Эйв Дэвидсон - Феникс и зеркало

• Название: Феникс и зеркало
• Автор: Эйв Дэвидсон
• Жанр: Фэнтези

Действие «Феникса в Зеркале» происходит в мире-гибриде Римской античности и Средневековья. Главный герой — маг Вергилий, попавший под власть коварной королевы Корнелии, должен создать для нее волшебное Зерцало. Для добычи необходимых ингредиентов, Вергилий совершает опасное путешествие на остров Кипр, а затем в Африку…

fantlab.ru © Майлз Vornet

---

И с приближающегося корабля его заметили…

— Байла! — взревели морские гунны. — Байла! Вождь Байла! Вождь Байла!

Ни издевки, ни угрозы в их голосах не было. Байла замер в удивлении на носу корабля, когда же экипаж встречного судна разом рухнул на колени и распластался в поклоне на палубе, он приоткрыл от изумления рот и облизал пересохшие губы.

— Что бы это значило, капитан Ан-тон? — осведомился Вергилий.

— Понятия не имею… Никогда не видел, чтобы они вели себя так по отношению к кому-либо, кроме Осмета и Отилла…

— Осмета и Отилла… — Маленький вождь повторил эти имена, неловко переминаясь с ноги на ногу. Между тем с помощью сигнальных флажков произошел обмен каким-то сообщениями между кораблем гуннов и берегом, и немедленно от берега навстречу кораблю финикийца отчалила целая армия черных лодок с кроваво-красными парусами. Байла же так и стоял, озираясь по сторонам, в полном недоумении и явно почувствовал себя уверенней, когда Вергилий и Огненный Человек подошли и встали за его спиной.

На берегу их поджидало огромное количество народа. Среди встречающих маг и капитан уже издали различили приближенных Байлы — одноглазого багатура Бруду, одноногого Мудраса и хромого багатура Габрона. Байла также увидел багатуров, отчего почувствовал себя еще уверенней и указал рукой на две другие фигуры среди встречавших — на громадную, схожую с обезьяньей фигуру вождя Отилла и кажущуюся несуразно тощей с ним рядом — вождя Осмета. Рука Байлы переместилась дальше, на следующего человека — старого, выглядевшего угрюмо и немного смахивающего на медведя… рука Байлы замерла, и он застыл с раскрытым ртом в полном изумлении. Тот, на кого указывал третий вождь, издал вдруг нечто похожее на вой и принялся подымать и опускать ноги удивительно знакомым образом.

— Тилдас! — обрел наконец голос Байла. — Тилдас! — закричал он. — Шаман Тилдас!

С корабля Огненного Человека выкинули канат. Отилл бросился вперед и поймал его, весла оставили воду, корабль притормозил и мягко ткнулся в берег. Отилл прикрепил канат к серой колонне, для этой цели и предназначенной.

Они сошли на берег.

Казалось, никто из присутствующих не был готов к встрече — все они стыдливо отводили глаза в сторону. Но тут вперед выступила неуклюжая фигура Матери Лисьего клана, появившейся на свет в результате инцеста Байлы с прежней Музыкантшей Двора, трижды ударила по своему тамбурину и, когда вокруг все стихло, заголосила. Вначале Байла глядел на нее не слишком благожелательно — похоже, сравнивая со служительницами Афродиты, однако же постепенно напор ее песни, сочиненной, несомненно, специально к этому случаю, снискал симпатии вождя. Тут Вергилий со всеми подобающими извинениями касательно того, что осмеливается говорить в столь торжественный момент, осведомился у Байлы о том, что, собственно, тут происходит. Байла, изрядно растроганный приемом, с покрасневшими от сладких чувств глазами, объяснил все это так.

Тилдас-шаман, человек из Ханфолка, что на Атрийском море, «одел шкуру медведя» на тризне по старому вождю, отцу Отилла, Осмета и Байлы. Сделал он это для того, чтобы получить сообщение от духа Старого Вождя, а также от всех предыдущих Матерей Рода. Но скинуть с себя шкуру Тилдас не смог и так и остался медведем. Сообщение потому доставлено не было, в результате чего владения оказались поделенными между братьями, но только лишь номинально, поскольку Отилл и Осмет все разделили между собой, оставив Байле сомнительную честь быть вождем калек, старух и малолеток. Понятно, что это нимало не мешало братьям унижать его и всячески третировать. Впрочем, эту часть истории путешественники знали и сами.

А дальше произошло вот что. В то время, пока они были на Кипре, Мать Лиса проснулась однажды поутру, разбуженная смертельно напуганным слугой. Тот, в чьи обязанности входила кормежка прикованного к колонне медведя, обнаружил, что привязан вовсе не медведь, но Тилдас-шаман собственной, весьма озлобленной персоной. Отчего превращение, которого никто уже и не ждал, произошло и отчего оно столь затянулось — не знал никто. Впрочем, кажется, никто и не хотел… Как бы то ни было, превращение состоялось и сообщение наконец было доставлено.

