Борис Тараканов - Колесо в заброшенном парке

• Название: Колесо в заброшенном парке
• Автор: Борис Тараканов
• Жанр: Детективная фантастика

Венеция, XVIII век. Город полон слухов, что известный композитор Антонио Виральдини (1705–1741) зашифровал в своей опере-оратории «Ликующая Руфь» формулу вечной молодости. Адепты древнего культа «Двенадцать Голов» пытаются завладеть этой заманчивой тайной.

Борьба за Сокровенное Знание доходит до наших дней. Последователи культа охотятся за московским мальчишкой — согласно древнему пророчеству, именно он способен разгадать Тайну Виральдини. К счастью, на помощь приходят два историка — совершенно далекие от музыки люди.

В этой захватывающей детективно-фантастической истории сплетены воедино разные века, страны, судьбы, таинственные события и человеческие взаимоотношения. А мальчишке и его взрослым друзьям помогает… сам Антонио Виральдини.

Для широкого круга читателей.

---

— Вот-вот… Так что там, в Пизе-то? — спросил Стас, отрезая первый кусок восхитительно нежной вырезки, приготовленной на углях.

— Пока не знаю, — ответил Вовка, последовав его примеру. — Известно только, что после отмены пизанских концертов Виральдини еще год оставался в Милане, пока не закрыли приют. Потом вернулся в Венецию и жил там тоже недолго. Его начали травить за то, что у него была эта… что-то вроде современной гражданской жены. Пела по совместительству в его операх. Обалденно вкусно, правда?

— Угу… — Стас жевал шашлык и что-то обдумывал. — Наверное, хорошо пела. Представляю, как ему за нее доставалось. Священник все-таки…

— Да, это была одна из причин общей травли. Прямо Союз советских композиторов. Привет Шостаковичу! А виной всему — нездоровая католическая концепция «неженатого духовенства».

— Нет, Вов, не думаю. Просто обывательский интерес к личной жизни знаменитостей жил и будет жить в обывателях вечно. А Виральдини в то время был просто суперпопулярен. — Стас взял соусницу и обильно полил мясо. — Ладно, пора обобщить найденный материал и копать дальше. