Томас Урбан - Набоков в Берлине

• Название: Набоков в Берлине
• Автор: Томас Урбан
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004
• ISBN: 5-7784-0289-9

Гениальный русский писатель Владимир Набоков прожил в Берлине 15 лет — с 1922 по 1937 год. И автор книги, немецкий журналист и писатель Томас Урбан, поставил перед собой задачу пройти по следам Набокова в немецкой столице. Центральное место в книге занимает тема «Набоков и политика», ведь именно в Берлине писателю пришлось вопреки собственной воле все больше внимания уделять политической деятельности.

Книга написана специалистом, не только подробно изучившим биографию и творчество Набокова, но и умеющим оригинально подать материал, поэтому она читается с огромным интересом.

---

В то время как Набоков спорил об оценке русской революции, его не оставляла мысль о возвращении на свою родину. Эта тоска отразилась во многих его стихотворениях берлинского периода. Его стихотворение «Билет» (имелся в виду билет на поезд в свободную Россию) в сопровождении иронического комментария было перепечатано в «Правде» 15 июля 1927 года. Может быть, это стало поводом для советской секретной службы, чтобы пригласить его к возвращению.

В рассказе «Посещение музея», написанном два года спустя после отъезда Набокова из Германии, герой из запутанных залов и коридоров провинциального французского музея через маленькую дверь неожиданно попадает на берег Невы в своей родной город, который теперь называется Ленинград и в котором под властью нового господина, Сталина, царит немой страх. Четыре десятилетия спустя в шуточном позднем произведении Набокова «Смотри на арлекинов» поездка в Россию также является центральным событием сюжета. Рассказчик инкогнито едет в город, к его неудовольствию названный по имени Ленина, причем снова, как в свое время в Берлине, нужно обмануть и советскую разведку, и шпиков тайных эмигрантских организаций.

В реальной жизни Набоков не был готов ехать в Советский Союз. Соответствующие предложения в семидесятых годах он отклонял[145]. Для него было возможно возвращение только в свободную Россию, как он об этом заявил еще в стихотворении «Билет». Его неприятие «советского полицейского государства» заходило настолько далеко, что в 1962 году он отказался от участия в конгрессе писателей в Великобритании из-за того, что там как представитель Москвы должен был выступать Илья Эренбург. Он привел тот же аргумент, который приводил при всех своих отказах снова посетить Германию и особенно Берлин: «Встретишь кого-нибудь и не будешь знать, принимал ли он участие в преступлениях»[146].

Тем не менее Набоков сделал приготовления на тот случай, если на его родине эта система, а вместе с ней и жесткая цензура в один прекрасный день уйдут в прошлое. Он сам перевел свой роман «Лолита» для земляков на русский язык. С привычной иронией Набоков комментировал возможность публикации его в Советском Союзе:

«Я уверен, что советское правительство будет счастливо поставить свой служебный штемпель на романе, который по широко распространенному мнению очень остро судит об американской системе мотелей»[147].

Однако публикация его произведений на родине началась лишь почти десять лет спустя после его смерти. Во время перестройки партийная цензура разрешила какому-то шахматному журналу перепечатать один абзац из воспоминаний Набокова, потом литературному журналу — перепечатку шахматного романа «Защита Лужина», рассказывающего историю чудаковатого шахматного гроссмейстера, который в берлинской эмиграции опутан подозрительной сетью советских шептунов, эмигрировавших барышников и немецких лакеев. Роман разрешили опубликовать, потому что его финал — самоубийство Лужина — подходил партийным пропагандистам[148] — русский в эмиграции становится несчастным, Лужин выбрасывается из окна. По логике пропаганды он может быть счастливым только в России.

Глава V ЛЕТОПИСЕЦ РУССКОГО БЕРЛИНА

В семи из восьми романов, написанных Набоковым в Берлине, действие происходит полностью или большей частью там же. Действие восьмого, «Приглашения на казнь», происходит в безымянной стране, где правит диктатура. На это же время приходится и полсотни рассказов. Примерно в одной трети из них действие развивается на фоне Берлина. И, наконец, в набоковских стихах того времени тоже временами звучит Берлин, одно из них даже несет имя города в своем названии: «Берлинская весна». Литературные критики называли и называют писателя, который публиковался под псевдонимом Сирин, летописцем или даже певцом русского Берлина.

Метеор по темному небу

Псевдоним себе Набоков выбрал в начале берлинского периода прежде всего потому, что не хотел, чтобы его путали с отцом. Он остановился на имени Сирин, так как оно многозначно: «Сегодня Сирин это одно из русских народных названий снежной совы, наводящей страх на грызунов тундры, временами им называют нарядного филина, а в древнерусской мифологии так называлась красочная птица с женским лицом и грудью, имя ее несомненно идентично с греческой „сиреной“, божественной спутницей душ и соблазнительницей мореплавателей»[149]. Кроме того, это многозначное слово было одним из центральных понятий поэзии символистов[150]. В глазах молодого Набокова символисты Александр Блок и Андрей Белый были величайшими литераторами столетия. Со звуками слова он связывал цвета: «С — светло голубой, И — золотистый, Р — черный, а Н — желтый»[151].

