Татьяна Печерникова - У нас с Галкой каникулы

• Название: У нас с Галкой каникулы
• Автор: Татьяна Печерникова
• Жанр: Детская проза

Художник В. Нагаев

© Издательство «Советская Россия», 1974 г.

---

Я сунула руку в пух. В самом низу он еще был немнож­ко сырой, но на небе уже показались облака, еще тонкие, совсем не страшные, но теперь зашевелились и широкие листья маленьких кленов. Я сказала Галке, что пух досох­нет и в подушках, положим их на солнце, и пусть себе лежат хоть до самого вечера.

— Ни в коем случае! — маминым окончательным голо­сом сказала Галка.— Ты что хочешь, чтобы дед Володя на мокрых подушках спал, для этого мы, что ли, столько тру­дились!

— Но ведь уже ветер подул.

— Это у тебя в голове ветер дует,— грубо ответила мне Галка,— раз ты хочешь, чтобы дед Володя простудился из-за мокрых подушек.

Я, конечно, назвала ее дурой, но доссориться мы не ус­пели, потому что подул самый настоящий ветер.

Сначала Галка засовывала пух в одну наволочку, а я в другую, но было трудно и держать наволочку и набивать ее пухом. Стали мы набивать обе одну. Мы мешали друг другу. Галка кричала мне: «Убери свои грабли!» — мне же казалось, что она слишком помалу берет пуха в руку. А ве­тер дул все сильнее, легкий и белый, как снежные хлопья, пух уже кружился в воздухе, садился на деревья, кусты, лез нам в глаза, в рот. Мы подгоняли друг друга, Галка уже всхлипывала, у меня тоже щекотало в носу, и я думала, как бы все было хорошо, если бы мне не пришло в голову сти­рать подушки.

На одну подушку мы все же пуха набрали, правда, она была совсем легкая, но это, наверно, оттого, что пух после стирки стал легче. А он все кружился и кружился, прися­дет на минутку куда-нибудь и опять поднимется. Сначала мы ловили его руками, потом взяли сачки, которыми ло­вили бабочек. Но все равно пуха, который мы еще собра­ли, наверно, еле-еле хватило бы на подушку для куклы.

Мы уж и про обед забыли, мы так устали, что я еле-еле зашила наволочку. Мы сидели на лавочке у дверей дома и нисколько не радовались, что скоро приедут наши.

— Нагорит нам от мамы,— сказала я.

— Конечно, нагорит,— скучно согласилась Галка. Глаза у нее были большие и печальные, какие она делала на­рочно, когда подлизывалась.

— Целую подушку пораскидали,— сказала я,— а у нас их и так мало.

— Но мы же не нарочно. Баба Ната сколько раз говорила, что, когда разобьешь тарелку, или чашку, или чего-нибудь порвешь, за это нельзя ругать, пбтому что чело­век это сделал не нарочно.

— А по-твоему, подушки мы нечаянно, что ли, высти­рали? — спросила я.

— Ну и подумаешь, ну и пусть нагорит,— сказала Гал­ка.— Зато теперь маме не надо мне косы заплетать. Хоро­шо быть стриженой, легко так!

А я подумала, что и за Галкины косы нам тоже может здорово нагореть.

Сначала мы увидели деда Володю, лицо у него было ве­селое, на щеках ямочки. В руке он держал свой большой, как чемодан, щекастый портфель, и мы подумали, что он привез нам что-нибудь интересное, потому и веселый та­кой, может быть, новые книги, дед Володя всегда покупал нам интересные книги. Он, наверно, удивился, почему мы с писком да с визгом не бежим им навстречу — ведь за дедом еще шли и мама с бабой Натой.

— Которые тут мои внучки? — крикнул нам дед. Он часто нас так спрашивает, а мы ему отвечаем:

— Вот они — твои внучки,— и бежим к нему напере­гонки. А сейчас мы сидели, как приклеенные, и молчали.

— Да что у вас тут стряслось? — спросил дед Володя.— Может, вам даже не хочется знать, что в моем портфеле?

Как бы не так, нам очень хотелось знать, что у него в портфеле, но мы все равно сидели на месте и молчали.

— Подожди! — крикнула мама.— Не показывай без нас.

Дед подождал их, потом открыл свой большой порт­фель и начал медленно считать:

— Ра-аз, два-а, три!

И мы увидели... черепаху. Не какую-нибудь, а нашу Путьку. Мы бы узнали ее из тысячи черепах, даже если бы у нее на спине не было чернильного пятнышка.

— Получайте вашего крокодила,— сказал дед Володя. Мы вскочили, начали с Галкой вырывать Путьку друг у друга и совсем забыли про подушки. Дед сказал, что на­шел ее прямо на тропинке, наверно, вылезла на солнышке погреться, что вот пообедаем мы, да и устроим ей баню, а то уж больно она пыльная, небось где только не ползала шлялочка-гулялочка.

Дед говорил, а мама с бабой Натой ничего не говорили, они только во все глаза смотрели на Галку. Галка поняла, почему они на нее так смотрят, и вдруг выпрямилась, от­кинула голову назад и сказала:

— Вот взяла и остриглась!

— Это... я ее... — сказала я.

