Лев Самойлов - Прочитанные следы

• Название: Прочитанные следы
• Автор: Лев Самойлов
• Издательство: Ад Маргинем
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2003
• ISBN: 5-93321-060-9

Прошло десять лет после войны, но загадочное убийство в поселке Мореходный, в Крыму, заставляет Андрея Васильева, капитана разведки в отставке, вспомнить один случай на фронте, так тогда и не раскрытый. Остросюжетная детективная повесть, действие которой начинается в 1944-м году и продолжается в 1954-м, строится по всем канонам шпионского жанра. Годы, неразгаданные убийства и несобранные улики не остановят опытного разведчика. Следы, оставленные в прифронтовом лесу, обнаружатся через десять лет на черноморском побережье и все-таки будут прочитаны. А шпион будет пойман.

---

Лев Самойлов, Борис Скорбин. Прочитанные следы. Повесть

Часть первая. Выстрел в лесу

Глава 1. Письмо фронтового друга

Почтальон принес письмо с черным круглым штемпелем. На белом конверте четко выделялись слова: «Почт. отд. Мореходный, Крымской обл.» и дата «9-VI-54 г.». Адрес был написан знакомым крупным почерком: «г. Москва, В-25, Кошелевская набережная, 107, кв. 90. Профессору, доктору наук Андрею Николаевичу Васильеву и его супруге». Под линейкой, возле слов «адрес отправителя», значилось: «УССР, Крымская область, поселок Мореходный, Ореховая улица, дом № 5, И.С. Семушкин».

— Чудит старик, — сказал улыбаясь Васильев и помахал над головой конвертом. — Не хватало еще, чтобы Игнат приписал: «Бывшему гвардии капитану, командиру роты разведчиков, а также супруге профессора, преподавателю института иностранных языков доценту Нине Викторовне Васильевой».

Эту длинную фразу профессор Васильев произнес не переводя дыхания, на высокоторжественной ноте, а когда закончил, шумно выдохнул:

— Уф-ф!

— Пожалуй, для такого адреса на конверте места не хватит, — сказала Нина Викторовна, откладывая в сторону газету. — Я бы предпочла проще и короче: «А.Н. и Н.В. Васильевым».

— До такой неуважительной простоты и краткости Игнат никогда не унизится. Любит он пышные фразы! Ну ничего, скоро самолично пропесочу его как следует, чтобы он про все титулы и звания забыл. Поставлю его перед собой по стойке «смирно» и грозным голосом спрошу: «Докладывайте, бывший гвардии лейтенант Семушкин, долго вы еще будете чудить?»

— Ах, как страшно! Насколько я помню, Семушкин был не из пугливых.

— Да-а, — медленно протянул Васильев, и улыбка сразу же сбежала с его лица. Он прикрыл ладонью глаза, будто хотел удержать в памяти мелькнувшие на мгновение воспоминания, потом энергично тряхнул головой и сказал: — Ну ладно, посмотрим, что пишет нам друг-приятель.

— Читай, Андрюша, вслух, — попросила жена.

— Слушаюсь!

Андрей Николаевич надорвал конверт и вынул небольшой листок бумаги.

«Дорогой Андрей Николаевич и уважаемая Нина Викторовна! — писал Семушкин. — Когда же вы, наконец, приедете отдохнуть у синего моря? Комната для вас давно готова (я ее побелил, покрасил), погода у нас чудесная, пляж отличный. Неужели вам еще не надоело сидеть в душном и пыльном городе? Вы ведь обещали в мае приехать, а все не едете. Нет, так не годится, товарищ командир. Я привык вашему слову верить…»

Андрей Николаевич прервал чтение и посмотрел на жену. Она сидела в качалке, откинув голову и полузакрыв глаза.

— Мечтаешь? — тихо спросил муж.

— Да, — так же тихо ответила она. — Ох, как хочется к морю… Полежать на солнце, побродить по горам, подышать чистым воздухом.

— Скоро, скоро, Ниночка. Еще несколько дней — и мы с тобой покатим на юг.

— Скорее бы!

— Рада бы душа в рай, да… начальство не пускает. — Андрей Николаевич снова взялся за письмо. — Что же еще пишет Игнат?

«Дорогой Андрей Николаевич, — продолжал читать он, — сейчас вы мне особенно необходимы. Обязательно нужно с вами повидаться поскорее и посоветоваться по одному важному делу. Может быть, я уже совсем старым становлюсь и поэтому в голову лезет всякая чертовщина. А может статься, что в этой чертовщине есть какой-то смысл и, как говорится, хлеб для старого разведчика».

— Это — любимые выражения Игната, — сказал Андрей Николаевич. — «Чертовщина»… «Хлеб для разведчика»… Какой еще такой «хлеб» нашел он у себя в курортной фотографии?

— А ты дочитай, Андрюша.

— Сейчас. На чем я остановился? Да, вот здесь…

«…Писать подробности пока не буду, да и правила знаю. Но, чтобы вам понятно было, скажу коротко: черенцовские следы или, во всяком случае, очень похожие. Здесь, у нас. Помните лесную загадку, которую мы так до конца и не разгадали? После войны прошло много лет, а я нет-нет, да и вспомню это дело. И снимки некоторые у меня сохранились, те, что я сделал в лесу. Так вот, об этом деле мне и нужно с вами посоветоваться. Куда следует я сегодня же доложу. Хоть и нетерпелив я, до вашего приезда ничего предпринимать не буду.

