Александр Дюма - Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2

• Название: Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 5-8189-0598-5

Неизвестный роман Александра Дюма!

Автор «Трех мушкетеров» считал его одним из своих лучших творений! На русском языке печатается впервые!

«Шевалье де Сент-Эрмин» — столь же великолепный образец приключенческой литературы, как «Три мушкетера» и «Граф Монте- Кристо».

В романе есть все, что мы так любим в книгах великого француза: умело закрученная любовная интрига, ловкие, отважные герои, прекрасные женщины, неожиданные повороты событий, вероломные злодеи, роскошь и великолепие Франции.

---

В этот день все, чем богат Сен-Мало, шло в котел команде «Нью-Йоркского скорохода» и его капитану.

XCVII СОВЕТЫ ОТ ФУШЕ

Рене возвратился во Францию 11 января 1806 года, в день вторжения в Неаполитанское королевство и вступления Массена в Сполето.

В то время как несчастный Вильнев проиграл Трафальгарское сражение, император перешел Рейн и начал поход захватом Донаувертского моста и форсированием Дуная.

Когда он подошел к Ульму и разрабатывал диспозицию по его взятию, маршал Сульт вступил в Мемминген, а маршал Ней выиграл сражение у Эльхингена, заработав свой первый герцогский титул.

Ульм был сдан. Мак и тридцатитысячный гарнизон прошли перед императором и бросили к его ногам все свое вооружение.

Затем он вступил в Аугсбург, пустив в голове колонны победителей императорскую гвардию и восемьдесят лучших гренадеров, каждый из которых нес по знамени, захваченному у неприятеля. Наконец, Наполеон вступил в Вену, выиграл сражение у Аустерлица, заключил перемирие с австрийским императором и позволил русским отступить в такой спешке, что Жюно, которому было поручено доставить императору Александру предложение о заключении мира, так и не смог их догнать.

С 12 по 29 сентября Наполеон оставался в крепости Шенбрунн, где своим декретом объявил низложенной неаполитанскую династию.

1 января 1806 года он отменил республиканский календарь. Пытался ли он этим стереть из общественной памяти некоторые даты? Если так, то в этом он не преуспел. Даты не только не были забыты, но даже не приняли вида григорианских чисел в старом календаре. Все только и говорили о двух датах, Оффенбурге[88] и 18-м брюмера.

Все эти новости достигли Франции и стали источником такого воодушевления, что в нем затерялась трафальгарская трагедия. Наполеон распорядился, чтобы последнюю воспринимали не как военное поражение, а скорее как результат разгула морской стихии.

О Трафальгаре не передавалось никаких новостей, кроме тех, на которые давалось разрешение сверху, а Рене, возможно, был единственный француз из участников сражения, который оттуда вернулся. И по этой причине на следующий день после своего возвращения он получил приглашение морского префекта, в котором его называли капитаном.

Рене поспешил доставить удовольствие префекту.

В магистрате, естественно, горели желанием узнать о достоверных деталях катастрофы, а Рене еще не знал о том, что говорить на эту тему запрещалось приказом самого императора.

Прежде чем расспрашивать гостя, префект честно предупредил его об этом распоряжении, но он и не думал скрывать, насколько сильно ему хочется узнать всю правду о сражении при Трафальгаре.

И, поскольку лично Рене никаких указов ни от кого не получал, то и, полностью положившись на скромность префекта, рассказал ему о всех событиях, которым стал свидетелем.

Префект ответил любезностью на любезность и сообщил, что капитан Люка, проведя семь или восемь дней под домашним арестом в Лондоне, был освобожден декретом правительства, таким образом отмечавшего его выдающуюся храбрость, которой он навеки прославил имя «Грозного».

Декрет был издан и с особой целью — поскольку именно пулей с «Грозного» был сражен адмирал Нельсон — отвести от правительства упреки в том, что оно мстит капитану Люка за гибель адмирала.

Люка сам прибыл в Париж накануне. Сообщение о его возвращении морской префект получил телеграфным уведомлением.

По просьбе Рене префект пообещал узнать адрес Люка и сообщить его молодому моряку.

Затем, не имея больше причин задерживать молодого человека, он попрощался с ним с выражениями глубокого уважения.

Рене по прибытии в Сен-Мало стал полулегендарной фигурой, но восхищению малоинцев не, было предела, когда они узнали, что шлюп, который Рене и его товарищи отняли у ирландцев, был оценен в тысячу сто франков и что Рене выписал вексель у главного банкира Сен-Мало на две тысячи пятьсот франков на имя О'Брайена и К° в Дублине и отослал его бедному каботажнику Патрику из Логхилла, которому принадлежал шлюп.

Можно представить, каково было удивление бедного семейства, когда его главе пришло предложение явиться в Дублин, где О'Брайену и К° вменено выплатить ему за шлюп двойную сумму против его стоимости.

Тем временем Франсуа рассказал Рене о перипетиях своего пути в Сен-Мало и как они, поравнявшись с мысом Финистер, были атакованы английским бригом и ускользнули благодаря тому, что запутали своих преследователей ложными маневрами и сделали вид, что взяли курс на Америку. Именно по этой причине и задержалось их возвращение. Во время этой погони «Нью-Йоркский скороход» оправдал свое название и двигался со скоростью одиннадцать или двенадцать узлов в час. Франсуа уверял Рене, что скорее пустил бы себе пулю в лоб, нежели согласился быть захваченным англичанами. Рене слишком хорошо его знал, чтобы сомневаться в этих словах.

