Питер Спигельман - Рыжая кошка

• Название: Рыжая кошка
• Автор: Питер Спигельман
• Издательство: АСТ, Астрель, Полиграфиздат
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064389-9, 978-5-271-28685-8, 978-5-4215-0919-6

Частный детектив Джон Марч всегда распутывал самые сложные и опасные дела.

И это расследование не окажется исключением… Брат Джона — Дэвид, женатый преуспевающий бизнесмен, просит его разыскать некую Холли, с которой он познакомился в Интернете и вступил в связь. Выяснилось, что она снимает на скрытую камеру свои «любовные свидания», а потом продает эти записи. Теперь вся жизнь Дэвида может быть разрушена… Но как найти Холли? И как убедить уничтожить записи?

Прежде чем Марч успевает напасть на след, полиция находит в реке тело молодой женщины, по описаниям очень похожей на Холли. Теперь детектив должен отыскать настоящего убийцу, иначе его брат может стать главным подозреваемым…

---

Я смотрел его и вспоминал слова Джейми Койла: «Она всегда подходила поболтать. Не важно, где я стоял — в дверях или за стойкой». И: «Она собиралась снимать другие фильмы — может быть, документальные…» Я подумал, не имею ли дело с первой такой попыткой.

Снова съемка скрытой камерой, спрятанной скорее всего в сумочке, и вся посвящена Джейми Койлу. Камера смотрела на него снизу вверх, и было в этом ракурсе какое-то нарочитое поклонение, даже подобострастие. Фон какой-то мутный, на заднем плане типичные для клуба звуки: музыка, смех, звон стаканов, гул множества голосов, — но Койл будто нашептывал зрителю на ухо, и такой же доверительностью отдавали интонации Холли.

— А вот этот парень? — спросила она. — По-твоему, с ним могут быть проблемы?

— Который? Налаченный и с эспаньолкой? Он, конечно, весь из себя крутой и шумный, да и с мохито перебарщивает, но проблем не создаст. Да ты на руки его погляди: ноготочки наманикюренные, а уж запястья… у моей матери крепче были. Плюс у него блэкберри на ремне. Парень с блэкберри и маникюром — в девяти случаях из десяти — сделает то, что ему скажут.

Холли спрашивала, как Койл определяет, кого впускать, а кого — нет; интересовалась поведением випов и официанток, и Койл отвечал — непринужденно, с юмором и в высшей степени дельно. По крайней мере Холли постаралась показать его в наиболее выгодном свете. Ее увлеченность интервьюируемым била в глаза, и мне стало интересно, видел ли Койл эту запись. Может быть, когда все закончится…

Досмотрев видео, я кликнул папку «Брукфилд» и нашел еще десяток файлов. Открыл — и чуть не рухнул.

От красивого когда-то мужчины осталась лишь оболочка: побелевшие густые волосы, слезящиеся голубые глаза, прямой нос — весь в крупных порах и багровых «звездочках», белая кожа на высоких скулах обвисла, длинные пальцы скрючены, покрыты старческими пигментными пятнами и дрожат. Голос еще сильный и звучный — впрочем, это обстоятельство только оттеняет смущение и страх Фредерика Кейда, отца Холли. Я понял, что угадал, когда она назвала его папой.

Здесь не было никаких тайных съемок — Холли держала камеру в руках. Она дала общий план комнаты (помесь больничной палаты и гостиничного номера): кислородный бак, капельница, розовые обои, светлая мебель с яркой обивкой — и снова вернулась к отцу, закутанному в клетчатый халат и сидящему в кресле.

— Папа, это я, Холли. Папа, смотри сюда… сюда, в камеру. Нет, черт возьми, вот сюда! Вот так, на меня. А теперь расскажи мне о миссис Мэнтон. Папа, помнишь ее? Она преподавала у меня в седьмом классе. Расскажи о себе и миссис Мэнтон.

В гостиничных номерах, с безликими мужчинами вопросы Холли были орудиями презрения, наказания и власти, с Койлом — знаками любви. Но здесь… здесь присутствовало нечто иное: раздражение, мольба, любопытство, отчаяние ребенка, пытающегося привлечь внимание. Разумеется, Фредерик Кейд не мог отвечать Холли — я даже усомнился, узнал ли он свою дочь, — но она продолжала спрашивать. Заключительным кадром почти каждого эпизода был покрытый линолеумом пол, заключительным звуком — хриплый выдох Холли. К горлу подкатил комок, в груди усиливалась тупая, ноющая боль.

Однако не все вопросы Холли касались любовниц отца. В нескольких эпизодах она спрашивала о матери и о чем-то под названием «Красного ястреба». Разве он не помнил, что мама обещала «Красного ястреба» ей? Как он мог забыть? Почему он отдал «Красного ястреба»? Фредерик тупо смотрел на дочь. Я записал это слово в блокнот и пометил его вопросительным знаком.

Отодвинул ноутбук и подошел к окну. На Шестнадцатой улице было тихо, Клэр спала, а кофе давно остыл. Все равно толку от него ноль. В глаза словно насыпали песку, кости казались тяжелыми от усталости, излечить которую не мог ни кофеин, ни даже сон. Я вспомнил слова Клэр: «Ты любишь работу. Любишь узнавать». Люблю, конечно, но не до такой же степени.

