Жан Грав - Будущее общество

• Название: Будущее общество
• Автор: Жан Грав
• Издательство: Либроком
• Жанр: Философия
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-397-00354-4

Автор настоящей книги Жан Грав — один из самых известных французских анархистов конца XIX начала XX веков. В данной работе он доходчиво, просто, ясно и ярко излагает основы как анархистской критики старого мира, так и анархо-коммунистической альтернативы последнему; приходит к выводу о неизбежности социальной революции и описывает отношение к ней разных политических сил; рисует широкую картину анархистской утопии — будущего общества.

Книга будет интересна не только профессиональным историкам, философам и политологам, но и широкому кругу неравнодушных читателей.

---

„Вас грабят! восклицают они, эксплуатируют, лишают всех радостей жизни, но во имя науки, которая вам отказывает в этих радостях, вы должны покориться её предписаниям, ибо вы подчинены „неизбежным законам”, против которых нельзя восставать. — Все, что мы можем сделать, чтобы быть вам приятными, это об'яснить их механизм, доказать вам, что невозможно избежать их”.

Конечно, не в таких, буквально, выражениях говорят эти господа, не любящие в аристократическом презрении к „низменной черни” обращаться к ней прямо. Они довольствуются обыкновенно уверениями по адресу капиталистов, что рабочие предназначены и рождены специально для того, чтобы создавать прибыль на их капиталы, и капиталистам нечего обращать внимания на докучливые и несвоевременные требования этих никогда не удовлетворенных завистников; но если форма не точная, то, по крайней мере, таков смысл подлинного признания господ экономистов, лишенный цветов риторики.

Доказав аргументами, более или менее специальными, подкрепленными греческими и латинскими цитатами и алгебраическими формулами, что рабочий должен довольствоваться картофелью и спать в конурах, они выпрямляются с напыщенным видом и говорят нам: „Так утверждает наука! Так предписывает природа! Мы только регистрируем их законы”. Однако таким скептикам, как мы, их способ обращаться с наукой кажется очень спорным, и мы протестуем. При таком обращении с научными данными астрология, хиромантия и гадание на картах могли бы потребовать признания их наукой наравне с другими отраслями человеческих знаний. Великий маг Пеладан мог бы также требовать введение преподавания магии в курс точных наук в университете.

Эти господа поступают следующим образом: берут три или четыре факта, являющихся следствием современной социальной организации, об'являют эти факты „естественными законами”, то есть, фактами, проистекающими из естественных законов природы, или вытекающими из самой натуры человека.

Такие факты являются только следствиями уродливой социальной организации, от которой мы страдаем; они же считают их причинами, и тогда им не трудно доказать, что, будучи уничтоженными, эти факты не замедлили бы возродиться; об истинных же причинах они умалчивают.

Затем, признав существование такой неизбежности, хотя она ими не доказана, они всю свою систему заставляют вращаться вокруг каких-то, ими самими созданных, „естественных законов”. Если не оспаривать фактов, на которых они основывают свои рассуждения, и принять их предпосылки, то их выводы покажутся совершенно логичными; но если разобраться в их псевдо-естественных законах, то скоро можно заметить, что отправный пункт их рассуждений ложен, что, то что они хотят заставить нас принять за неизбежные законы, только следствие уродливого, плохо уравновешенного социального строя, основанного на нарушении истинных „естественных законов”. Тогда рушится все их сплетение лжи, и обнаружатся их невежество, тщеславность и недобросовестность. Мы увидим, что то же произошло и с „ценностью”, сделанною ими той осью, вокруг которой вращаются все их общественные отношения, их торговля, их обмен.

„Производство ценности”, говорят они, „есть первое естественное явление, которое мы встречаем при вступлении в область политической экономии”[2]. Но спросите их, что такое ценность! Что это за зверь?

„Производить ценность, говорят они, это значить вырабатывать предметы, которые можно обменивать на другие”.

Вы им замечаете, что это об'ясняет вам, как „вырабатывается” ценность, но не дает никакого понятия о самой ценности. Тогда они продолжают, „что так как предметы, которые можно обменивать, вместе с тем являются потребительными, то они приобретают ценность, смотря по большему или меньшему изобилию их. Чем реже они встречаются, тем большую ценность они имеют: чем их больше, тем менее они ценятся”, — Да, но .. — „Подождите... Сохранение этих предметов, их производство требуют некоторого времени, не правда ли, чтобы сделать их пригодными для потребления покупателей? Вот, это время, необходимое для их производства, составляет еще часть ценности, которую они в себе воплощают! Прибавьте к этому проценты с покупной стоимости, риск, понесенный капиталистом, затратившим вперед свои средства, его накладные расходы, и вы будете иметь окончательную ценность, образованную из всех ценностей истраченных на приведение продукта в состояние, в котором он может быть обменен или потреблен”.

