Александр Адабашьян - Транссибирский экспресс

• Название: Транссибирский экспресс
• Автор: Александр Адабашьян
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1981

В книге рассказывается о советском разведчике Касымхане Чадьярове, который, действуя в Харбине в 1927 году, сумел предотвратить опасную политическую провокацию японских милитаристов, направленную на подрыв международного авторитета молодого Советского государства.

---

С тех пор прошло уже восемь лет. Время, занятое беспрестанной работой, делало свое дело. Постепенно и эта рана зарубцевалась. Ни одной фотографии Маншук у Чадьярова не было, и оттого образ ее постепенно стирался. В памяти остался лишь ее звонкий смех, который Чадьяров иногда слышал во сне. И это было страшно. Ему снилась женщина, у которой не было лица, волосы обрамляли белое пятно, и всю ее видел он словно сквозь запотевшее стекло. А смех был живой, чистый, долгий. Иногда один и тот же сон снился ему несколько раз подряд, и это становилось мучительным. Тогда он заставлял себя проснуться и начинал заниматься каким-нибудь делом: разбирал бумаги, счета, делал гимнастику — все что угодно, только чтобы сломать упрямую память чувства, которая все время пыталась вернуть его к прошлому, притупляя силы и размягчая волю...

Чадьяров выключил душ, вытерся насухо полотенцем, надел халат и вернулся в кабинет. Сел за стол и начал что-то чертить на бумаге. Так он делал всегда, когда хотел сосредоточиться. Нужно было еще раз проанализировать происходящее.

Могли ли его подозревать? Ну это всегда возможно. Подозревать Тагава должен всякого — такая работа. Были ли серьезные основания, чтобы подозревать Фана?.. Конечно. Жизнь в Казахстане, служба в Красной Армии... Однако именно его ставят в центр какой-то операции. Возможно, и не центральной фигурой. Но кандидатуру его утверждает сам Хаяси. Стало быть, роль, отведенная Фану, немаловажная... Теперь другое. Мог ли Чадьяров как-то «засветиться» по своей линии?.. Нет, это исключено. Конкретной работы он не вел. Встреча в «Насионале» состоялась после вербовки японцами. Да и Эрих фон Риттенберг был в отеле зарегистрирован как поставщик мебельной фирмы, и общение Фана с ним было совершенно естественным.

Чадьяров отложил карандаш, потер лицо руками. Потом снова взялся за карандаш, нарисовал маленький паровозик с дымом из трубы...

А может быть, их интересует именно такой человек? С таким прошлым? С жизнью в Казахстане, со службой в Красной Армии?.. Но чем его прошлое может быть им полезно?

Чадьяров бросил карандаш в бронзовый стаканчик на столе, откинулся в кресле.

Ох как нужен был ему сейчас совет!.. Как ему не хватало Испанца...

Строго говоря, решиться на такую поездку в Транссибирском экспрессе с пересечением границы Чадьяров сам, без согласия Центра, не имел права. Но ничего опасного, ставящего под угрозу его дальнейшую работу, он в этой поездке не видел. К тому же связаться с Центром у него не было физической возможности.

Экспресс уходит рано утром послезавтра.

«Как Наполеон говорил? — вспомнил Чадьяров. — Надо навязать бой, а там разберемся...»

— Там разберемся, — повторил он вслух. — Нужно ехать. Хаяси и Сугимори пустяками не занимаются...

Чадьяров вызвал Шпазму, приказал ему, как только появится зеленщик, тут же доложить.

Илья Алексеевич заботливо предостерег хозяина: мол, рано ему возобновлять утренние пробежки, он ведь еще не совсем здоров. Фан сказал, что обойдется без советов, и попросил выполнять то, что приказано. Вскоре он спустился вниз, вышел на задний двор кабаре. Мальчишки-поварята снимали с тележки Гу плетеные корзинки зелени.

— Здравствуй, Гу, — сказал Чадьяров, пожимая руку китайцу. — Как отец?

— Спасибо, господин. — Китаец низко поклонился. — Он принимает лекарства и чувствует себя хорошо. Я слышал о вашем несчастье, могу ли я как-нибудь помочь?

— Можешь. — Чадьяров отвел Гу в сторону. — У меня к тебе просьба, — сказал он негромко.

— Человек, сделавший так много добра, не должен просить — ему достаточно хотеть.

— Спасибо, Гу. Прошу тебя, как друга, помочь. Мне нужно уехать по делам на Транссибирском экспрессе. У тебя, кажется, родственник работает в билетной кассе. Так вот, узнай, есть ли свободные места на послезавтра в международном вагоне. Только, — Чадьяров улыбнулся, — это коммерческая тайна, нельзя, чтобы об этом узнали. И еще. Мне очень важно выяснить, не едет ли в этом вагоне кто-нибудь из «Фудзи-банка». Я получил у них кредит, не хотелось бы посвящать их в мои коммерческие операции. Можешь ли ты это сделать?

Гу помолчал, сосредоточенно думая, потом поднял на Фана глаза:

— Смогу.

— Но это нужно узнать обязательно. От этого в моей жизни будет зависеть очень многое.

