Игорь Тарасевич - Императрица Лулу

• Название: Императрица Лулу
• Автор: Игорь Тарасевич
• Издательство: Издательство «Пальмира»
• Жанр: Эротика
• Год: 2002
• ISBN: 5-94957-004-9

Это очень мужской роман, по жанру одновременно и любовный, и авантюрный. Автор живо рассказывает о поисках счастья и похождениях императрицы Елизаветы Алексеевны, жены Александра I. В романе предлагается совершенно необычная версия её участия в определяющем для русской истории XIX века событии — убийстве своего свёкра Павла I.

Некоторые эпизоды и персонажи романа могут не соответствовать историческим.

---

На первых же манёврах в Гатчине в прошлом году, на первых манёврах, где войска имели явиться в мундирах нового благородного образца, каждый полк оказался в мундирах своего цвета! Бог ты мой! Какой в совершенно тёмном, чуть не чёрном — так ему казалось, какой в сверкающем изумрудном, словно бы лягушки, какой в почти синем, словно бы полк кабинетных лакеев проходил сейчас пред ним с примкнутыми штыками, какой в салатовом — так ему виделось, а он в своём зрении не обманывался никогда, — скажем, в салатовом оказался Сызранский гренадёрский; так-то Комиссариатский департамент исполнял его повеленье о тёмно-зелёном сукне!

— Цвет! Вы видите, Ваше Высочество? Цвет мундиров у всех разный! Подлецы! Что?! Вы, может быть, скажете… — повернулся к старшему сыну, стоящему у него за спиной, хотя тот, будучи шефом своего полка, должен был, как и любой офицер, участвовать в дефиле на плацу. Как все прочие должен был участвовать! Как все! А не потворствовать заговорам! А Константин, ищущий места главноначальствующего всей кавалерией, должен был в сей момент сидеть в седле, а не стоять тут же, рядом с Александром. Константину молча, лишь дёргая челюстью, но не сказав ничего, указал пальцем в сторону выстроенных кавалергардских эскадронов, — тот немедля поклонился, повернулся строевым поворотом и пошёл к кавалерии. Александр же побледнел, он видел — Александр побледнел, следовательно, его отцовский гнев был, как всегда, совершенно справедливым. — Вы, может быть, скажете, что меня обманывает зрение? Я всё прекрасно вижу, Ваше Высочество, имейте это в виду! Всё вижу!

Вполне определенный смысл прозвучал во фразе; сын не отвечал, но не ответить было невозможно; выдавил из себя:

— Вы совершенно правы, Ваше Императорское Величество.

— Ага! Прав! — батюшка тут же успокоился. — Ну-ка, сюда сюртук вашего, Ваше Высочество, полка! — поднял трость. — Halt![38]

Это слово эхом пошло по округе, словно бы стены Гатчинского замка многократно отразили его. Halt!.. Halt!.. Halt!.. И на плацу, и вокруг замка — везде, всё войско остановилось. Барабанная дробь тут же, словно подавившись, смолкла, дудки смолкли тоже. Облачка пыли, поднимавшиеся с тысячекратно выметенного плаца, медленно начали оседать на букли и косички солдат, тоньше любой пудры и помады покрывая русские виски и затылки. В тишине послышалось отдалённое: «Да стой же, ебиху твою мать, стой, государь, блядь, приказывает», — император не услышал, к счастью для ротного командира, — остановка какой-либо роты не вдруг, хоть и по неожиданной для середины дефилей команды, такая остановка могла сейчас закончиться для ротного командира весьма плачевно, но не услышал и не увидел — стоял, уже повернувшись от фронтальной линии.

— Печать!

Ковшик нагретый наклонился над сюртуком, будто бы кофейник над чашкою, горячий сургуч прирос к зелёному сукну, круглый оттиск стал четче орденского знака.

— Послать Мануфактур-коллегии рескрипт, чтобы впредь все казённые фабрики изготовляли сукно точно такого цвета, как этот образчик. — Повернулся вновь к стоящим войскам, поднял и опустил трость. — Vorwaerts! Marsch![39] А Вам, Ваше Высочество, следует меньше внимания уделять любви. Вы понимаете меня?.. — Тут в уголках батюшкиных глаз мелькнула печаль, словно бы это ему, императору, следовало бы и придётся отныне и до веку меньше внимания уделять любви. — Вы понимаете?

Александр молча склонил голову. И без того стоял потерянный — намёк на осведомленность о зубовских планах, в которые он, Александр, якобы был посвящён, стал оглушающим, — а и без того с детства плохо слышал, последняя же фраза, за которою вечером того же дня последовала высылка Зубова в литовские его имения, высылка друга Адама в Сардинию и, главное, удаление Амалии от двора, что совсем его добило.

Исполнить же батюшкин приказ о едином цвете обмундирования не было никакой возможности. Ему, шефу полка, уже ранее доложили о разных цветах мундиров, более того — батюшка не заметил, что и в разных ротах сукно было разных цветов. Мануфактур-коллегия уже прислала Императору донесение, что, поскольку Высочайшее повеление об изменении цвета мундиров последовало лишь на прошлой неделе, сразу приготовить большое количество сукна одинакового оттенка очень трудно. И так красильни и швейни работали день и ночь, люди замертво падали за работой. Краска для мундиров варилась из особых минеральных веществ, которые неравномерно оседали на дно котлов — как тут добиться единого оттенка? Требовалось время.

