Михаил Шкаровский - Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

• Название: Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь
• Автор: Михаил Шкаровский
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9533-2083-2

Книга доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника Центрального государственного архива Санкт-Петербурга М.В. Шкаровского посвящена сложной и малоизученной теме: Русская Православная Церковь на оккупированных территориях во время Второй мировой войны. Как свидетельствуют многочисленные архивные документы, ни одна из частей или юрисдикций Русской Церкви не стала сотрудничать с нацистами. Нацистским ведомствам даже не удалось полностью подчинить и сделать своим послушным орудием православную епархию на территории Германии. Не произошел также ожидавшийся руководителями Третьего рейха раскол Русской Православной Церкви.

---

Несколько иначе, чем у клириков Западно-Европейского Экзархата, можно охарактеризовать позицию карловацких священнослужителей. Руководство РПЦЗ, настроенное резко антисоветски, неоднократно выступало с воззваниями против еврейско-большевистского господства в России. Так, например, в послании к православным русским людям, принятым архиерейским совещанием РПЦЗ 25 октября 1943 г. в Вене по поводу избрания Московским патриархом митрополита Сергия (Страгородского) говорилось: «Давнее тесное сближение с коммунистическим правительством, во главе которого стоит кровавый тиран Сталин и в котором участвует достаточное количество евреев, фанатически ненавидящих христианство и беспощадно истребляющих русский народ, набрасывает особенно мрачную тень на облик нового патриарха, которого наша совесть не позволяет нам назвать своим истинным отцом и духовным вождем»[660]. А в Пасхальном послании 1942 г. председателя Архиерейского Синода РПЦЗ митрополита Анастасия ощущался и другой акцент: «Напрасно враги Христовы — иудеи, не переставшие преследовать Его и по смерти, запечатали Его тело в погребальной пещере и приставили к Нему нарочитую стражу, стремясь удержать Его во гробе»[661].

В подобных утверждениях, несомненно, присутствовал определенный антииудаизм, имевший политическое и религиозное содержание. Однако в идеях русской церковной эмиграции совершенно отсутствовал характерный для нацизма расизм. Холокост руководство РПЦЗ никогда не одобряло. Среди карловацких прихожан в Германии были лица еврейского происхождения, которые участвовали в движении Сопротивления[662].

И РПЦЗ в целом и подавляющее большинство ее архиереев преследовали цель возрождения великой России и воссоздания единой сильной Русской Церкви и уже поэтому находились в непримиримом противоречии и глубинной враждебности с нацистской Германией, преследовавшей цель порабощения народов России, хотя первоначально и питали некоторые иллюзии в отношении политики Третьего рейха. Известен лишь один явно прогермански настроенный архиерей РПЦЗ — митрополит Западно-Европейский Серафим (Лукьянов), но и он в своем «Плане организации высшей церковной власти Православной Церкви в России» от 9 сентября 1941 г., отправленном германским ведомствам, писал: «Для восстановления России необходимо сразу после свержения советской власти и образования национального русского правительства организовать единую высшую церковную власть Православной Церкви»[663]. Тогда митрополит не подозревал, что никакого создания русского правительства гитлеровское правительство допускать не собиралось. В дальнейшем и у митр. Серафима по мере узнавания правды наступило отрезвление и раскаяние (в 1945 г. он воссоединился с Московской Патриархией). Уже к 1943 г. владыка передал практическое руководство митрополичьим округом в руки своего ближайшего помощника — англофильски настроенного протоиерея Тимофеева, дочь которого была заключена в концлагерь. Этот священник к июню 1943 г. крестил 6 юных евреев, спасая их от уничтожения. Митрополит Германский Серафим (Ляде) в своем письме митр. Анастасию от 18 июля 1943 г. сообщал, что митр. Серафим (Лукьянов) на словах является антисемитом, но фактически ничего в этом плане не делал, а Тимофеев крестит евреев и даже выдает им свидетельства об арийском происхождении[664].

Особо следует остановиться на деятельности архиереев, управлявших Берлинской и Германской епархией РПЦЗ — до 1938 г. архиепископа Тихона (Лященко) и в 1938–1945 гг. митрополита Серафима (Ляде). Первый из них до 1937 г. имел своим секретарем и адвокатом П.П. Масальского, высланного в конце концов из Германии за частично еврейское происхождение. Причем архиепископ Тихон всячески старался оставить Масальского при себе до последней возможности. В книге К. Кромиади сообщается, что стараясь помочь евреям, «архиеп. Берлинский и Германский Тихон приходивших к нему с просьбой русских евреев крестил и выдавал им свидетельства о крещении. К сожалению, это им не помогло, и гестапо потребовало от Синода убрать Тихона из Германии. В результате архиеп. Тихон был отозван в Сремские Карловцы, а его ближайшие сотрудники были репрессированы». Правда, это сообщение не совсем точно. Существовали различные причины отставки архиепископа, и сведений о репрессиях его «ближайших сотрудников» в архивах обнаружить не удалось. Сменивший архиеп. Тихона митрополит Серафим благожелательно относился к «евлогианам», зачастую спасая их от репрессий гестапо. 28 июля 1938 г. должно было состояться его первое совместное богослужение в Берлине со священнослужителями, находящимися в юрисдикции митр. Евлогия, в частности с архим. Иоанном (Шаховским). Накануне к митр. Серафиму и в гестапо поступило анонимное письмо с требованием «защитить нашу Церковь от вторжения в нее иудо-масонских сил, старающихся замаскировать себя путем совместного служения с нашим духовенством». Но богослужение все-таки состоялось, что явилось одной из причин, спасшей архим. Иоанна от высылки[665].