После такой исповеди Франсуа не стоит и упоминать о том, что все вещи и бумаги Рене лежали там, где он их оставлял: портфель, в котором были завещание и мешочек с драгоценными камнями, продолжал лежать в ящике его секретера.

Франсуа платил экипажу из тех денег, которые оставил ему Рене; все деньги тратились с толком, и ни один, даже самый строгий контролер не мог придраться ни даже к потраченной четверти сантима.

Рене попросил Франсуа и впредь замещать его и быть его вторым «я» на судне до тех пор, пока не прояснится что-либо в его судьбе.

Рене, как помним, узнал от префекта, что в Париж вернулся капитан Люка, а также о скором приезде императора в свою столицу. Две причины, требовавшие незамедлительного отъезда его самого в Париж.

Стоит ли напоминать читателю, что второй свой визит после морского префекта Рене совершил к г-же Сюркуф, которой он доставил лучшие из вестей о жизни и делах ее супруга.

Среди множества вещей, оставленных Рене на своем судне, оказался весьма обильный гардероб; он выгреб из него все самое ему сейчас необходимое и занял место в дилижансе, не желая привлекать дополнительного внимания.

Приехав в Париж, он поселился в гостинице «Мирабо» на улице Ришелье. В то время она еще не была переименована в улицу Мира. Едва он обосновался в гостинице, едва его имя успели занести в списки проживавших, как его нашел секретарь Фуше и попросил зайти в Министерство полиции так скоро, как только он сможет.

Ничего не препятствовало Рене пойти тотчас, он и сам горел желанием узнать, что на этот раз приготовил для него Фуше.

Он попросил секретаря подождать, быстро оделся и вместе с секретарем сел в экипаж.

Как только доложили о его прибытии, дверь министерского кабинета открылась и оттуда вышел секретарь:

— Его Превосходительство ждет господина Рене.

Рене не стал заставлять ждать Его Превосходительство.

Он нашел Фуше с обычным его насмешливым выражением лица, однако на этот раз более добродушным, нежели угрюмым.

— Итак, господин капитан «Нью-Йоркского скорохода», вот вы и вернулись?

— Ваше Превосходительство наградили меня таким титулом, что доказывает, что вы в курсе моих скромных дел?

— Такова моя должность, — ответил Фуше, — и я этим выражаю похвалу вашему умению их вести. Вы довольны советом, который я вам дал?

— Разумеется; человек такой проницательности, как Ваше Превосходительство, может давать только добрые советы.

— Дело не в том, мой дорогой господин Рене, чтобы давать хорошие советы, а в том, как им следуют. И в этом отношении вас можно только поздравить. Вот копия письма господина Сюркуфа в морское министерство, в котором рассказывается о сражении со «Штандартом» и его пленении. Есть вопрос к некоему матросу Рене, который поспешил назвать себя аспирантом[89] первого класса. Интерес к этому господину заставил меня попросить копию этого письма у моего коллеги господина Дегре. Вот второе письмо, адресованное в то же министерство, в котором сообщается о прибытии господина Сюркуфа на остров Франции и его согласии на то, чтобы Рене, купив судно и плавая под американским флагом, проводил в Бирму двух своих кузин и тело своего дяди виконта де Сент-Эрмина; вот третье письмо, возвещающее о его возвращении на остров Франции и удивительной отваге, проявленной в борьбе с самыми разнообразными и ужасными дикими животными, и заметьте, что речь всего-навсего идет о тиграх размером с нимейского льва и змее, длиной и толщиной напоминавшей змея Пифона. Затем по возвращении из Бирмы он оказался в самой гуще схватки, которую вел Сюркуф против двух английских кораблей и захватил один из них, а второй оставил Сюркуфу, а все, кто знает Сюркуфа, не сомневались, что он не станет церемониться и захватит его. После чего, оставив свою часть добычи беднякам острова, а другую часть — своему экипажу, он попросился на флот, узнав о том, что император замышляет большое морское сражение, чтобы участвовать в нем. Запасшись письмами генерала Декана, губернатора острова Франции, и с разрешения своего командира Сюркуфа он на своем небольшом судне «Нью-Йорский скороход» прибыл в бухту Кадиса за три дня до Трафальгарского сражения. Он немедленно был принят на борт «Грозного», которым командовал капитан Люка, принявший его на должность третьего помощника. В начавшемся сражении капитан Люка, атакованный тремя вражескими кораблями, ожесточенно схватился с «Викторией»; но попытка ее захватить не удалась: если бы не приближение «Темерэра», один залп которого вывел из строя сто восемьдесят человек, флагманский корабль английского флота был бы захвачен. Тем временем Нельсон получил смертельное ранение от пули, пущенной с марса «Грозного», кою он получил, как говорят, от третьего помощника по имени Рене, который, не имея постоянного места на борту, попросил разрешения занять позицию там, где пожелает, и занял самую опасную позицию — на марсах… — Затем, внезапно запнувшись, он остановил свой взгляд на молодом человеке: — Это правда, сударь, — спросил Фуше, — что Нельсона застрелил третий помощник Рене?