На этом — до свидания! Большой поклон супруге. Жду вас обоих в гости — и чем скорее, тем лучше.

Ваш Игнат Семушкин».

Дочитав, Андрей Николаевич несколько секунд молча и сосредоточенно смотрел на письмо. В тишине комнаты слышалось легкое поскрипывание качалки, на которой полулежала Нина Викторовна, равномерно и четко пощелкивали настольные часы.

Странные и таинственные следы в лесу! Черенцовское дело!… Начальник отдела контрразведки полковник Родин не без основания назвал его тогда операцией «Гамбит». Васильев хорошо помнил это дело. Даже больше, задумав написать книжку фронтовых воспоминаний, он подробно описал все, что происходило тогда, в августовские дни 1944 года, на небольшом участке недавно освобожденной земли. В ящике письменного стола лежит толстая клеенчатая тетрадь с записями бывшего командира роты разведчиков гвардии капитана Кленова. Кленов — это он, Васильев, принимавший участие в операции «Гамбит».

Прошло десять лет. Все, что было, ушло в далекое прошлое. Об этом прошлом можно писать книги, можно время от времени, при встрече с фронтовыми друзьями, обменяться воспоминаниями, которые всегда милы сердцу, всегда согревают душу, какими бы тяжелыми ни были события тех дней. «А помнишь, в бою под Ковылями?… Постой, а помнишь, когда мы захватили плацдарм?…»

Помнишь?… Помнишь?… Память фронтовика ничего не забывает. Вражеская пуля прострелила твою грудь; взрывная волна упавшей неподалеку бомбы контузила тебя; огнем пылавших деревень опалены твои глаза. Но ты все помнишь. Ты ничего не забыл. Ни первого боя — величайшего испытания всех твоих физических и духовных сил; пройдя это испытание, ты почувствовал себя бывалым, обстрелянным воином; ты познал цену огня и крови, жизни и смерти. Ни ночных переходов, когда гудели и ныли натруженные ноги, хотелось лечь на землю, затянуться махорочным дымком, но ты не мог, не имел права даже чиркнуть спичкой, чтобы не нарушить правила маскировки. Ни той, затерявшейся среди полей деревушки, у околицы которой похоронен твой боевой товарищ, правофланговый первого отделения, павший смертью храбрых во время атаки. Ни дерзких поисков «языка» в тылу врага — многочасовых засад, коротких схваток, бесшумных и страшных, — только ножами и кулаками. Ни долгих допросов захваченных вражеских лазутчиков, лгавших, обманывавших, наглых и трусливых, но всегда одинаково ненавистных тебе врагов твоей Родины…

Ничего не забывает фронтовик. Уже давно он ходит в рубашке с галстуком, в пиджаке и мягкой фетровой шляпе. Коробочки с боевыми орденами лежат где-то в шкафу, рядом с грамотами, врученными Военным Советом от имени Верховного Главнокомандования. Бывший воин стал теперь колхозным бригадиром, токарем, музыкантом, ученым… И хочется ему, ой как хочется, чтобы все, что пережито, осталось только в воспоминаниях и никогда, никогда не повторилось в действительности.

Вот почему так долго, молча и сосредоточенно бывший фронтовик, а ныне ученый Андрей Николаевич Васильев смотрел на письмо своего фронтового друга Игната Семушкина. Черенцовские следы!… Почему это дело всплыло в памяти Игната? Что встревожило его? Что заставило его написать эти два слова, которые звучат сейчас как напоминание, нет, — как предостережение.

Нина Викторовна молча наблюдала за мужем, понимая, что в эти минуты он находится далеко-далеко, в густом, труднопроходимом лесу, неподалеку от линии фронта…

Наконец Андрей Николаевич поднял голову, разжал пальцы рук и повернулся к жене.

— Н-да-а! — протянул он. — Задал мне Игнат загадку.

— Скоро с ним встретишься и все узнаешь.

— Скоро! Теперь действительно торопиться надо.

Нина Викторовна подошла к мужу и, склонившись, обняла его за плечи.

— Ты, Андрюша, как боевой конь: что-то услыхал — и уже готов скакать. Не забывай, что ты теперь — геолог, твое дело — разведывать недра земли.

— Перестань, — укоризненно перебил ее муж. — Ты ведь сама не веришь тому, что говоришь. Геолог-то геолог, но такие следы, как черенцовские…

— Вечером мы едем к Дымовым, — сказала жена. — Посоветуйся с Сергеем Сергеевичем.

— Я тоже об этом подумал. Покажу ему письмо, а если заинтересуется, дам почитать мою тетрадь.

— Смотри, раскритикует он тебя.

— За что?

— Там слишком подробно описаны некий мужчина и некая девушка. Лирики много.

— Не так ее уж много. И вся она — к месту. Впрочем, — Андрей Николаевич махнул рукой, — пусть критикует. Готов пострадать за свои литературные увлечения, лишь бы Сергей вычитал из моих записок что-нибудь полезное.