Я узнал больше, чем хотел, о Дэвиде и Стефани. За привычным фасадом успеха и самодовольства, на который оба потратили столько сил, таились несчастье, гнев и ненависть к себе. Строение оказалось ненадежным, хрупким. Я узнал больше, чем хотел знать, но помочь брату и невестке пока был не в силах.

Я немало узнал и о Холли: о ее навязчивых идеях и гневе, жестокости и тяге к возмездию, о поразительной одаренности. Для меня не были тайной ни ее острый взгляд художника, ни пугающая одержимость искусством, ни скрытность, ни чреватая бедой уверенность в собственной способности контролировать ситуацию. Однако я до сих пор представления не имел, кто же расправился с Холли. Тоже мне, самый умный и ловкий. Молодец против овец.

Пальцы болели, спину ломило, хотелось лечь. Но я вернулся к ноутбуку и файлам Холли. Вот тогда-то я и нашел видео Джина Вернера.

Глава 35

За исключением огней на сцене, в крохотном театрике было темно и, за исключением Клавдия, Гамлета, Лаэрта и режиссера, — пусто. Они собрались в левом углу сцены, возле хлипкого стола. Я вошел тихо, и они не оглянулись, когда я занял место в последнем ряду. Было тепло, душновато, и пахло какой-то химией вроде антифриза.

Король: Авторитет за Гэмми пьет! Валяйте! На шухере шестерки, не лажать.

Гамлет: Готовься, парень.

Лаэрт: Ну, держись, чувак.

Джин Вернер наблюдал, как Гамлет и Лаэрт кружат по сцене, рапиры дрожали в неуверенных руках.

— Нет же, идиоты! — заорал он. — Вы должны фехтовать, а не прыгать. Вы бьетесь не на жизнь, а на смерть! — Рапира самого Вернера со свистом рассекла воздух и хлестнула Лаэрта по ноге.

Актер выронил оружие и повернулся.

— Чтоб тебя, Джин! Еще раз так сделаешь — и тебе самому придется биться не на жизнь, а на смерть!

Вернер надменно рассмеялся, за кулисами отозвалось эхо.

— Вот так, Шон, рассердись! А ты, Грег, черт тебя дери, не опускай руку. Ты держишь эту штуку, словно гребаный педик, смахивающий пыль метелкой из перьев. Ты ж, мать твою, принц, исполнитель главной роли! Вся пьеса вокруг тебя закручена!

Лицо Гамлета блестело, под мышками проступили пятна пота. Он вытер лоб и показал Вернеру средний палец. Клавдий подтянул мешковатые джинсы и засмеялся. Актеры заняли свои места, чтобы сыграть сцену снова. Вернер вышел на авансцену и вгляделся в темноту. Сомневаюсь, что он смог разглядеть меня в густой тени, но какой-то актерский радар в нем остро чувствовал присутствие зрителя. Я сидел тихо, Вернер снова повернулся к актерам. Репетиция продолжалась.

Почти все утро я провел в Бруклине — снова навестил соседа Холли, Хорхе Арруа. Потом вернулся домой, перечитывал заметки, сопоставлял даты. Несколько раз в течение дня звонил Майку Метцу, и каждый раз мне сообщали, что он все еще в Седьмом участке со Стефани.

Закончив с датами, я начал охотиться — в Сети и по телефону — на Джина Вернера. Я помнил его рассказ о грядущих постановках и нашел ссылку на один из этих проектов, интерпретацию «Гамлета» в стиле хип-хоп, на сайте театра «Словечко». Согласно информации на сайте, премьера должна была состояться через месяц. Я позвонил по указанному номеру и узнал, что репетиции проходят по вечерам в подвальном помещении на Тринадцатой Западной улице.

Неприятный смех Вернера прокатился над рядами сложенных кресел.

— Грег, какое слово в ремарке «меняются рапирами» тебе непонятно? Это означает, что Шон берет твою рапиру, а ты — его, а потом вы снова начинаете биться. Смотри.

Кончиком своей рапиры Вернер подцепил под гарду рапиру Гамлета и подхватил ее с нарочитой легкостью. Поймал в воздухе и подал — эфесом вперед — Гамлету. Тот, поколебавшись, взял. Вернер поднял свое оружие и, не успел Гамлет сделать то же самое, крикнул: «Ан гард!» Он отбил клинок Гамлета, подступил ближе и прижал гарду рапиры Гамлета своей. Схватил актера за грудки и ухмыльнулся, глядя на него сверху вниз. А потом поставил кроссовку позади пятки актера и толкнул. Гамлет с грохотом упал, и Вернер засмеялся.

На видео у Холли он не смеялся, да и вид у него был куда более помятый. Эта запись не имела названия, ее не отредактировали. Съемка велась в квартире Холли одной-единственной скрытой камерой, и нечаянной звездой на этот раз стал Вернер. Небритый, с засаленными волосами, в глазах — страх и гнев. Холли, в основном невидимая, предстала во всем своем инквизиторском блеске. В голосе звучали нотки вкрадчивости, сочувствия, обольстительности и терпения.

— Я рассердила тебя, да? — спросила Холли. — Тебе казалось, я лгу тебе.

— А что еще мне должно было казаться? Господи, Холли, я любил тебя. Как ты могла так поступить со мной?

— Это не твое дело, Джин.

— Как это не мое? Мы же с тобой были вместе, а ты трахалась со всякими типами, которых даже не знала. Ты снимала порнуху. А теперь говоришь, это не мое дело?

— Это был мой проект. Моя работа. Она касалась меня одной.