— Вижу, что не парикмахер. Принеси-ка сверху боль­шие ножницы, просто сил нет смотреть на это уродство.

Мама старалась говорить строгим голосом, но в глазах у нее не было ничего сердитого, ничего строгого, а когда она смотрела на бабу Нату или на деда Володю, то даже улыбалась. Все-таки очень трудно понять этих взрослых. Иногда за какую-то ерунду от них влетает, а косы мама растила Галке целых три года, смазывала, мыла чем-то полезным. Я через две ступеньки сбегала наверх за ножни­цами. Мама усадила Галку на лавочку, накрыла ее полотен­цем, все, как в настоящей парикмахерской.

— Хочу, чтоб перед зеркалом,— сказала Галка.

— Сиди! — прикрикнула на нее мама. Меня она тоже иногда сама подстригает, только меня трудно стричь, по­тому что я немного кудрявая, а у Галки челка сразу полу­чилась ровненькая.

Мама оглядела ее со всех сторон и сказала, тоже как говорят в парикмахерских:

— Кто следующий?

Видно, уж очень ей надоело возиться с Галкиными ко­сами, раз нам от нее не нагорело и она еще даже шутила.

Про подушки рассказала Галка.

Дед очень смеялся, он прямо гнулся от смеха. И все приговаривал: «Ой, не могу... ой, уморили! Значит, сачками ловили мою подушку?» Баба Ната тоже смеялась до слез. И тут уж наша мама рассердилась.

— Смейтесь, смейтесь,— сказала она своим родителям,— потом ваши милые внучки еще не такое выкинут. Ведь это надо, целую подушку пустить на ветер! Ну, погодите у ме­ня, уедут завтра ваши заступники — я с вами поговорю. Вот посмотрите!

Мама очень расстроилась, она даже побледнела, и гу­бы у нее дрожали. Баба Ната усадила ее на скамейку ря­дом с собой, стала ее тихонько уговаривать:

— Да не огорчайся ты так, пожалуйста, на свете столь­ко настоящего горя, в одной нашей больнице я его вдо­сталь нагляделась. Ну, худо поступили девочки, посвое-вольничали, так ведь я по их красным носам вижу, что они это уже отлично поняли.

А дед Володя сказал нам, что подушка подушкой, а Путька Путькой. Надо скорее пообедать да выкупать ее. Да и поездов мы что-то давненько не встречали.

Мы еще ни разу не купали нашу черепашку, мама толь­ко обтирала ее сырой тряпицей. Мы боялись ее купать, по­тому что она даже пить не любила. Уж мы, как котенка, тыкали-тыкали ее в блюдце с водой, с молоком, а она хоть бы язык высунула. Но не может же живое существо ничего не пить. Мы обмакивали в воду листья и давали ей. И она ела, даже жмурилась от удовольствия.

Купать мы ее придумали в детской ванне, в которой гре­ли на солнце воду, потому что розы любят, чтобы их по­ливали теплой водой. Встали мы вокруг ванны, мама взяла нашу шлялочку-гулялочку и опустила в ванну. Сначала Путька лежала на воде будто игрушечная, даже не морг­нула ни разу. Наверно, раздумывала, куда это она попала, И вдруг как начала грести сразу всеми лапками, доплывет до стенки ванной — дед скомандует: «Кру-у-гом марш!» — повернет ее, и она опять лапками — черёп-черёп.

Потом мы с дедом пошли встречать поезда. Он нам рассказал, что не клеится у него одно важное дело. Здание их института хоть и немалое — шесть этажей, но студен­тов-то становится все больше да больше. Словом, объяснил нам дед, вырос их институт из этого здания, как мы с Гал­кой выросли из своих старых платьев. Теперь он хлопочет, чтоб разрешили им построить для института еще один дом. А ему говорят, что очень это нелегкое дело. Да он и сам знает, что нелегкое, институтов, школ в Москве видимо-невидимо, им тоже хочется жить пошире, посвободнее. Они тоже хлопочут о новых домах. Вот о чем рассказал нам дед.

У нас с Галкой тоже была одна забота. Мы переживали из-за Алеши. Очень нам хотелось ему помочь, но он, на­верно, сердится на нас... И мы обо всем, обо всем расска­зали деду. Ничего от него не утаили.

— Что же нам теперь делать? — спросила я.— Стесняем­ся мы туда идти.

— Так... Значит, клетчатыми штанами вы его попрекать не стеснялись, Кабанчиком дразнить не стеснялись...

— Еще я его один раз бегемотом назвала,— подсказала деду Галка. Она у нас хорошо умеет сознаваться.

— Бегемотом называть не стеснялись. На это у вас сме­лости хватало, а помочь парнишке, за молоком вместо него сходить, Данилкины штаны прополоскать — тут и смелости-то никакой не надо.— Дед взял нас за руки, и мы не­много шли просто так, без разговоров. А потом он еще сказал: — Да вы все равно бы пошли к этому Алеше, и без моего совета, разве ж я своих внучек не знаю...

МЫ ПОМОГАЕМ АЛЕШЕ

Нам не терпелось рассказать об Алеше Колятке с Фе­дей, остальным-то ребятам мы уже все рассказали, чтоб они перестали дразнить Алешу, от них ему тоже досталось.