Т. Корагессан Бойл - Дорога на Вэлвилл

• Название: Дорога на Вэлвилл
• Автор: Т. Корагессан Бойл
• Издательство: Амфора. ТИД Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-466-3

Роман известного американского писателя Корагессана Бойла является едкой сатирой. Герой и тема «Дороги на Вэлвилл» выбраны словно для романа века: Санаторий, где чахнут «сливки нации», доктор, цивилизующий Дикий Запад человеческого организма, чтобы изуродовать его, получив бешеную прибыль…

Написанная с юмором и некоторой долей сарказма, книга несомненно найдет своих поклонников.

---

Много, много позже – так поздно, что омнибусы уже не ходили, извозчики мирно почивали в кроватях, а их лошади в стойлах, – Чарли Оссининг с трудом одолел крутую лестницу в пансионе миссис Эйвиндсдоттер, ввалился к себе в комнату и рухнул на постель. Он упал лицом на матрас, не в силах даже снять пальто. В первый миг ему показалось, что он снова в вагоне, кровать мерно покачивается, а в ушах отдается перестук рельсов. Сон обрушился на него снежной лавиной.

Через десять минут, а может, через час или два – во всяком случае, где-то среди ночи – он проснулся в зябкой темноте из-за резкого сухого звука. Кхе-кхе-кхе. Кто-то кашлял, но Чарли не понял кто и вообще не сообразил, что происходит. Инстинктивно он схватился за бумажник – на месте ли деньги миссис Хукстраттен? И тут же вспомнил. Он в пансионе миссис Эйвиндсдоттер в городе Бэттл-Крик. Первая ночь его новой жизни, скоро он станет миллионером. Холод был такой, что вода в умывальнике покрылась слоем льда. А с деньгами все было в полном порядке. Три тысячи восемьсот сорок три доллара и пятнадцать центов, минус пять долларов, которые Бендер выделил ему на расходы, благополучно обосновались в двухтонном сейфе «Таверны Поста», где деньгам не грозили никакие неприятности.

Но холод пробирал до костей. Чарли показалось, что он лежит в ледовой гробнице. Кое-как он стянул с себя одежду и залез под одеяло, накрывшись с головой, чтобы сполна использовать единственный источник тепла – собственное дыхание. Он лежал, трясся, ворочался с боку на бок. Дело было в матрасе. Такое ощущение, что его набили кукурузными початками. Или нет, скомканными газетами или обрезками бумаги. Оссининг попробовал лежать на левом боку, на правом, на спине, на животе, свернувшись калачиком, раскинуть руки и ноги. Пустой номер. Так он и маялся в темноте, ощущая бесконечную усталость. Наконец, когда терпение лопнуло, сел, нашарил спичку и зажег керосиновую лампу.

Комната озарилась дрожащим свечением, тени попрятались по углам. Обнаружилось, что штукатурка вся в трещинах, а обои на стенах поблекли и выцвели. Чертыхнувшись, Чарли соскочил с кровати и принялся перекладывать матрас. Встряхнул его, стал разглаживать. По матрасу пробежало нечто вроде волны, однако набивка от этого мягче не стала. Разъяренный и недоумевающий (а к тому же еще не до конца проснувшийся) Оссининг схватил перочинный нож и распорол чехол, чтобы расправить набивку изнутри.

Там и в самом деле оказалась бумага, самая настоящая. Чарли с отвращением уцепил пальцами несколько клочков и вытащил через прореху.

Тут его ждал неприятный сюрприз – можно сказать, последняя капля того холодного душа, который не переставал орошать его с самого прибытия в Бэттл-Крик. Это была не просто бумага. Это была бумага отличного качества, такая же хрустящая и плотная, как денежные купюры, да к тому же еще украшенная узором в виде роскошных сине-зеленых снопов пшеницы. Поверх колосьев жирными черными буквами было напечатано:

Одна привилегированная акцияПищевая компания «Мальта-Вита Лимитед».Бэттл-Крик, Мичиган.

Глава седьмая Обмен симптомами

После того как ощущение, что небосвод обрушился и земля ушла из-под ног, пропало, Уилл Лайтбоди осознал, что находится в коридоре. Он чувствовал на себе внимательный и явно неодобрительный взгляд миссис Стовер. Элеонора не дала себя обнять – там, посреди тихо рокочущей столовой. И правильно сделала – как только ему могло прийти такое в голову? Она уклонилась от объятий и повела мужа по центральному проходу через весь зал, к античному порталу, помпезным вратам Храма Здоровой Пищи. И вот жена стояла перед ним, так поджав губы, что они превратились в две тоненькие полосочки. Элеонора была сердита. Такой сердитой он не видел ее еще никогда.

– Чтобы этого больше никогда не повторялось, – отчеканила она, словно откусывая сначала каждое слово, а потом выплевывая.

