой стены, осторожно переступал через резиновые шланги для сжатого воздуха.

— Жаль, что рабочий день кончился. Ты угорел бы от горнов и оглох бы от треска пневматических молотков! — похвастался Одуванчик. — А вот и клуб.

Клуб… Он ютился в просторном цеховом складе, почти сплошь загроможденном листами котельного железа, коробами с курным углем и ящиками с заклепками. Стены угла, отведенного под клуб, были побелены и по контрасту с черными стенами остальной части склада казались ослепительными. На стенах клуба висели старые и новые плакаты — объявления об организации огородного коллектива, О первом занятии кружка самообразования, о лекциях по мирозданию и политэкономии. Над несколькими рядами скамеек под потолком протянулись облысевшие зеленые гирлянды и цепочки запылившихся флажков из глянцевитой разноцветной бумаги. Задник небольшой сцены, обходившейся без занавеса, изображал морской берег и полосатый верстовой столб с табличкой «Перекоп».

— Настоящий уголок культуры, правда? — сказал Одуванчик. — Декорацию для пьесы «Последние дни барона фон Врангеля» мы написали сами… Впрочем, пьесу написал тоже я, — добавил он с примерной скромностью. — Многие плакали.

— Вполне понятно, — с серьезным видом ответил Степан.

Мишук Тихомиров сидел верхом на скамейке, разложив перед собой какие-то квитанции. Лицо его было замазано сажей, на голову почти до бровей была нахлобучена кепка без козырька, флотскую парусиновую голландку, запомнившуюся Степану от первой встречи с Мишуком, заменила промасленная, прожженная в нескольких местах широкая и неподпоясанная блуза.

— Почему не был вчера на рабкоровском собрании? — с места в карьер спросил у своего подопечного Одуванчик. — Ты же читал объявление в «Маяке». Ждешь особого приглашения с поклоном?

— Некогда мне на ваших собраниях… — ответил Мишук своим глубоким голосом, не изменив сурового выражения лица. — Клепальные молотки ремонтировали.

— Та-ак!.. А заметку об учениках механического цеха написал?

— Что о них писать?

— Что учеников не учат. Кажется, ясно.

— На чем учить, когда и рабочим делать нечего… На барабане их учить, что ли?

— А заметку о мастере Почуйко сделал?

— Насчет чего?

— Что он грубиян, ругатель. Будто сам не знаешь.

— Старик он… Ну, ругается. Лодырей ругает. Так и надо, чтобы раскуривали меньше. Их не ругай, так всю мировую революцию прокурят.

— Фу-у! — выдохнул Одуванчик, беспомощно глядя на Степана. — Видишь? Так он всегда, у него обо всем свое мнение.

— А что, твое мнение лучше? — впервые улыбнулся Тихомиров, — Морочишь чужую голову своей чепухой, а мне надо еще список составить на топливо. Поважнее дело.

— Смотри, Мишук! — вышел из себя Одуванчик. — Не хочешь ничего делать для «Маяка», так скажи прямо Борису Ефимовичу. Почему я должен бегать за тобой, как за барышней? Будешь рабкорить или нет? Ты же выбранный рабочий корреспондент, надо же, в конце концов, иметь совесть!

Мишук не ответил, только ниже наклонил голову и омрачился окончательно: вероятно, слова Одуванчика о совести и неподдельное отчаяние, прозвучавшее в его голосе, все же произвели на Мишука впечатление.

— Ну? — упрямо допытывался Одуванчик. — Я спрашиваю: ну?

Мишук молчал.

— Постой, Перегудов… — Степан взял дело в свои руки. — Тихомиров, вы читали в «Маяке» заметку о вагонах для слободской трамвайной линии? Как по-вашему, это стоящее дело?

Мишук взглянул на Степана, кивнул головой и внимательно выслушал рассказ о соединительной ветке. Степан решительно закончил:

— Нужна крепкая рабкоровская заметка о том, что ветку можно быстро отремонтировать. Напишете заметку вы. Вероятно, даст заметку и рабкор Харченко о том, что он проведет вагоны по ветке. К завтрашнему сделаете?

Мишук собрал топливные квитанции и сунул их в нагрудный карман блузы.

— Сначала ветку посмотреть надо, — сказал он. — Сегодня посмотрю и… в редакцию приду… А вы здорово Пеклевину дали! Братва на заводе с вами вполне солидарна.

К удивлению и зависти Одуванчика, Мишук проводил Степана до заводских ворот — да, проводил его, а не Одуванчика, которого будто не замечал.

— Ну, что ты скажешь об этой чугунной тумбе? — спросил Одуванчик у Степана, когда они шли к трамвайной остановке.

— Кто он такой, откуда?

Одуванчик рассказал Степану все, что знал о Мишуке.

Он волжанин, из бурлацкого поселка. Прошел все фронты гражданской войны, отштурмовал Перекоп, демобилизовался в Черноморске, поступил на «Красный судостроитель» учеником клепальщика и взялся за журналистику. Да, за журналистику — создал газету «Колотушка» Сам был и редактором, и единственным автором-фельетонистом, и экспедитором этой устной предшественницы стенных газет. Мишук подхватывал заводскую злобу дня, шел туда, где в свободную минуту толкуют о всякой всячине рабочие — в дежурку, в теплушку, в столовку, — и читал своим гремящим голосом «Колотушку», неизменно составленную в форме раешника: «Колотушка» начинается — бюрократы разбегаются. Не по вкусу им мои пролетарские стихи… Вы послушайте, ребята, про волынку бюрократов…» Попадало от «Колотушки» всем — хозяйственникам, профработникам, кооператорам, напудренным барышням из заводской конторы, зажигалочникам, которые на заводе и из заводского материала в рабочее время мастерили зажигалки на продажу, самогонщикам и потребителям самогона. Успех был шумный… Наумов услышал тихомировскую «Колотушку» на заводской профсоюзной конференции. Эта же конференция избрала Тихомирова рабочим корреспондентом «Маяка». И тут выяснилось, что Мишук умеет нацарапать лишь половину своей фамилии, не больше. Пришлось редактору и фельетонисту «Колотушки» записаться в школу ликбеза. Впрочем, грамотой он овладел на редкость быстро.

— Наумов уверен, что Мишук будущий газетный гений. Но почему я должен из-за этого гения портить себе кровь? Ты видел, как мне приходится выколачивать из него заметки? Своими боками, вот как… И от него всегда ждешь какой-нибудь немыслимой выходки. Недавно на собрании рабкоров он заявил: «Бросай, братва, псевдонимы! На Перекопе мы врангелевскую сволочь били под своей рабоче-крестьянской фамилией, и бюрократов бей без псевдонимов». Мы в «Маяке» как-то дали список рабкоров, которые должны явиться в бухгалтерию «Маяка» за гонораром. Ты бы слышал, какой скандал устроил Мишук Пальмину: «На газете написано «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а я, значит, под этим лозунгом свой карман набиваю? Напечатайте опровержение, что я в газету пишу честно». И не взял гонорар… А сам даже квартиры не имеет, живет на мысе под рыбацкими яликами. Словом, загибщик.

— Интересный парень, — сказал Степан.

— Ловлю на слове. Возись ты сам с этим интересным парнем!