Евгений Пинаев - Поиск-88: Приключения. Фантастика

• Название: Поиск-88: Приключения. Фантастика
• Автор: Евгений Пинаев
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1988
• ISBN: 5—7688—003—4

Сборник новых приключенческих и фантастических повестей и рассказов уральских литераторов.

---

Он не чувствовал ни усталости, ни опустошения — только лихорадочная торопливость мелким бесом поигрывала в мускулах, ознобом покалывала кожу: быстрей, еще быстрей! Он проломился сквозь шеломайник, попал на какую-то полянку и пошел, тяжело и быстро ступая по красным, с траурными брызгами, цветам саранки, выбрался к палаткам, весь залепленный паутиной и зеленой травянистой дрянью, крикнул:

— Топор!

Парни быстро принесли топор, еще не соображая, зачем он нужен.

Семен сел на землю и лезвием топора выскреб, сдирая желтую стружку, раздутую гильзу. Потом аккуратно прогнал через патронник оставшиеся в сумке пулевые патроны. Их было четыре — а больше он и перезарядить не успеет, в этом он только что распрекрасно убедился! Четыре патрона, снаряженные двойной меркой пороха и пулями Майера.

Он встал и пошел назад, к каньону, лишь у костра остановился, подобрал нож в тяжелых деревянных ножнах, сунул его за голенище сапога.

Парни сорвались за ним.

— Куда?! — заорал Семен. — Сидели здесь, вот и сидите!

— Да что было-то, Семен? Ты бинокль забрал, мы и не видели ни черта, только — как ты задом ломился...

— Вот он, заберите! — напоминание о бинокле и о том, как он пятился по склону, восстановило в памяти ту подробность, которую мозг тогда отбросил в подсознание, на потом: бинокль болтался на груди, мешал целиться, на бегу несколько раз хлестнул по зубам...

— Заберите — чей бинокль?! — Парни промолчали, что эта оптика была его, Семена.

— Да погоди ты... — Валерка встал перед ним, уперся ладонями в плечи. — Отдышись сперва.

— Да чего там...

— Отдышись. Потом пойдешь. Один, если хочешь.

Семен обмяк и, продолжая глядеть на опустевший борт каньона, сказал с нервным смешком:

— Он на задницу сел, меня вынюхивать... Резко-то у него получилось от неожиданности: тишина, и вдруг я пальнул... А я сдуру подумал, что по хребту задел. Встал, этакий молодой и красивый, навскидку выстрелил — по голове, дескать... Тут он расчухал, откуда по нему палят и ломанулся вверх...

— Похоже, не попал первые два раза? — озабоченно спросил Андрей.

— Чего тут походить-то? Мимо, конечно, ми-и-имо! Гадство, зарекался не трогать экспедиционные ружья — пусть валяются в грузе, ржавеют. Барахло... Ведь висит в палатке «тулка», два ствола, пристрелянная путем, нет — поперся...

— А в третий раз попал? — настойчиво глядя ему в глаза, спросил Андрей.

— Попал. Это видел. Не буду говорить, насколько серьезно зацепил, но — попал.

— Тогда надо идти.

— Вот я и иду. Пусти.

— Погоди, не пори горячку. Во-первых, возьми свою «тулку». Сам говоришь — два ствола и пристреляна путем. А во-вторых, мы все-таки с тобой пойдем. А то тебе башку отвернут, а нам крайне неловко будет по этому поводу, — насмешливо сказал Андрей, и это отрезвило Семена. Они вернулись к палаткам, и остальной народ — безмолвно и вопросительно смотревший издали — зашумел, все заговорили наперебой:

— Сашка-то твой, Сашка — решил пошутить! Стоит вот здесь, а впереди его девчата... Ага, вот Надюха с Верой... Вы с медведем только скрылись за горой, а он показывает на эти кусты и орет: «Медведь!» И эти девицы, как по команде, делают одновременно два четких шага назад, берут Сашеньку под локти, поднимают и ставят впереди себя. Вот так — перенесли по воздуху и поставили на место. Закрылись им на всякий случай!

— Да не пошутить он решил, померещилось с перепугу.

— Ну, не важно, Витя!

— Смех-смехом, а вы собаку с собой возьмите, — сказал серьезно Виктор. — Рыжий вам не помешает. Возьмите, не то удавится собака.

Рыжий хрипел на привязи. Повернувшись задом, он взрывал землю лапами, пытаясь вытянуть голову из тесного ошейника. Семен подошел к нему, и пес тут же лег, обнял человека за сапоги передними лапами, взлаял с подвывом, словно обматерил за глупость. Семен отстегнул карабинчик на ошейнике, и Рыжий метнулся между людей, скрылся в проломе зарослей шеломайника, откуда только что выбежал его хозяин.

Подошли Валерка и Андрей, закинули ружья за плечи, ощупали подсумки с патронами:

— Пошли!

И тут вдруг Надежда — добрая душа — заступила им дорогу и, глядя на Семена, заговорила сбивчиво:

— Я... вот что... я не пущу. С какой стати? Он ушел, нечего и вам туда ходить... — Она стояла перед ними, стройная, в стареньких стиранных джинсах, молодая, большеглазая, и как-то совсем по-бабьи теребила повязанную (вроде по-ковбойски) на груди косынку.