И в соответствии с ним, по решению духа старого вождя, всех прежних Матерей рода, единоличным и всевластным вождем отныне суждено быть Байле, что до братьев, то их удел — служить и повиноваться ему.

Песня завершилась. Тишина взорвалась криками «Байла! Байла!» Тот подтянулся, посмотрел на всех свысока, презрительно оглядел своих братьев-узурпаторов, а те с готовностью раболепно склонились перед ним.

— Похоже на то, — задумчиво произнес Огненный Человек, когда Байла отвесил каждому из братьев по увесистому пинку, а его резкий рык пообещал им и в дальнейшем подобные милости, — похоже, господин Вергилий, теперь у тебя объявился могущественный приятель среди морских гуннов…

11

Ни на одной из промежуточных стоянок по дороге в Неаполь путешественников письма не ждали. Это, казалось, нервировало Огненного Человека, который, судя по его явно испортившемуся настроению, таковых ожидал. Впрочем, свои чувства он скрывал неплохо, и на его хандру особенного внимания Вергилий не обращал — подумал только, что когда бы он знал печали финикийца или тот — его печали, то, может статься, никто бы из них не согласился поменяться местами с другим. Словом, Вергилий почти блаженствовал, глядя, как перед его взором проплывают знакомые пейзажи побережья, багровые скалы Капри, как виден уже вдалеке белый дымок Везувия и вот-вот покажутся знакомые очертания Неаполя, его улицы, заполненные людьми и повозками… Впрочем, плыли они не в Неаполь. Все по тому же уговору, согласно которому их не должны были видеть на одном корабле, направились они в Помпею, где Вергилий и должен был сойти на берег.

Бриз нежно касался лиц путешественников.

— Чувствую, как пахнет материком, — промолвил Вергилий, ощущая, что его меланхолия скрашивается радостью возвращения.

— А я, — поморщился Огненный Человек, — ощущаю лишь вонь отбросов и людской мочи.

— Что ж, но ведь и это тоже жизнь… — сказал Вергилий, помолчав.

Реакция капитана обескуражила его: Ан-тон Эббед Сапфир перекосился и словно бы постарел на тысячу лет.

— О Мелькарт! — простонал он. — О Геркулес Тирский! Жизнь! Жизнь! — Он всматривался в берег с гримасой непереносимой боли, всматривался так, словно бы ожидал ответа. Но ответ не приходил, не приходило ничего — ну, за исключением чиновника из береговой службы, заявившегося на корабль на предмет судовой декларации, возможной взятки, дармового обеда или хотя бы бокала вина.

— Да как же это?! — воскликнул он в полнейшем изумлении. — Вы отплыли порожняком и возвращаетесь порожние? Нет груза?! Как это — нет груза?! Зачем же…

— Имперская служба, — коротко пояснил ситуацию Вергилий, продемонстрировав малиновый шелк с императорской монограммой.

— Извиняюсь, извиняюсь, сто раз прошу прощения, — человек театрально отскочил на шаг назад и стыдливо, как бы в смущении, прикрыл ладонями глаза. Впрочем, он был истинным сыном своего города, поскольку с искренним изумлением в голосе добавил: — Ну, уж пару девочек-то вы могли бы захватить…

— Мы увидимся вскоре, — вот и все, что сказал капитан Эббед Сапфир Вергилию на прощание. И еще раз повторил: — Мы должны увидеться, — с явным ударением на втором слове.

Вергилий же сказал, что причитающиеся капитану деньги тот в любое время может получить в доме Бронзовой Головы. Однако краткий кивок головы моментально напомнил Вергилию о словах капитана, сказанных однажды в штиль, что не всякая плата может быть осуществлена деньгами.

Как бы то ни было, маг шел по знакомой улице и подошел наконец к своему дому.

— Что нового, страж? — спросил он бронзовую голову.

Глаза стража открылись, и тяжелый блестящий рот медленно изрек фразу:

— Новости из Тартесса, хозяин.

Сказанное стражем вскоре было подтверждено Клеменсом. Алхимик сидел в любимом углу любимой комнаты дома, сложившись так, что колено левой ноги непостижимым образом упиралось в правое ухо. Он что-то бормотал про себя и читал тоненькую книжку. Взглянув на вошедшего, он оживился и немедленно выпалил:

— А что ты скажешь, Вергилий, если в этом деле мы используем пепел василиска? Ах, да… перед тем как ты мне ответишь, должен тебе сказать… это доставлено. Ну, то, за чем было послано в Оловянные Земли. Итак, что касается василисков…

Но Вергилий не был расположен дискутировать о василисках. Вместо этого он с превеликим удовольствием опустился в кресло.

— Что же, значит, золотая птичка вернулась… — Но Клеменс отрицательно покачал головой, не отрывая глаз от книги. Холод разлился по груди Вергилия: что ж, только что вернувшись с Кипра, добыв медь, он должен теперь пуститься в еще более рискованное и долгое путешествие в Оловянные Земли? — Но ты сказал, что…