Однако же подать Императору фактический отказ Мануфактур-коллегии от выполнения его приказа никто не решился, и Александр не решился тоже; так и вышли на манёвры. Это была ошибка, потому что батюшка, разобравшись, возможно, снизошёл бы к трудностям и обстоятельствам дела, а теперь, выходит, теперь ему, наследнику престола, надо было немедленно оказаться во времени, хотя бы на года четыре отдаляющего его от неприятнейших объяснений с батюшкой, во всем видящем происки якобинцев. Русское дворянство лишено якобинской заразы! Он, Александр Первый, первый дворянин России, знает это лучше кого-либо, лучше покойного батюшки!

Перелетел на четыре года вперёд, в разговор с другом Адамом.

— В России якобинство лишено движущей идеи — образа будущего государственного устройства. Быдло готово только грабить, а что делать с властью, оно понятия не имеет. Дворянство же русское по природе своей начисто лишено якобинского духа. Возможность потерять в одночасье поместья и звания слишком велика, чтобы дворянство могло мечтать о каком-либо изменении сушествующего порядка вещей.

— Ты так полагаешь? — задумался о природе вещей и об порядке оных; как просто, на самом-то деле, живет естество! — И только это, по-твоему, делает государственную власть прочною?

— В России, Ваше Императорское Величество, никогда не будет своего Наполеона. — Чарторыйский усмехнулся, позволил себе усмехнуться, в лицо говоря русскому императору о недостаточности русской нации. — Государственная власть должна озаботиться, чтобы свой Наполеон в России не появился никогда. Тогда власть будет крепка. Разумеется, Наполеоны появляются в иных странах за рубежами России. Противодействовать их появлению по мере сил — миссия России в Европе, Ваше Императорское Величество. Противодействие и поиск истинных союзников, в числе которых я прежде всего вижу поляков. Польша — это и Малороссия, и Белороссия, и Пруссия, связанная с Польшею, и Литва, и Лифляндия, и Курляндия — все это Польша, Ваше Императорское величество. Влияние Польши на эти территории может стать определяющим… — Поправил на себе шпагу, словно бы с оружием в руках, как через двадцать пять лет — о, когда-то ещё наступит время благодействия! — словно бы во время восстания готов был отстаивать то, чего желал в действительности. — Мощное и великое польское государство, которое Вашему Императорскому Величеству предстоит воссоздать, станет заслоном России на пути нападения извне. В том числе заслоном от Турции, Ваше Императорское Величество. И от Швеции. Дружба с Польшею обойдётся дешевле строительства укреплений вдоль шведской границы, о которых не первый год ведётся речь.

— А деньги? — грустно спросил. — Деньги где я возьму на твою дешевую европейскую политику?

Чарторыйский осекся.

— Я полагал, Ваше Императорское Величество, что коалиция государств созданного Вашим Императорским Величеством союза… И поляки, и пруссаки, и австрийцы…

— Ха-ха… — он издал этот звук и повторил его: — Ха-ха… Австрийцы? Не смеши меня, Адам. У одного твоего отца больше денег, чем во всей Австрии… На вооружение армии необходимо… Ты знаешь… И флота. Можешь взглянуть: Адмиралтейство всеподданнейше подает сведения, по получении которых я увижу необходимость увеличить средства, расходуемые на флот. Посмотри. — Он протянул бумагу, и Адам, разумеется, взял ее. — Тем более что батюшка оставил мне в наследство, — тут он несколько смешался, но вспомнил, как батюшка в восьмисотом году после морской инспекции, устроенной им в Гатчине, повелел переименовать бриг «Екатерина» в бриг «Елизавета», все офицеры «Екатерины» были сосланы с расжалованием в рядовые, а шкипер умер в Петропавловской крепости от пыток, хотя ещё бабушка отменила — в который раз за царствование Романовых — отменила пытки в России. Так что он вынужден был ещё раз отменить в России пытки, хотя название брига — «Елизавета» — звучало несколько двусмысленно, — почему тогда не «Елизавета Петровна»? Не Алексеевна… Но ещё бы ему корабли переименовывать, подражая батюшке; нет, хотя могут понять сейчас, что корабль называется в честь Лулу — несколько, значит, смешался, но всё-таки закончил мысль: — Батюшка оставил мне в наследство лишь необходимость преобразований. А денег нет.

Тень прошла по его лицу, словно бы отображение тайной мысли. Они с братцем Константином уже знали, на самом-то деле, знали, где легко можно было взять денег, так что Лулу могла не считать себя хитрее собственного мужа. Оказываясь по желанию своему каждый миг в необходимый же ему миг времени, он уж все прекрасно рассчитал и распределил средства, имеющие прийти из Воронежской губернии, по департаментам и всяческим нуждам, но другу Адаму совершенно незачем об этом было знать, друг Адам — прожектёр, не умеющий взглянуть в лицо реальности, что доступно только принципалам, несущим ответственность за свой народ и государство.