Еще более характерно упоминавшееся спасение митр. Серафимом архиепископа Брюссельского и Бельгийского Александра (Немоловского), в 1938–1940 гг. в своих проповедях и обращениях к пастве резко осуждавшего идеологию нацистов и расовую теорию Гитлера[666].

В то же время митр. Серафим в своей официальной переписке с ведомствами Третьего рейха иногда использовал антисемитскую риторику, хотя не одобрял нацистскую политику и не разделял ее целей. В частности, в октябре 1940 г. он писал в Министерство церковных дел о своем противнике украинском профессоре И. Огиенко, в дальнейшем ставшим архиепископом Холмским автокефальной церкви Генерал-губернаторства: «Тот, кто еще недолгое время назад клялся в верности польскому правительству… или тот, кто только четыре года назад поставил общественность в известность о том, что он состоял в дружбе с евреями, учитывал их интересы, обещал им основать в университете Каменец-Подольска кафедру по изучению еврейства и 25 % еврейских студентов принимать в этот университет, убедил еврейского раввина в том, что этот университет принесет еврейству огромную материальную и духовную пользу — подобным людям я не могу подарить свое доверие, даже если он пользуются в настоящее время милостью высоких и высших инстанции»[667].

После оккупации нацистами в сентябре 1939 г. Польши часть ее территории была включена в состав Третьего рейха. Находившиеся на ней православные приходы вошли в Германскую епархию РПЦЗ. По архивным документам известно, что некоторые священники таких приходов, например протоиерей Михаил Борецкий в Лодзи, крестили евреев, спасая их. Управлял митр. Серафим до сентября 1940 г. и православными приходами на территории Генерал-губернаторства, образованного из другой части Польши, но затем был вынужден оставить этот пост из-за враждебности генерал-губернатора Франка и украинских националистов. Нацисты всячески стремились разжигать национальную рознь и в связи с этим иногда передавали закрытые синагоги украинцам под православные храмы. В частности, в декабре 1941 г. подобный акт передачи произошел в Кракове[668]. К несчастью, такая политика порой приносила свои ядовитые плоды.

Но помощь православным со стороны властей Генерал-губернаторства была лишь частным эпизодом. Существуют архивные документы, свидетельствующие о том, что нацистское руководство считало саму Русскую Церковь «пронизанной еврейскими догматами» и поэтому планировало создание для оккупированных восточных территорий новой псевдорелигии. Об этом, в частности, говорилось в директиве Главного управления имперской безопасности от 31 октября 1941 г.[669]

Тотальный расизм директивы не оставляет сомнения в судьбе православия в случае победы гитлеровской Германии. Его стали бы уничтожать, насаждая «новую религию», не имеющую ничего общего с христианством. Можно согласиться с утверждением авторов «Истории христианства», что Гиммлер мечтал после истребления евреев и устранения руководящих сил, христианских и прочих, как и после порабощения верующих, действительно создать здесь «арийскую территорию господства»[670]. Подобным отношением во многом определялась практическая германская церковная политика на Востоке в 1941–1945 гг.

Занимая ярко выраженную антинацистскую позицию, Московская Патриархия осуждала и преследования евреев (хотя позиция государственных властей СССР не позволяла сделать это публично, как и дистанцироваться публично от начинавшего проявляться советского антисемитизма). Следует указать, что в Русской Православной Церкви традиционно имелась группа священников-евреев. В то же время, как справедливо отметил в своем докладе на II международной конференции «Богословие после Освенцима и ГУЛАГа» (Санкт-Петербург, 1998) протоиерей Сергий Гаккель, многие возможности сбора информации об участии православных священнослужителей и мирян в спасении евреев в годы войны были упущены: «Так, например, глава безбожных преследователей Церкви, сам из коренной православной среды, Иосиф Сталин назначил представителя Русской Православной Церкви митрополита Николая Ярушевича членом государственной комиссии по расследованию преступлений, совершенных нацистами на оккупированных территориях Советского Союза. Митрополиту Николаю разрешено было ужасаться зверствами фашистов, но почти исключительно антиправославными. Так требовала советская политика того времени. Говорить о массовых уничтожениях евреев на той же территории и в то же время ему не полагалось. Даже этот свидетель был лишен возможности обратить внимание общественности на праведников из языков»[671].