Валерий Шелегов - Зелёный иней

• Название: Зелёный иней
• Автор: Валерий Шелегов
• Жанр: Современная проза

---

Валерий Шелегов Зелёный иней

Эрике Лейбрандт с нежностью

о Времени, и о себе…

Глава 1

Крик горных гусей

Заполярье. В мае пошел массовый гусь. Тундра стыла под спрессованными снегами, лишь на редких буграх скупое тепло весны оголило землю. Тяжелые и безгласные косяки гусей держались на черных от бурового шлама разведочных линиях, оставленных в тундре геологами. Отдыхала птица.

Горный гусь шел из Канады. Шел молчаливым косяком на весновку, не орал как водится. Не крупный, но выносливый к холодам тундры, когда она еще укрыта апрельским стеклом снега. В тундре канадский гусь отдыхал. И отрывался к югу, к далеким на горизонте горам. Там уже тепло. Там на горных озерах гусь гнездился и выводил потомство. И кричал этот «канадец» осенью так, прощаясь с родиной, что хотелось плакать человеку, понимая этот протяжный гусиный крик.

Весной гусь не кричал. Оберегаясь, он не выдавал свое присутствие в местах скопления. Буровики птицу не жалели, добывали гусей в пуржистую пору «мешками». Его, гуся, можно в такое время брать и голыми руками.

Непогода давит птицу с небес. Гуменик переживает пургу, камнем свалявшись под белым одеяльцем. В стаде, однако, сторожем вожак. Сереет валуном, вытянув шею. При опасности, уводит бёгом стадо. Человек да песец — враг птице в тундре. Эти — грызут гусю «шейку». И не одну…

Другую неделю, находился в буровой бригаде. И никак не мог привыкнуть к «пойманным» гусям, варварству буровиков. В детстве, помню, в сильный снегопад приземлилась масса диких гусей на луг, перед «стрельбищем» Первого военного городка. Бабы из окрестных домов — сторожили этих гусей! От нас, подростков! Первый зазимок — густой и тяжелый снегом. Прояснилось небо, и гуси загоготали, вытянули шеи. Разбежались серой массой, и дружно взмыли в голубое небо. С благодарным криком русской женщине! Без милосердия, мир не устоит.

Буровики выделили нам пустующий вагончик на санях из буровых труб. Приехали с геофизиком Лопаткиным налегке, рассчитывая управиться за пару дней. А пурговали две недели. После чего, на дизельном вездеходе вернулись на Мыс Шмидта, ночью в общежитие.

В комнате мы жили вдвоем с Володей. Мыс Шмидта на побережье Восточно-Сибирского моря. В милях полста в океане остров Врангеля. За поселком пологая тундра в снегах к горизонту. Белое безмолвие.

Барак общежития, под крышу в снегу. Прилетел на Мыс Шмидта в апреле из Магадана, по направлению «ГЕОЛКОМА» «Северо-Востока». Погранзона. Морское арктическое побережье за Полярным Кругом. Забраться не просто, без «направления» и «пропуска».

Время романтиков кончилось в восьмидесятых. И на меня, как на сумасшедшего, глядели коллеги. В Якутии оставил семью и махнул на «пуп земли». «Пуп» этот в Арктике ощущается. Небо рядом: рукой трогай. А при движении по тундре, рождается чувство катания с горки, будто по глобусу едешь.

Обычно «летунами» в экспедициях — «алиментщики». Кто работал до первого и длительного запоя. Народ на северах крепко пьющий. Бескорыстный. Люди в своем деле спецы. Их знали в лицо, легендарных людей, берегли. Прятали в тундре от «цивилизованных запоев». Терпели, пока сами они не «становились на крыло», одержимые переменою мест. «Горные гуси» Геологии Заполярья…

В тундре привычно жить и работать, имея терпение. Работал на побережье Моря Лаптевых. Жил в якутских поселках. Делал геофизику в колымских болотах Зырянки. Сезон отработал «гравиметристом» в тундре от Чаунской экспедиции в Певеке. На знаменитой «Территории» писателя Олега Куваева. Объехал на бульдозере Территорию вдоль и поперек. Своими ногами ощупал болотистую Чукотку, работая на Палявааме.

Нервная погода в тундре, дожди. Постоянно дует ветер. Сырость и холод в продуваемых палатках. Болото. Бульдозер тонет. Вагончики на санях зимой доставляются. В летнее время стоят «базой» на берегах рек и озер. Кругом топь. Куда их потянешь? Вертолет, роскошь для переброски. Передвижение бригады по тундре в «пене» — прицепом за трактором.