Дело в том, что минуту назад прямо посреди столовой Уилл чуть не бухнулся в обморок, не выдержав желудочных колик и смятения чувств. Ему, конечно, и в голову не приходило, что тостики без масла и вода – не самая идеальная диета; что он находится на последней стадии истощения, чем и объясняются головные боли и желудочные колики. Попросту говоря, Уилл Лайтбоди вконец заморил себя голодом. Но для него все было гораздо сложнее. В конце концов, на дворе стояла Эпоха Прогресса и главным лозунгом дня была «новая жизнь». Уилл был болен, потому что вел нездоровый образ жизни. Он обязательно поправится, если обзаведется новыми гастрономическими привычками и станет беспрекословно выполнять указания доктора Джона Келлога и прочих магов от здоровья. Во всяком случае, именно это ему вдалбливали все окружающие.

Когда Элеонора не бросилась Уиллу в объятия, он ощутил приступ знакомого головокружения, глаза сами собой закатились вверх, под веки. К счастью, рядом оказалась миссис Стовер – маленькая, но крепенькая. С другой стороны подлетела грудастая «диетолог» (сразу видно, что кормили исключительно кукурузными хлопьями и йогуртом), а потом еще и служитель. Инцидент был немедленно улажен. Теперь, оказавшись в относительной уединенности коридора, Элеонора потребовала извинений. Уилл должен был каяться, клясться, оправдываться и простираться ниц.

Он уже готов был произнести эти слова – «прости меня», – однако язык так и не повернулся. Чем больше Уилл размышлял на эту тему, чем глубже заглядывал в испепеляющие зеленые глаза жены, тем больше уверялся в собственной невиновности. Он всего лишь хотел, чтобы она немного его ободрила. Что тут такого – обнять собственную жену? Он тяжело болен, все здесь ему внове – возможно, он выбрал для объятий не лучшее место (подобным нежностям, конечно, лучше предаваться не посреди жующей публики, а где-нибудь за закрытыми дверями), но почему же Элеонора отказывается взглянуть на ситуацию его глазами?

– Мне здесь не нравится, – в конце концов проговорил Уилл. – Я и суток не провел в Санатории, а меня уже подвергли всевозможным унижениям. Сначала твой доктор Келлог совал пальцы мне в рот, потом сестра Блотал запихнула в меня с противоположной стороны какие-то трубки.

Но Элеонора не поддалась. Миссис Стовер, топтавшаяся неподалеку, казалось, была готова в любую минуту прийти ей на помощь.

– Не смей портить мне пребывание в Санатории, – свистящим шепотом произнесла Элеонора. – Как ты мне надоел со своими жалобами, со своими, со своими…

Внезапно она запнулась, глаза широко раскрылись, словно утренние цветы, раскрывающие свои лепестки, и на ресницах появились слезы. Слезы. Слезы!

И Уиллу стало стыдно. Он почувствовал себя варваром, клятвопреступником. С одной стороны. А с другой, ощутил некое смутное удовлетворение от собственной непреклонности – он и сам не мог объяснить, чем это удовлетворение вызвано.

Элеонора достала платок, промокнула уголки глаз, а мимо них по коридору, направляясь в столовую, пробежали двое служителей в белых халатах и прошествовала женщина невероятной толщины. Такую Уилл раньше видел только в бродячем цирке «Братья Ринглинг». И тут вновь зазвучал голос Элеоноры, тихий и неуверенный:

– Я не знаю, как втолковать тебе это. Но здесь единственное место на земле, где я могу чувствовать себя счастливой… После того, что случилось с нашим ребенком… Не знаю, Уилл, просто не знаю… Если у меня и есть надежда на исцеление, то это может произойти только здесь, среди моих друзей и наставников. Здесь меня научили жить правильно – единственно возможным образом. – Она помолчала, глядя ему в глаза. – И потом, посмотри на себя. Тебя тоже нужно спасать. И спасти тебя может только Санаторий.

Он слышал в ее голосе примирительную нотку и даже мольбу, но уже ничего не мог с собой поделать.

– Ты хочешь сказать, не считая «Сирса»? Кстати, с кем это ты так ворковала за завтраком? С доктором Линниманом? Он для тебя «Фрэнк»? Что же, врачи теперь питаются вместе со своими пациентками? Это входит в программу лечения?

– Я не желаю с тобой обсуждать это. И не буду! – Ее глаза вновь блеснули металлом, затрепетали ресницами, как две зеленые бабочки крылышками. – Доктор Фрэнк Линниман – один из лучших медиков Америки! Это любимый ученик самого доктора Келлога. Он принес мне больше пользы, чем кто бы то ни было в этом мире – во всяком случае, после смерти матушки. Если бы не Фрэнк, у меня не хватило бы сил утром подняться с постели. – Она отвернулась. – Он единственный, кто был рядом со мной, когда я потеряла мою дочку…

– Единственный? – Уилл не поверил своим ушам. – Я сидел в Петерскилле, умирал от тревоги, ждал телеграммы. Чего ты хотела? Чтобы я предстал перед тобой по мановению волшебной палочки? Ты же сама велела мне сидеть дома!

– Я не желаю с тобой спорить, Уилл. Не могу! Я чувствую себя совсем больной!

– Я тоже болен.

– Но не так, как я!