— Не пущу, — говорила она упрямо. — И тебя, Семен, тоже не пущу...

— Вот что, девушка! — взорвался Семен. — Мы вернемся через полчаса, и ты мне подробно расскажешь, почему меня к медведю пускать не хотела!

 

Они нашли его метрах в пятидесяти от того места, где валялись стреляные гильзы. Там захлебывался хриплым лаем Рыжий, и парни, подойдя поближе, перещелкнули предохранителями, начали заходить полукругом к невысоким, но густым кустам кедрача. Там они его и нашли. Медведь лежал в самой гуще этих кустов, уронив лобастую, тяжелую голову на передние лапы. И от крови почернел, расквасился ягель под ним...

— Под сердце саданул, — тихо сказал Валерка. — Повезло... — и замолчал, не договорив.

— Давайте вытащим его из кустов и спустим вот сюда, в низинку, — попросил Семен.

Они работали около часа, вырубая тяжелыми ножами ветки, выламывая их руками — просто так его из кустов было не вытащить. Потом с трудом, перекатывая с боку на бок, перекантовали тяжелое, быстро остывающее тело.

Наконец они управились с этой тяжелой и жестокой работой.

— Вот здесь и разделывать можно, — сказал Андрей.

— Вы, парни, идите к палаткам, — попросил неожиданно Семен. — Я сам здесь управлюсь. Посижу немного, покурю и все сделаю.

И это было сказано так непривычно тихо и просяще, что парни не стали ничего выспрашивать, просто поднялись и ушли.

Семен остался один. И на него вдруг с потрясающей ясностью обрушились звуки, запахи — свежий ветер трепал волосы, и снова знакомо пахло тундрой и горячей смолой. Он почувствовал наконец-то все свое тело — сильное, еще молодое... И прокатился по спине озноб, заболели пальцы с выломанными ногтями, вдруг сейчас же захотелось есть — вот уж некстати... Это значит, он снова хотел жить и в этом резком просветлении увидел отчетливо, что жизнь-то большая, нет и не может быть причин, которые еще раз заставят с жестоким любопытством гадать: повезет — не повезет.

Он нагнулся к неподвижному зверю, ухватил его за жесткие щеки, приподнял... Нижняя губа — черная и мягкая — отвалилась, обнажив желтые клыки. И неподвижные глаза, наполненные мертвой влагой, в упор, нехорошо посмотрели на человека.

Семен опустил тяжелую медвежью голову на чистый ягель, осторожно обошел вытянутые лапы и начал. быстро спускаться по склону: где-то здесь были закопаны электроды, и он оставил рядом с ними лопату. Вернувшись, он попробовал грунт — лопата легко уходила на штык: земля на этом, южном склоне хорошо прогрелась, мягкой была, податливой. Семен прикинул, что за час-полтора он управится с работой. Скудный почвенный слой быстро кончился, и пошел красноватый сырой песок — продукт древних извержений...

В эту красную, горячую землю, пахнущую серой и кислым пеплом, должен был лечь один из последних огромных зверей, что остались на земле... Семен думал о том, что приступы совести вряд ли будут его мучить. Просто надо быть благодарным за подаренные сорок лет жизни — а меньше он теперь не проживет! — и пусть этот день вспоминается в трудные минуты, а чувство благодарности — не такая уж большая обуза для души.

Семен закончил копать. Яма получилась глубокая, по горло, и он, подравнивая еще края, утоптал поплотнее днище. Масса медвежьего тела лежала у самого края аккуратно вырезанной ямы, спиной к ней, и теперь, снизу, зверь казался особенно огромным. Но надо было заканчивать  э т у  работу — уже и мухота поналетела, и в кустах кто-то шуршал: или мыши-землеройки, или те самые евражки, которых медведь давил два часа назад. Семен выбросил лопату из ямы, подтянулся на руках и вылез. Потом он подоткнул черенок лопаты под мягкое брюхо зверя и навалился, действуя им, как рычагом. Сухой черенок захрустел было, но Семен встал на колени, помог плечом, и вытянувшееся тело медведя неестественно вывернулось: живот задрался кверху, а тяжелая башка и лапы остались покоиться на земле. Теперь слабые, но живые мускулы человека были сильнее этих мягких бугров и узлов — закрученных, как витые канаты, страшных и беспощадных мускулов зверя... Семен, не выпуская лопаты, с усилием перебросил передние лапы, вместе с ними мотанулась тяжелая голова, и тело зверя вдруг сорвалось в уготованную яму... И даже в этом беспомощном падении было что-то от быстрого прыжка хищника. Медведь так и лег в яму, как, наверное, любил лежать не раз, поджидая добычу, — он лег на живот, поджав мощные задние лапы, и только голову уронил обессиленно. Хорошо он лег. Иначе неловко было бы зарывать зверя, развались он на спине, раскинув мохнатые ляжки, а передние лапы обязательно тогда бы прижались к груди, как у суслика.