Михаил Шкаровский - Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

• Название: Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь
• Автор: Михаил Шкаровский
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9533-2083-2

Книга доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника Центрального государственного архива Санкт-Петербурга М.В. Шкаровского посвящена сложной и малоизученной теме: Русская Православная Церковь на оккупированных территориях во время Второй мировой войны. Как свидетельствуют многочисленные архивные документы, ни одна из частей или юрисдикций Русской Церкви не стала сотрудничать с нацистами. Нацистским ведомствам даже не удалось полностью подчинить и сделать своим послушным орудием православную епархию на территории Германии. Не произошел также ожидавшийся руководителями Третьего рейха раскол Русской Православной Церкви.

---

В последнем предложении имелись в виду карловацкие священники и католические миссионеры. Вплоть до конца войны их фактически так и не допустили в оккупированные области СССР.

В приказе Гейдриха также говорилось об особо осторожной позиции к Московской Патриархии, которая в документе называлась «Живой Церковью» (и таким образом, ошибочно смешивалась с обновленчеством), и указывалось на необходимость ареста «патриарха» (в тот период еще Патриаршего Местоблюстителя в сане митрополита) Сергия (Страгородского). Интересно, что в архивных материалах Совета по делам Русской Православной Церкви за военный период хранится краткий пересказ содержания этого документа, сделанный для советского руководства. Правда, он отнесен к 1 сентября 1941 г. и назван «О понимании церковных вопросов в занятых областях Советского Союза»[258].

Таким образом, уже в августе 1941 г., через два месяца после начала войны с СССР, в соответствии с личными указаниями А. Гитлера была выработана основа направляющей линии в церковном вопросе на Востоке, которая все же продолжала в дальнейшем дорабатываться вплоть до лета 1942 г. Германские органы власти должны были лишь терпеть Русскую Церковь и при этом содействовать ее максимально возможному дроблению на отдельные течения, во избежание возможной консолидации «руководящих элементов» для борьбы против рейха. Но также ставились задачи пропагандистского использования православия как духовной силы, преследуемой советской властью и потенциально враждебной большевизму, и применения церковных организаций для содействия германской администрации на оккупированных территориях.

Директивы Гитлера о запрете военнослужащим вермахта оказывать какое-либо содействие возрождению церковной жизни на Востоке последовали не случайно. Во второй половине 1941 г. отдельные офицеры и представители германской военной администрации помогали открытию храмов и даже приказывали это делать. Так, в сохранившейся в материалах Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) докладной записке З.В. Сыромятниковой «О пребывании на территории Харьковской области, оккупированной немецкими войсками с 15.XII по 22.XII.1941 г.» отмечалось: «Немецкое командование особое внимание обращает на работу церквей. В ряде сел, где не разрушены церкви, они уже работают — в с. Введенка Чугуевского района и в г. Харькове. В селах, где они разрушены, дан приказ старостам немедленно подобрать помещение и открыть церкви»[259]. В том же фонде хранится справка уполномоченного Себежской комендатуры от 8 октября 1941 г.: «Дана настоящая в том, что немецкая власть, освободившая крестьянство от большевиков, ставит вопрос открыть богослужение в Ливской церкви, и поэтому уполномочиваю лично вас, Рыбакова Якова Матвеевича, за неимением священника — занять место священника и исполнять церковный обряд. Просьба: никаких отказов не может быть, в чем и выдана настоящая справка за подписью представителя немецкой власти. Энгельгард…» На что Рыбаков отвечает: «Быть священником не могу, так как не получил на то от епископа благословения, кроме того, по христианскому закону двоеженцы священниками быть не могут, а я двоеженец»[260] и т. д.

Также и священнослужители вермахта, несмотря на августовский запрет, еще некоторое время продолжали совершать богослужения для местного населения. Например, в сообщении полиции безопасности и СД от 4 сентября 1941 г. из Белоруссии говорилось: «По различным наблюдениям к распоряжению о том, что богослужения вермахта должны проходить без участия гражданского населения, все еще относятся с недостаточным вниманием. К примеру, при походном евангелическом богослужении в Борисове присутствовало многочисленное гражданское население, и в конце богослужения священник даже благословил его. Подобное можно было наблюдать и в Смоленске, где многочисленные гражданские лица в качестве зрителей присутствовали на германском походном богослужении. Группа армий „Центр“ была об этом проинформирована. Было предложено, в интересах само собой понятной дистанции между немецкими солдатами и гражданским населением чужого народа, проводить походные богослужения только в закрытом кругу военнослужащих вермахта»[261].

В другом подобном сообщении от 21 сентября 1941 г. подчеркивалось, что директивами фюрера, выраженными в приказе шефа ОКВ от 6 августа 1941 г., создана ясность в вопросе о возобновлении церковной жизни для военных организаций, и отмечалось «Теперь наконец прекратятся попытки римско-католических священников вермахта проводить богослужения для гражданского населения (как, например, в Витебске, Смоленске)»[262]. Кроме того, в первые недели оккупации военные власти еще разрешали одиночные миссионерские поездки русских священников-эмигрантов на Восток[263].

