Сергей Давыдов - Путаный след

• Название: Путаный след
• Автор: Сергей Давыдов
• Издательство: Детская литература (1933-1963 Детгиз)
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1970

Герои книги С. Давыдова — простые советские люди: солдаты, мастеровые, деревенские мальчишки. Они беспощадны к врагу и снисходительны к побежденному. Они горячо верят в правоту своего дела и в неизбежность победы. И эта вера помогает им одержать верх в борьбе с хитроумным, изворотливым, вооруженным до зубов врагом.

---

Этого Олег больше всего боялся, но тут выручил Славка:

— Ты же говорил, что там дворняги! Неужели Рекс двор… няг испу… г-гается? — крикнул он.

— Никого он не испугается, — задетый за живое, отозвался Виталька. — Ладно, так и быть, давайте.

— Смотрите, чтобы не отступать! Потом скажете: мама не пустила или дедушка заболел!

В САДУ

Славка решил не ложиться спать. Опасался, что проспит. В двенадцать надо быть на месте. Уйти ему будет нетрудно: дед в десять засыпает и, хоть из пушки пали, — не разбудишь. Тем более, сегодня он наработался, устал: вон ещё только девять, а он то и дело зевает. Сейчас он, как всегда, возьмёт свою газету, почитает пять минут и захрапит. Но Славке ложиться нельзя. Он спит ещё крепче деда. Мать говорила не раз: «Если мой Славка спит, то свинья ему может пятку отгрызть, он все равно не проснется!»

А здорово же придумал этот ленинградец, восхищается Славка. Не то что он: вздумал в милицию идти. Эх, голова, только деньги на яблоки зря потратил! Будет тебе милиция всякими пустяками заниматься. «Займёмся на досуге»… Будто у них досуг есть! Днём и ночью на посту стоят, откуда у них досуг. Жаль трех рублей… Вот бы Граммофониха посмеялась, если бы узнала, как он её разоблачить хотел. Главное, никому говорить нельзя, даже Витальке. Тот и то высмеет.

Да, а как же Виталька из дома уйдет? У него мать чуткая. Должен уйти, раз обещал ленинградцу. За того-то беспокоиться нечего, тот откуда хочешь уйдет!

— А-а-а, — протяжно зевнул дед. — Ты что же спать не собираешься?

— Сейчас, сейчас. Только жу… журналы погляжу.

— Ну, посиди. Утром подольше поспишь. А я лягу. — Он снова зевнул. — Дай-ка мне, милый, «Известия».

Он лег на свою койку, укрылся солдатским одеялом; Славка подал ему «Известия», подвинул настольную лампу. Дед зашелестел газетой и почти сразу же воскликнул:

— Смотри-ка! Ну просто точь-в-точь! Мать солдатская пишет!

Славка из-за его головы увидел заголовок: «Сад солдата».

— Прочитай вслух, дед, — заинтересовался он.

— «Садик у меня — тридцать сотых гектара. С сыном еще до войны заложили», — читал дед, и голос его задрожал. — Как мы с Андреем…

Дядю Андрея Славка знает только по фотографии, что у деда над койкой. Он был старше Славкиного отца и пошел в армию в первый же день войны. Погиб он в сорок третьем году, здесь, в Смоленске. Но где его могила, никто не знает.

Дед продолжал: «Сад вырос, а сын так и не попробовал спелых черешен. Он не вернулся с фронта…»

— Дед! — закричал Славка. — Не смей плакать! Ну дед… не… не… — У него самого защемило в горле, и он больно закусил губу, чтобы не зареветь.

— Ничего, ничего, Славик. Ну-ка: «Прошу вас помочь сохранить этот садик до конца дней моих… — стал читать он, — как светлую память моему сыну. Ему не поставили памятника. Всем не поставишь. Так пусть же этот сад и станет ему памятником».

Славка сидел на краю койки и, как мог, успокаивал деда.

— Ладно, ладно, — вздыхал тот, — ничего… Двадцать лет прошло, а боль всё та же. Чуть затянуло, словно пеплом подернуло, а тронь — там огонь живой, красный. Но я хочу, чтобы мой памятник не только до конца дней моих остался… сколько мне жить-то ещё… пусть память будет всегда! Отдам я сад, слышишь, Славка? Передам в школу, а сам, пока силы есть, буду ухаживать, ребят учить. Ребята будут всегда-всегда жить…

— И на… написать: «Сад имени А-андрея Вихрова»!

— Не обязательно. Не один он погиб. Память, она сама по себе живёт, её только уважать надо. А такие, как Граммофониха, этого никогда не поймут! На какой земле живут, а? Тьфу!

— А почему она та… такая жадная?

— От лени, внук. От страха. Всю жизнь не работала и теперь боится старости. Мне ничего не страшно, я, пока жив, не пропаду, — работа прокормит! Я после войны сюда на голое место пришёл, а вон, какой сад шумит. А у неё, видишь ли, там осколки да ямы еще! Эх, поглядеть бы, что там делается!

— Посмотрим сегодня, — вырвалось у Славки.

— Что, что? — удивился дед. — Сегодня?

— То есть я хо… хотел сказать, посмотрим когда-нибудь, — покраснел Славка. — Ты спи, дед, я све… свет отверну. А то ты расстроенный очень.

— И ты давай ложись, — отвернулся дед к стенке. Он пошептал ещё что-то про себя и вскоре громко захрапел.

Славку тоже неумолимо клонило ко сну. Он листал «Крокодил», но не видел картинок. Голова стала тяжёлой и все время норовила упасть на стол. Еще немного — и он так и уснул бы сидя.

«Пойду сейчас, — подумал Славка. — На улице подожду».

Он погасил свет и впотьмах потихоньку выбрался за дверь.

Олег лежал в постели с открытыми глазами. Скоро надо выходить. Тётя Таня спала в комнате соседки. Та уехала на юг и оставила ключ. Олег ещё и ещё раз проверял себя, всё ли учтено. Кажется, всё. Если не подведут смоленские — а они дали клятву, — попасть в сад будет нетрудно.

Надо ещё выйти из дома так, чтобы тётя Таня не проснулась. А вдруг проснётся? Придется ей рассказать всё. Она-то поймет. Но лучше не рассказывать. Вообще лучше всё делать самому. Вот теперь гадай: придут смоленские или нет?

А тётя Таня, конечно, поймёт. Мировой она человек! Как он её разыграл в тот день, когда она из похода вернулась! И ничего. Не обиделась, — наоборот, смеялась, а потом сказала: «Даю тебе, Кисличкин, полную свободу».

Смешно тогда получилось. Он прождал до вечера, уже собирался ложиться, думая, что она не приёдет, и вдруг звонок. Открыл, вошла какая-то коротышка с огромнейшим рюкзаком за плечами. Рюкзак был выше её головы, и казалось, вот-вот опрокинет коротышку.

— Помоги, не видишь? — недовольным голосом приказала она. — Мог бы догадаться. Рыцарь!

Олег снял с нее тяжеленный рюкзак.

— Ты что, беспомощный? — спросила она все тем же недовольным тоном. — Не можешь хлеба купить, да? Татьяна Сергеевна должна из похода по булочным бегать! Мы есть хотим, умираем, а у него даже хлеба, наверное, нет.

— Есть у меня хлеб, чего кричишь. Пришла в чужой дом и кричит!

Коротышка обвела его медленным взглядом, нос её презрительно сморщился.

— В чужой, — передразнила она. — Да мы здесь, когда тебя не было, всем классом раз ночевали. Прямо на полу. Мы и сегодня хотели, да ты помешал.

— Ну и дрыхли бы, — пожал плечами Олег. — Подумаешь. Значит, вы есть хотите?

— Мог бы и догадаться! — снова фыркнула коротышка.

— Я и догадался!

Он бросился в кухню, снял с полки кастрюлю с «витаминизированной» и чашку с кипяченым молоком.

— Обождите, — пробормотал он. — Я вас угощу!

Пришла тетя Таня.

— Ничего не купила, — сегодня же воскресенье, и магазины уже закрыты. А есть хочется! Кисличкин, покажись! Как! — всплеснула сна руками. — Царапин не прибавилось, и коленки целы? Паинька! Питался в столовой?

— Дома.

— Ну и ну, ты не болен? Шучу, шучу. Но есть хочется…

— Пожалуйста. Сейчас подам!

Тетя Таня изумилась:

— Неужели, а? Великанова, садись скорее.

— Великанова! — прыснул Олег. — Это ты Великанова?!

— Старо, — невозмутимо бросила коротышка Великанова, усаживаясь за стол, — скажи что-нибудь поновее.

Ох и давились же они его кашей! Тетя Таня пыталась тайком выкидывать брюкву и морковь, а молоко с толстой, похожей на мокрую желтую газету пенкой так и не стала пить.

— Ну Кисличкин, ох и Кисличкин! Я уверена, что ты специально подсунул нам это, а? Признавайся, — смеялась она. — Это непедагогично выбрасывать на стол брюкву, но я не такой герой, как ты! — весело продолжала тётя Таня. — Всё, Кисличкин, кладём крест на кашу! Разрешаю тебе пользоваться полной свободой.

— Полной-полной?

— Полной, — махнула она рукой. — Хоть на голове пляши!

Вот она какая, его тётка! Ей, конечно, можно бы доверить тайну, но самое лучшее, подумал он, самое лучшее — всё делать одному. Так сколько же сейчас времени? Может, уже пора?

Олег вскочил с кровати, стараясь потише шлепать, пробрался в комнату тети Тани и осторожно снял с буфета будильник. Ступая ещё тише, вернулся к себе. Половина двенадцатого. Ого! Через полчаса надо быть на месте. Фонарик с новенькой батарейкой уже лежал в кармане брюк. Во дворе под скамейкой припрятана лопата. Олег ловко оделся в темноте, но ботинки не стал обувать — потом! Снова подошел к двери, прислушался. Кажется, можно. Взяв ботинки, хотел тронуться в путь и вдруг услышал кашель. Кашляла тётя Таня. Олег притаился. Стала кашлять громче…

Что делать? Ждать ещё? А вдруг она увидит, что будильника нет на месте?

Прошло еще немного времени. Кашляла.

Попробовать в окно? И надо же тете Тане жить на втором этаже! Олег отодвинул занавеску. Справа водосточная труба. Под окном небольшой карниз. Если дотянуться до трубы, то спуститься на землю пара пустяков…