Это нисколько не об'ясняет нам, почему какой-либо предмет превратился в ценность, почему труд есть ценность, но перед нагромождением стольких „ценностей”, мы вынуждены принять определение таким, каким оно есть, и продолжать наше исследование.

В первоначальных стадиях истории человечества, вероятно, очень мало интересовались теорией ценности, и первые шаги торговли были очень просты. Если человек нуждался в каком-либо предмете, то должен был его занять у товарища, у которого он имелся, под условием оказать ему в свою очередь позднее какую-нибудь услугу, не задаваясь вопросом, получает ли он больше или меньше того, что может дать. Вероятно, только позднее, когда уже сложилось понятие о личном присвоении, или может быть потому, что владелец, испытывая сам сильное влечение к желаемому предмету, соглашался его уступить только в обмен на другой предмет, пробудивший у него более сильное желание владеть этим другим предметом, люди стали обменивать один предмет на другой и желать чего либо в обмен на то, что давали.

В конце концов стали чувствовать необходимость назначить предметам определенную стоимость для того, чтобы урегулировать сделки и облегчить обмен.

Некоторые предметы были избраны единицами меры при определении стоимости вещей, могущих обмениваться. Таким-то образом, например, Гудзонская Компания требует столько-то бобровых шкур за одно ружье, топор и т. д., или столько-то шкур низшего качества за одну шкуру бобра. В некоторых странах Африки один невольник стоит столько-то метров бумажной ткани, столько-то ниток жемчуга или ценных раковин; в других местностях меновой стоимостью его служат корова, слоновый клык, кое-где даже женщина. Экономисты утверждают, что изобретение единицы меры ценности было большим прогрессом.

Если не было найдено ничего лучшего, то очевидно, это был прогресс по сравнению с тем, что существовало раньше, но когда принялись совершенствовать аппарат, то оказалось, что из него вышло отличное средство для эксплуатации других. И поэтому он вскоре сделался недостаточным.

Разрубленная на куски корова еще сохраняет некоторую продажную ценность, но она не остается в этой форме способной обмениваться бесконечно; женщина, невольник, какова бы ни была ценность их, когда они здоровы, не имеют ее более, если бы кто-нибудь вздумал их разрубить на части; требовалось найти более практичное выражение ценности, которая могла бы делиться и оставаться невредимой при бесконечных переходах из рук в руки, т. е. обратились к раковинам, военным или земледельческим инструментам, более или менее драгоценным металлам, затем после многих опытов и попыток придумана была — золотая, серебряная и медная монета, снабженная каким-нибудь изображением, и имеющая более или менее постоянную ценность, которая должна была отныне служить основой сделок.

С ростом прогресса, с увеличением количества торговых сделок явилась необходимость найти более удобное и менее громоздкое выражение ценности самых денег, которые были только изображением других ценностей, и тогда появились банковые билеты, чеки, тратты, акции и другие ценные бумаги. Мы увидим далее, что это усложнило обмен, вместо того, чтобы его упростить, и помогло тем, кому удалось уже начать свою эксплуатацию, обмануть других, которым они служили посредниками, и присвоить себе под названием „комиссионное вознаграждение” некоторую часть ценности, отнимаемой у производителей и покупателей.

Но не все, что служит потреблению человека, есть исключительный продукт одного его труда. Металлы, дерево, плоды, мясо и проч., кроме того, что они подвергались труду человека и воплотили в себе стоимость его, имели еще раньше присущую им ценность которую они получали от одних естественных сил природы, всегда действующих на земном шаре, и которая получается от свободного химического соединения составных элементов, находящихся повсюду на земле, в воздухе и в воде. Отсюда следует, что тот, кто захватывает естественные продукты, чтобы ими торговать, захватывает ценность, ему не принадлежащую, ибо он может это сделать, только ссылаясь на право собственности, право фиктивное, искусственное, которое ему позволяет удерживать часть земного шара, вопреки всеобщему договору, и проистекает из грубой силы, завоевания, грабежа, воровства и обмана.