Вскоре Набоков-Сирин стал признанным литератором. С некоторым налетом самоиронии он замечает:

«Из молодых писателей, возникших уже в изгнании, он был самым одиноким и самым надменным. […] По темному небу изгнания Сирин, если воспользоваться уподоблением более консервативного толка, пронесся, как метеор, и исчез, не оставив после себя ничего, кроме смутного ощущенья тревоги»[152].

Романом «Защита Лужина» Набоков вышел за рамки всей предшествующей русской литературы. Его стиль с многократными перекрещиваниями и взаимным проникновением различных уровней памяти, с острым психологическим рисунком характеров, вызвал у Ивана Бунина, самого видного представителя эмигрантской литературы, восклицание: «Этот мальчишка выхватил пистолет и одним выстрелом уложил всех стариков, в том числе и меня»[153].

Немецкое в атмосфере произведений

«Поселяя» свою прозу в эмиграции, Набоков и тематически вступал на целину. Старшее поколение почти последовательно отказывалось литературно перерабатывать современную жизнь эмиграции. Оно парило в воспоминаниях и все больше склонялось к приукрашиванию дореволюционного времени. Например, из трех десятков рассказов, написанных Буниным вдали от родины, только два посвящены эмигрантской среде. Алексей Ремизов, автор экспериментальной прозы, отражает бытие в эмиграции тоже лишь в небольшой части поздних произведений, он предпочитает обращать свой взор в дореволюционное прошлое.

И у Набокова воспоминания тоже являются одной из важнейших тем его прозы. Но они появляются только в виде ретроспективы. Настоящее время повествования является действительной современностью двадцатых и тридцатых годов, места действия — это реальные места проживания.

Окидывая взором свое творчество, Набоков отмечает, что действие первых его восьми романов происходит полностью или частично за берлинскими кулисами[154]. «Немецкое в атмосфере произведений» — это парковые насаждения, часто отталкивающе отвратительные жилые дома, мокрый асфальт улиц, на котором по ночам отражаются огни города.

Набоков различает Берлин немцев и Берлин русской эмиграции. Главные персонажи четырех романов — «Машенька» (1926), «Защита Лужина» (1929/30), «Подвиг» (1931/32) и «Дар» (1938/39) — являются эмигрантами. Немцы в них это только периферийные фигуры: кондуктор поезда, почтальон, чиновник, это не индивидуумы, а лишь исполнители функций, которые, кажется, только для того и существуют, чтобы как можно больше осложнить жизнь эмигрантов своими формулярами и предписаниями. Многие обращают на себя внимание только своими неприятными качествами. Так, в «Защите Лужина» герой, находящийся в эмиграции русский чемпион по шахматам, окружен немцами, которые или вечно пьяны или страдают запором.

Действие трех других романов — «Король, дама, валет» (1928), «Смех в темноте» (1932) и «Отчаяние» — происходит, наоборот, среди немцев. При создании этих трех романов Набоков, очевидно, рассчитывал на их перевод и тем самым имел в виду немецкую публику. И действительно, роман «Король, дама, валет» вскоре после появления русского оригинала в 1930 году был перепечатан в газете «Фоссише цайтунг» как роман с продолжениями. То, что Набоков сделал героями этих романов не своих земляков, часть литературных критиков эмигрантской прессы сочла неслыханно вызывающим. Они обвинили писателя в том, что он предал свою «русскую сущность»[155].

Экономно, часто лишь слегка обозначенными штрихами Набоков не только делает узнаваемым место действия, но и воссоздает его атмосферу. В «Короле, даме, валете» название города даже не упоминается. Говорится лишь, что первый слог этого названия звучит как раскат грома, в то время как второй звук вылетает легко. Тем не менее город легко узнается по рассыпанным в книге наблюдениям: здесь желтые двухэтажные автобусы, темно-зеленые такси с полосой черно-белых квадратиков и темно-синие квадраты с большим белым U, которые указывают на U-Bahn — берлинское метро. У романа не только берлинский колорит, но он содержит и городские зарисовки.

Путеводитель по Берлину

Пять любовно нарисованных берлинских картинок предстают перед нами в раннем рассказе «Путеводитель по Берлину». Название ставит его в один ряд с современными описаниями для прогулок по городу. Но рассказчик вовсе не собирается писать наставление для туристов, он скорее рассказывает слушающему с непониманием знакомому о своих наблюдениях за городскими буднями. «Путеводитель» состоит из пяти коротких зарисовок: строительная площадка с железными трубами, трамвай, зоосад, рабочий и ремесленник, пивная. Этими зарисовками Набоков создал моментальные снимки Берлина двадцатых годов, путеводитель по городским будням.