— Я не сказал «постараюсь», я сказал «смогу».

— Спасибо. Буду ждать.

Чадьяров пожал парню руку и пошел к себе.

Ремонт в кабаре еще не закончился. Зал был весь в лесах, но девушки уже репетировали на сцене. Вера Михайловна поминутно останавливала репетицию, исправляла, показывала сама.

Фан направился за кулисы в каморку, где все еще отлеживался после погрома Лукин.

— Как дела, господин штабс-капитан? — спросил Фан.

— Спасибо, генерал, — слабо улыбнулся Лукин.

Он лежал на кушетке, накрытый суконным одеялом. Рядом, на стуле, — несколько склянок с лекарствами. На левой части лица был еще виден сильный отек, но губы уже поджили.

— Спасибо за медикаменты, генерал. Но, откровенно говоря, лучше б коньячку-с.

— Не время, Лукин, надо сначала выздороветь, — сказал Фан, садясь на кушетку. — Я уезжаю ненадолго... Кроме тебя, мне положиться здесь не на кого...

— А как же верный пес, красавец Шпазма? — удивился Лукин.

— Так вот, — продолжал Чадьяров, пропустив эту фразу мимо ушей, — прошу тебя, пока меня не будет, не напивайся, будь молодцом, последи за хозяйством... деликатно, ненавязчиво...

— О-о-о! — усмехнулся Лукин. — Да я произведен в тайные советники?

Чадьяров рассмеялся, встал, в дверях обернулся.

— И спасибо тебе, — сказал он серьезно, — ты вел себя как человек...

— И тебе спасибо, генерал, — ответил Лукин и добавил: — Езжай спокойно.

 

Фан осматривал нижний, только что выкрашенный зал, когда услышал голос зовущего его Шпазмы. Илья Алексеевич, запыхавшись от быстрого бега, протянул большой сверток:

— Господин Фан, это вам... вам просили передать!

— Отнеси ко мне, — сказал Фан, дал Шпазме ключи от кабинета и сам не торопясь пошел следом.

Илью Алексеевича разбирало любопытство. Все, что происходило в последние дни, крайне его удивляло. И какая-то сосредоточенность хозяина, и неожиданное появление сотрудников «Фудзи-банка», и загадочный отъезд Фана, и теперь этот сверток, который он нес в руках, — все было странно, таинственно и оттого страшно. Но самое главное — неожиданный приказ Разумовского временно прекратить наблюдение за Фаном. Вообще последняя встреча Ильи Алексеевича с Разумовским оставила у Шпазмы камень на душе: Разумовский был груб, чем-то расстроен и вместо благодарности за фотографию, на которую Илья Алексеевич очень рассчитывал, обозвал его дураком и бабой. «Зря тебя Фан не задушил», — казнил себя расстроенный Шпазма, уходя от Разумовского.

Шпазма положил сверток на диван и остался стоять у двери в надежде узнать, что же принесли хозяину, но Фан отправил его заниматься делами и запер за ним дверь на ключ. В свертке оказались три новых костюма. Чадьяров усмехнулся, примерил пиджак. Потом открыл шкаф и собрался было развесить костюмы, как в дверь кабинета постучали. Чадьяров отпер. На пороге стоял изумленный до предела Илья Алексеевич. В руках он держал два чемодана.

— Господин Фан... — растерянно проговорил он и замолчал.

В кабинет вошла молодая женщина лет тридцати, блондинка, в легком плаще, шляпе, с сумочкой в руке.

— Поставьте чемоданы и идите, — сказала она Шпазме, не оборачиваясь.

Фан некоторое время в недоумении смотрел на женщину, потом сделал Шпазме знак — тот вышел.

Чадьяров сразу узнал гостью: это была та самая особа, которую в день приезда Хаяси и Сугимори он видел через окно кабинета управляющего «Фудзи-банком».

— Я ваша жена, — сказала она наконец.

Фан, похоже, потерял дар речи.

Женщина швырнула сумочку на стол, сбросила плащ.

— Меня зовут Александра Тимофеевна, можете звать меня Сашей... Мы едем путешествовать в Советский Союз Транссибирским экспрессом. Женаты три года, детей нет. И не будет...

Говоря все это, Александра Тимофеевна открыла чемодан, стала вынимать из него какие-то вещи, достала флаконы, поставила их Фану на стол, повесила на спинку кресла платье, бросила на пол пару туфель.

— Предупреждаю: спать я буду отдельно. Говорить только по-русски. — Она открыла сумочку, вынула из нее билет, швырнула на стол. — Убери к себе, это мой билет. В дороге будешь подчиняться мне. Выполнять только мои приказания.

Александра Тимофеевна открыла шкаф, стряхнула с вешалок свитер и любимый халат Фана, ловко и быстро повесила свои платья.

В углу комнаты у Фана стояла деревянная золоченая статуя Будды. На нее Александра Тимофеевна набросила широкополую белую шляпу.

Фан, до сих пор с изумлением наблюдавший за тем, как незнакомая женщина превращала его строгий мужской кабинет черт знает во что, вдруг взорвался: