Роберт Говард - Воительница

• Название: Воительница
• Автор: Роберт Говард
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999
• ISBN: 5-7906-0079-4

Агнес де Шатильон убивает своего жениха во время брачной церемонии и бежит из деревни де ля Фер. Ночь она проводит в лесу, а утром встречается с человеком по имени Этьен Вильер, который предложил ей неплохое средство избавиться от преследований отца — переодеть ее в мужское платье.

---

Роберт Говард Воительница

1

– Агнес! Рыжее отродье дьявола, где ты? – это был крик отца – по-другому он ко мне и не обращался.

Я откинула с лица мокрые от пота волосы и взвалила на плечо связку хвороста. Отдыхать мне случалось редко.

Отец раздвинул кусты и вышел на поляну – высокий, худой, злой. Лицо его было темным от загара, приобретенного во время многочисленных военных кампаний, и покрыто шрамами, полученными на службе у алчных герцогов. Увидев меня, он нахмурился – пожалуй, если б на его лице появилось другое выражение, я бы его и не узнала.

– Где ты прохлаждаешься? – заревел он.

– Ты же сам послал меня в лес за хворостом, – ответила я угрюмо.

– Разве я послал тебя на целый день? – рявкнул он, пытаясь отвесить мне подзатыльник, от которого я увернулась с ловкостью, приобретенной большим опытом. – Ты что, забыла, что сегодня твоя свадьба?

При этих словах пальцы мои бессильно разжались, и бечевка выскользнула из рук, вся связка хвороста рассыпалась по земле. Мне показалось, что даже солнце как-то потускнело, а птицы запели печальнее.

– Я забыла, – прошептала я пересохшими внезапно губами.

– Давай, собирай свои ветки и ступай домой, – сердито произнес отец. – Солнце уже садится. Неблагодарная дрянь, проклятая негодница, твой отец должен тащить свои старые кости через весь лес, чтобы привести тебя к мужу.

– К мужу! – пробормотала я. – Это к Франкусу?! Черт побери!

– Ах ты дрянь, ты смеешь поминать черта? – заревел отец. – Проучить тебя снова? Ты смеешь пренебрегать человеком, которого я для тебя выбрал? Франкус – самый прекрасный юноша во всей Нормандии!

– Он жирная свинья, – прошептала я. – Чавкающая, вечно жующая, тупорылая свинья!

– Замолчи! – вскрикнул отец. – Он будет мне поддержкой в старости. Я больше не могу ходить за плугом. Старые раны дают себя знать. Муж твоей сестры Изабель – собака, он мне не помощник. А Франкус не такой. Он тебя укротит. Он тебе потакать не будет, как я. Он-то уж тебя пообломает, моя красавица.

Услышав это, я почувствовала, что кровь в моих жилах закипела, и кровавая пелена заволокла взор. Так всегда случалось при разговорах о том, что меня пора усмирить. Я швырнула на землю ветки, которые до этого машинально собирала и увязывала, и вся моя ярость вылилась в крик:

– Пусть он сгниет в аду, и ты вместе с ним! Я не выйду за него замуж. Бей меня, хоть убей! Используй, как хочешь, но я никогда не лягу с Франкусом в одну постель!

Глаза отца загорелись таким гневом, что я бы дрогнула, если в не охватившее меня бешенство. В его взгляде отражалось пламя ярости, насилия, то, что жило в отце, когда он грабил, убивал и насиловал, будучи воином Вольного Отряда. Он бросился на меня и попытался ударить кулаком в голову. Я увернулась, он ударил левой, но снова мимо. Так он колотил воздух, пока со звериным криком не поймал меня за волосы и не намотал их на руку, дернув назад мою голову и чуть не сломав шею. Затем он ударил меня правым кулаком в подбородок, и свет померк перед моими глазами.

Должно быть, я пробыла сколько-то времени без сознания – достаточно долго, чтобы он успел перетащить меня из леса в деревню. Не в первый раз я приходила в себя после побоев, но сейчас меня тошнило, голова кружилась, и все тело болело от ссадин и синяков, полученных пока отец волок меня по земле. Я лежала в нашей жалкой лачуге. Когда я с трудом приподнялась и села, то обнаружила, что вместо простого шерстяного платья на мне свадебный наряд. Клянусь святым Дионисием, почувствовать его на себе было отвратительнее скользкого прикосновения змеи, меня охватила дрожь, я хотела сорвать его с себя, но снова подступили тошнота и головокружение, и я со стоном повалилась на пол. И опять на меня навалилась тьма, еще чернее, чем прежний обморок, и я увидела себя в ловушке, из которой нет выхода. Сила вытекала из меня; я бы расплакалась, если в могла. Но я никогда не умела плакать, и теперь была слишком слаба, чтобы проклинать отца. Я просто лежала, тупо уставившись на изгрызенные крысами бревна нашей лачуги.

Затем я почувствовала, что кто-то вошел в комнату. Откуда-то издалека послышались разговоры и смех, словно где-то собиралась толпа. Это Изабель пришла ко мне, неся в руках своего младшего ребенка. Изабель смотрела на меня сверху вниз. Я подумала о том, как она ссутулилась, как искривились от тяжкой работы ее пальцы и что лицо ее покрылось морщинами от постоянной усталости и боли. Праздничная одежда подчеркивала все то, чего я раньше не замечала, видя ее в обычном крестьянском платье.

