Анатолий Иванкин - Конец «Гончих псов»

• Название: Конец «Гончих псов»
• Автор: Анатолий Иванкин
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1987

Роман посвящен событиям предвоенной н военной поры. Готовясь к внезапному нападению на соседние страны, фашистская Германия создала мощный воздушный флот — люфтваффе — для нанесения первого удара, вскармливала его на ниве разбойничьих войн. Много бед и разрушений принесли народам порабощенной Европы гитлеровские асы — «Гончие псы», но в небе России нашли они свой бесславный конец.

В центре романа образы-антиподы советского летчика Андрея Рогачева и фашистского пилота Карла фон Риттена, их судьбы волею войны скрестились в непримиримом поединке.

---

А Руди Шмидт, поглядывая на портрет невесты, выводил вечным пером готические завитушки: «Дорогая и нежно любимая Гретхен! Поздравляю тебя с днем рождения. Жаль, что я не увижу огоньков девятнадцати свечей над праздничным тортом. Мечтаю о скорой встрече, любимая. Наши дела великолепны. Фюрер скоро приведет нас к окончательной победе. Я рад, что вырвался из африканского пекла. Да и работа здесь посерьезнее… В ней преуспеваю. Меня представили к Германскому кресту.

Вчера отправил посылку. Надеюсь, кружева и чернобурки порадуют тебя».

Выбрав самый красивый василек из букета, Руди вложил его в письмо и преобразился: не мечтательность — холод в глазах, в углах рта прорезались жесткие морщинки. Поднялся из-под крыла, издав «тевтонский рык»:

— Гросс! Сколько можно валяться, дьявол неумытый? Ко мне!

Механик, спавший под соседним крылом, ошалело вскочил, стукнулся головой об обшивку.

— Бегом на полевую почту, отправь письмо, — приказал Руди и посмотрел на часы. — До вылета двадцать семь минут. Через двенадцать минут быть у самолета.

— Слушаюсь! — рявкнул механик, приняв стойку «смирно».

Пока Руди прятал в планшет фотографию, Гросс, тяжело топая подкованными сапогами, умчался в конец лесопосадки.

Из соседней рощи, где укрылась батарея 88-миллиметровых зенитных пушек, донеслись трели. Для голосистых курских соловьев июньская ночь была коротка. Соловью откликнулась кукушка. «Сколько мне лет осталось жить?» — загадал Карл фон Риттен. Взглянул на Руди Шмидта — он тоже шевелил губами: «Один, два, три…» Сорок раз прокуковала щедрая русская птица. «Красиво врешь, — улыбнувшись, покачал головой фон Риттен. — Кто же на войне так долго живет? Тут протянуть бы любую половину…»

Прибежал запыхавшийся Гросс, доложил:

— Герр лейтенант, письмо отправлено.

Фон Риттен взглянул на хронометр, мысленно похвалил обер-ефрейтора за точность, но ничего не сказал — так и положено солдату фюрера. Пора было готовиться к вылету. Встал с самолетного чехла и направился к бачку с водой.

Механик опередил его, протянул мыло и чистое полотенце. Стянув комбинезон по пояс, фон Риттен обнажил тренированное, покрытое африканским загаром тело. «Ну и крепок же наш штаффелькапитан», — оценил механик, поливая из кружки на спину и плечи, бугрившиеся мышцами. С шеи фон Риттена свисал на золотой цепочке амулет — клык тигра, убитого Карлом фон Риттеном-старшим в джунглях Бирмы. Штаффелькапитан верил: амулет — память об отце — приносит удачу, и никогда не расставался с ним.

Освежившись, фон Риттен застегнул молнии комбинезона и натянул на шелковый подшлемник, задубевший от пота, коричневый шлемофон. Распорядился:

— По самолетам! — Сказал вполголоса, но его команда, подхваченная другими голосами, покатилась эхом вдоль стоянки. Будто порыв ветра выдул Руди Шмидта из-под самолета. Пнув ногой эрликоновскую гильзу с букетом васильков, он вскочил в кабину и, сжавшись как боевая пружина, изготовился к старту в чужое небо, полное неожиданностей и смертельно опасных сюрпризов.

«Браво, Руди! — подумал фон Риттен. — Что ни говори, а лейтенант Шмидт — великолепный вояка, настоящий «гончий пес».

…Было лето 1942 года — кульминация побед германского оружия. Фон Риттен, как и многие его коллеги, считал, что теперь до самых предгорий Кавказа у русских нет реальной силы, способной сдержать натиск их бронированных группировок. «Сегодня для нас поют русские соловьи, — торжествовал фон Риттен, — а завтра услышим, как кричат индийские павлины». Летчики из авиагруппы «Гончие псы» уже видели, как на горизонте серебром отливал широкий Дон. Карл фон Риттен ликовал: сбывалось то, о чем мечтал с детства. У него есть слава, почет, ордена… Но еще не окончились боевые действия. Их ждали новые подвиги, окончательная победа и заслуженные награды: земельные наделы, поместья, толпы восточных рабов. «Посмотрим, что скажет Луиза, когда мы закончим войну», — думал он о несговорчивой девушке.

Над лесопосадкой вспыхнули две зеленые ракеты.

— Запуск! — передал по радио фон Риттен и нажал на кнопку стартера. Вскоре, надменно-уверенный в превосходстве над любым противником, он вел группу истребителей на восток. В стае с «гончими псами» он чувствовал себя хозяином чужого неба.