Чтобы полностью прекратить подобные факты, одного указа оказалось недостаточно, и проявлявший по этому поводу заметное беспокойство Гитлер в сентябре выпустил новые дополнительные директивы. Они были изданы вместе с прежними 4 директивами 2 октября в виде приказов командующих тыловыми областями групп армий «Центр» и «Юг»: «Данные определения о поведении войск в религиозном вопросе по отношению к гражданскому населению на занятых восточных территориях касаются итальянских, словацких, венгерских войск или прочих добровольческих соединений только в тех местах, где имеются германские комендатуры. Германским местным комендатурам следить за тем, чтобы эти определения соблюдались иностранными войсками и добровольческими соединениями. Военное богослужение в оккупированных восточных областях разрешается проводить только как полевое богослужение, ни в коем случае не в бывших русских церквах. Участие гражданского населения (также и фольксдойче) в полевых богослужениях вермахта запрещено. Церкви, разрушенные при советском режиме или во время военных действий, не должны ни восстанавливаться, ни приводиться в соответствие с их назначением органами немецких вооруженных сил. Это следует предоставить русскому гражданскому населению»[264].

Вскоре со стороны военного руководства в различных инструкциях последовали дополнительные указания, разъясняющие войскам позицию, которую следует занять по отношению к Православной Церкви. Так, в приложении к приказу ОКВ от 24 ноября 1941 г. «Направляющая линия для проведения пропаганды на занятых восточных территориях» говорилось: «Свобода религиозной деятельности предоставляет достаточно материала для пропаганды. Однако необходимо обратить внимание на то, что с германской стороны восстановление сильных местных православных церковных организаций нежелательно»[265]. А в приказе командующего тыловой областью группы армий «Юг» от 7 декабря 1941 г. «Направляющая линия образа действия в отношении украинского населения» сообщалось: «Украинскую автокефальную церковь, но также и другие конфессиональные объединения, допускать в случае, если они не занимаются политической деятельностью. Однако запрещено какие-нибудь прежние культовые места делать местами паломничества и таким образом центрами движения за автономию. Высылать с территорий, находящихся под германским управлением, церковных представителей других государств»[266]. Постепенно, хотя и не сразу, эти приказы оказали свое действие, и всякая помощь Православной Церкви со стороны германских войск была прекращена.

В первые месяцы войны с СССР, воспользовавшись тем, что на оккупированной территории еще окончательно не сформировалась гражданская администрация, органы полиции безопасности и СД попытались оставить преобладающее влияние на религиозные организации. Это хорошо видно на примере Белоруссии. В упоминаемом сообщении с ее территории от 4 сентября 1941 г. говорилось: «В случае, если в будущем в определенной мере окажется разрешена деятельность Грекоправославной Церкви, целесообразно сохранить ведение дел, при условии необходимых организационных мероприятий, в распоряжении подвижных команд или стационарных организаций полиции безопасности… При будущем задании полиции безопасности о совместной работе с населением, например розыске коммунистических агентов или преступных элементов, такая работа с отдельными грекоправославными священниками, предполагая, что деятельность Грекоправославной Церкви вообще будет допущена, обещает безусловный успех. При этом должно быть уделено внимание тому, чтобы уже сейчас, независимо от создания будущего гражданского управления, сформировать у грекоправославного духовенства представление об отдельных организациях или в целом о полиции безопасности и СД как о руководящих органах»[267].

Далее эти намерения получили практическое воплощение. В также упоминаемом бюллетене от 21 сентября 1941 г. начальник оперативной группы В сообщал: «Чтобы при возобновлении Грекоправославной Церкви приобрести ощутимое влияние полиции безопасности и СД на грекоправославных священников, я попросил начальника тыловых областей группы армий „Центр“ указать в своих распоряжениях походным и стационарным комендатурам о допуске духовенства всех конфессий к душепопечительной деятельности только после политической переэкзаменовки местными командами полиции безопасности и СД… Начальник тыловых областей, вероятно, пойдет навстречу моей просьбе. Это даст нам возможность поставить священников в сильную зависимость от наших служебных органов… Для церковных старост я также предложил переэкзаменовку в полиции безопасности, чтобы и здесь обеспечить влияние наших органов»[268]. В последовавшем через месяц сообщении от 23 октября 1941 г. уже говорилось, что начальник тыловых областей дал свое личное согласие, но запросил разрешения ОКХ: «Между тем до прихода решения переэкзаменовка священников была уже начата, для чего последовали соответствующие указания командам оперативных групп. Метод переэкзаменовки даст возможность полностью исключить римско-католических священников, а грекоправославных поставить в сильную зависимость и принудить служить тайным полицейским и осведомительским целям»[269]. Наконец, в бюллетене от 12 декабря указывалось, что ОКХ согласилось с переэкзаменовкой священников, и она будет быстро выполнена оперативными командами. Также отмечалось, что «грекоправославное духовенство может рассматриваться как средство замирения русского пространства»[270].