– Все готово к свадьбе, Агнес, – произнесла она робким, как всегда, голосом.

Я молчала. Она усадила ребенка на пол и встала на колени рядом со мной, глядя мне в лицо со странной печалью.

– Ты молода, сильна и свежа, Агнес, – сказала она так, словно говорила больше сама с собой, чем со мной. – Почти прекрасна в этом свадебном наряде. Разве ты не счастлива?

Я устало закрыла глаза.

– Ты должна смеяться и веселиться, – вздохнула она; вздох походил больше на стон. – Это бывает только раз в жизни девушки. Ты не любишь Франкуса. Но и я не люблю Гийома. Жизнь женщины трудна. Твое стройное гибкое тело согнется и усохнет, как мое, от вынашивания детей, пальцы скрючатся, а сознание исказится и затуманится от непосильного труда, усталости и вечно стоящего перед глазами лица, которое ты ненавидишь...

Я открыла глаза и удивленно посмотрела на нее.

– Я лишь на несколько лет старше тебя, Агнес, – прошептала она. – Ты хочешь стать такой, как я?

– Что девушка может сделать? – беспомощно произнесла я.

Внезапно в ее глазах вспыхнул отблеск пламени, которое я так часто видела в глазах отца.

– Только одно! – прошептала она. – Только одно может сделать женщина, чтобы освободиться. Не цепляйся за жизнь, чтобы стать как наша мать, как твоя сестра, не живи, чтобы быть такой, как я. Уходи, пока ты сильна и красива. Держи! – она быстро наклонилась, что-то вложила в мою руку и, схватив ребенка, ушла. Я неподвижно уставилась на кинжал с тонким лезвием, лежащий у меня на ладони.

Глядя вверх на грязные балки лачуги, я поняла, что предлагает мне Изабель. Мои пальцы сжимали тонкую рукоятку кинжала, и новые необычные мысли проникли в мой разум. Прикосновение рукояти вызывало трепет в жилах и странное чувство узнавания, словно в глубине души поднимались смутные воспоминания, которые невозможно объяснить, а можно только почувствовать. Прежде я никогда не держала в руках никакого оружия, кроме топора для колки дров и кухонного ножа. Это тонкое смертоносное лезвие, блестевшее на ладони, казалось старым другом, вернувшимся после долгой разлуки.

За дверью голоса стали громче, зашаркали ноги, и я быстро сунула кинжал за корсаж. Дверь распахнулась, и несколько чужих лиц злобно уставились на меня. Я увидела мать, огрубевшую и бесцветную – рабочее животное, лишенное всех чувств, и за ее плечом – сестру. На лице Изабель мелькнуло разочарование и тоска, когда она увидела, что я жива. Она отвернулась.

Остальные ввалились в лачугу и стянули меня со скамьи, смеясь и что-то выкрикивая. Принимали ли они мою неохоту идти за девичью застенчивость или знали о моей ненависти к Франкусу – так или иначе это их не останавливало. Железная рука отца обхватила мое запястье, а лапа жирной крикливой тетки взялась за другую руку, и они потащили меня из дома в круг орущих, хохочущих крестьян, уже порядком пьяных. Толпа сыпала грубыми шутками и грязными замечаниями. Я извивалась, как дикое животное, ослепнув и обезумев от ярости, и моим захватчикам приходилось прикладывать все силы, чтобы вести меня. Отец проклинал меня вполголоса и выворачивал мне руку так, что чуть не сломал ее, но все, чего он добился, – это брошенное сквозь зубы проклятие и пожелание ада его душе.

Навстречу нам вышел священник – сморщенный, хлопающий глазами дурень, которого я ненавидела так же, как их всех. Франкус подошел ко мне. На нем была новая кожаная куртка и бриджи, а вокруг жирной шеи висела гирлянда из цветов. Он самодовольно ухмылялся, вызывая во мне дрожь отвращения. Он стоял, скалясь, как безмозглая мартышка, с мстительным победоносным видом и плотоядным выражением поросячьих глазок.

При виде его я внезапно прекратила вырываться, словно пораженная столбняком, и мои мучители ослабили хватку и отошли. Так я мгновение стояла перед ним лицом к лицу, молча с ненавистью уставившись на него, согнувшись, словно желая припасть к земле.

– Поцелуй ее, парень! – раздался чей-то пьяный крик, и тогда, будто развернувшаяся тугая пружина, я выхватила кинжал из корсажа и ударила Франкуса. Удар был молниеносен, и эти тупоголовые болваны не могли ни предугадать его, ни предотвратить. Кинжал вонзился в жирное сердце ничего не подозревавшего Франкуса, а я, завизжав от дикого веселья, увидела глупое растерянное выражение на его лице, сменившееся выражением боли, вытащила кинжал из его груди. Он упал, захлебываясь кровью, как зарезанная свинья. Кровь струилась сквозь его прижатые к груди пальцы, и к ним липли лепестки от свадебной гирлянды. То, что случилось, долго рассказывать, а на самом деле все произошло в одну секунду. Я прыгнула, ударила кинжалом и убежала – все в один миг. Отец, бывший солдат, сообразительнее и подвижнее остальных, вскрикнул и хотел схватить меня, но поймал пустой воздух. Я пролетела сквозь оторопевшую толпу и помчалась в лес. Когда я добежала до деревьев, отец схватил лук и выстрелил. Я отпрыгнула в сторону, и стрела вонзилась в дерево.