Мобильные отряды геофизиков живут в палатках. Щитовой пол устилается рубероидом. На консервных ящиках — «примусы» и «шмели». Работают на керосине. Греют пламенем помещение палатки. Спальные мешки влажные от сырости. Под сапогами чавкает вода. Вода в тундре везде. Оттаивает верхний слой «вечной мерзлоты». Спать приходится на надувном матраце. Спальные мешки впихиваются вкладышами в олений куколь. Трубчатая шерсть от оленьих шкур и в супе, и в каше. Лица чумазые от копоти керогазов, глаза лихорадочные от недосыпа. Кажется, сырость и холод вошли в тело навсегда. И баня не поможет. «Парная» на базе, в вагончике…

И становишься частью тундры. И начинаешь жить. Даже бываешь счастливым. Текучка кадров. Бежит народец.

На Мыс Шмидта упал прямиком с Индигирки…

Ключ от комнаты с Володей общий. Держали на вахте в отъезды. Володя бурил в бригаде через две недели. Ключа на вахте нет. Дверь комнаты заперта изнутри. На мой тихий стук отозвалась Валя. «Вьёт гнездо с Володей». Живет в комнате с Эрикой. Переночевать в общежитии тундровиков не проблема. Вечно кого-то нет. Постоянно люди в тундре на буровых. Место за геологами в общежитии закрепляется…

С буровиками выпил в дизельном вездеходе. Одежда пропиталась угольной копотью тундрового вагончика, дизельной соляркой вездехода. Кровь хмельная. Скинул бушлат в общем умывальнике. Оттер лицо и руки от сальной дорожной грязи.

«Значит, Валя у нас. Эрика, одна?!» — не давала покоя вздорная мысль.

«Или, я здесь сопьюсь.… Или? Друзья здесь женами обмениваются…»

Такие «шведские» отношения в Заполярье я видел впервые. Надоест бабам, родным мужикам роги крутить? Открыто договариваются и меняются мужьями. Мужики волком выли от подобной вольности баб. Шелковыми становились, когда жены возвращались обратно.

Известно: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Никто здесь баб и не судил: тундра — «страна народов». Так честнее, чем выделываться «другом семьи». Когда на одну бабу — девять мужиков. Царствует женщина в Заполярье. И правильно!

Мужики посмеивались: «чукотский обычай». «Невмуты» друзья среди чукотских мужчин, согласно обычаю обязаны женами делиться в гостях…

Нравилась мне Эрика. Работала она старшим экономистом в экспедиции.

— «Правильная по жизни женщина, — уважительно отзывались о ней буровики. — На Мысе Шмидта три года леди Лейбрандт. И не с одним мужиком не спуталась…»

В общежитии тесно для тайн. И «бабой» ее окликать, ни у кого язык не поворачивался. Тундровики выбирали, что проще — студенток, офицерских женок из погранотряда, друг дружке рога наставляли по-семейному.

Эрика никого к себе не подпускала, слыла человеком строгим…

Скрытная, как и все немцы, сама себе на уме. Эрика жила в общежитии по-русски хлебосольная и приветливая. В экспедиции на нее молились, как на специалиста и просто хорошего человека.

Сбежала она от мужа из города Каратау Джамбульской области Южного Казахстана. Тайком от родителей получила «вызов» в Магадан. От знакомых на Мысе Шмидта. И в двадцать два года рванула женщина из райской Азии в такие края, где с крутого бережка — за кромкой океана — в ясный день виден и Северный полюс!

Поступок тем и дивный, что геологи-романтики ехали в Заполярье по распределению. «Экономистками» — жены за мужьями. Даже за длинным рублем сюда редко кто приземлялся. Настолько суровая жизнь на берегах Северного ледовитого океана для европейца. В Арктике Эрику Викторовну, с девичьей фамилией Функ, мужу не взять…

В тундре, как и в тюрьме ничего не утаишь. Тайное все равно становится явным.

История Эрики была известна в таком изложении. Свой отъезд с Индигирки объяснил неудержимым пьянством. Потерей семьи. И желанием забраться туда, «где Макар телят не пас». Знакомая история. Моя легенда была правдивой во всех деталях. Кроме истинной причины — это «зуда писательства», овладевшего мной менее полугода назад. Этот факт своей биографии, первое время умалчивал. Легенду коллеги приняли.

«Исполнительный лист» нашел быстрее, чем успел заработать деньги.

И правильно: душа человека — привилегия поэтов. В обычной жизни, тундровик обязан быть мужиком, асом в своем деле и пить спирт, не теряя голову.

«Кто спирт не пьет, тот в тундре долго не живет».

Верная примета.

Коллеги не принуждали к выпивкам в застолье. Человек отдыхает. Не возбраняется в поселке жить трезвенником. До «защиты полевых материалов» в камералке сухой закон. В тундре же, будь бродягой, дели судьбу «корейку» наравне с другими.

Валя убежала к Володе от Эрики на пару часиков. Как водится. Дверь в комнату Эрики не заперта.

Эрика спала совершенно без ничего. Понял по обнаженным плечам, по кинутой на спинку кресла ночной рубашке. Спала глубоким и ровным дыханием, спиной к теплу от лампочки ночника, что рядом с диваном под абажуром на тумбочке. Молодые женщины купили вскладчину двухместный диван. И спали каждая на своей половине, под своим одеялом.