Чадили подожженные танки и автомобили, жарко полыхала на корню созревшая пшеница. Пятна гари, как проказа, расползались по золоту неубранных полей. Горячая придорожная пыль, поднятая войсковыми колоннами, возносилась вверх на сотни метров, перемешиваясь с дымной горечью сгоревшего металла и некошеных хлебов. Чтобы определить в дымно-пыльной мгле, свои это войска или противник, нужно было снижаться почти до бреющего полета. Своих Карл фон Риттен определял по тупоносым грузовикам «бюссинг», по камуфляжу на танках Т-III и Т-IV, по мчавшимся впереди колонн разъездам мотоциклистов.

Если же в движущейся колонне почти не было танков, а автомобильный поток состоял из ЗИСов и «фордов» — это были русские. Кроме того, по обочинам дорог, вдоль всего потока советских войск, тянулись подводы с беженцами, ехали трактора с прицепным инвентарем и гнали колхозный скот.

Отступающие массы войск, техники, беженцев, огромные отары и стада скапливались на донских переправах. И тогда прилетали «юнкерсы», чтобы мешать кровь с землей.

Первый довольно ощутимый удар по наступавшим германским частям нанесли войска Брянского фронта. Они остановили немецкое наступление, прочно закрепившись на восточном берегу реки Воронеж.

Под Воронежем Карл впервые увидел с воздуха своими глазами залп советских «катюш». С опушки леса вырвалось многочисленные языки пламени и стремительно унеслись к немецким позициям. Место, по которому пришелся удар гвардейских минометов, заволокло огнем и дымом. Когда дым рассеялся, там оказалось несколько гектаров выжженной земли и остовы сгоревшей военной техники.

Над предполагаемыми позициями дивизиона «катюш» закружились самолеты-корректировщики «Хеншель-126» и «Фокке-Вульф-189», но все их старания оказались тщегны: русские успели сменить огневую позицию и надежно замаскироваться от воздушного наблюдения.

Захватив западную часть города Воронеж, немецкие дивизии развернулись к югу, наступая вдоль правого берега Дона на Богучар и Кантемировку. Юго-восточнее этих пунктов уже начиналась Сталинградская область.

С момента прибытия авиагруппы Келленберга под Харьков в ней постоянно отирался невзрачный человечек с лисьей мордочкой, имевший привычку совать ее во все дырки и щели. Этот тип был из министерства пропаганды, и доктор Геббельс наделил его довольно высокими полномочиями. Шустрый коротышка, обвешанный фотоаппаратами, с карманами, набитыми блокнотами, успевал повсюду: и на предполетный инструктаж, и на разбор боевых вылетов. Карл боялся, чтобы он ненароком не влез к нему со своим фотоаппаратом в нишу шасси на взлете или не попал кому-нибудь под винт. Летчики сначала пыжились перед его объективом, а затем привыкли и перестали обращать внимание. Во время боев на подступах к Сталинграду он исчез, а затем в иллюстрированных журналах «Адлер» и «Люфтвельт» замелькали улыбающиеся лица пилотов из авиагруппы «Гончие псы» на фоне оскаленных собачьих морд, нарисованных на капотах моторов. Главным героем, разумеется, был Карл фон Риттен — «бесстрашный штаффелькапитан «Гончих псов». Вот они с Эрвином моются из ведра у колодца, и им подает расшитые рушники Эльза, официантка из офицерского казино, выряженная в украинский костюм; вот они под плоскостью едят мед в сотах, доставая его ножами из солдатского котелка; вот Карл сидит в кабине истребителя с сигарой в зубах, а вот он вернулся из боя в насквозь промокшем комбинезоне.

— Ай да Суслик! — восхитился Руди Шмидт, увидав свой портрет в «Адлере». — Хорошо сделал нам рекламу!

Коротышка, которого пилоты прозвали Сусликом, успел побывать и в группе «юнкерсов». На снимке в том же журнале — веселые, жизнерадостные ребята, вернувшиеся со штурмовки. Они рады благополучному возвращению с донской переправы, где воздух был черным от дыма разрывов русских зенитных автоматов. Эти парни не видели трупы убитых. Они были интеллигентными убийцами, которые не пачкали руки в крови жертв, а расстреливали их на расстоянии. На войне их работа мало отличалась от полигонной работы в мирное время: обнаружил цель, наложил на нее перекрестие прицела и надавил на гашетку, а там выводи из пикирования и растворяйся в голубом небе. Никаких лишних эмоций, никаких угрызений совести. Главное — это не напороться на зенитный снаряд и избежать встречи с русскими истребителями. Каждый их вылет был насыщен спортивным азартом и приближал к желаемым наградам, а незначительный риск лишь пьянил как шампанское.

Чем дальше немецкие войска передвигались на юго-восток, тем реже встречались в воздухе советские самолеты. После Россоши бомбардировщики перестали нуждаться в истребительном прикрытии. Донские переправы охранялись только зенитчиками. Немецким летчикам на среднем течении Дона была предоставлена полная свобода действий. «Гончие псы» теперь вылетали только на свободную охоту. Они усердно рыскали над задонскими селами и станицами, выискивая ползающих над самой землей связных У-2 или транспортных «Дугласов» и ТБ-3.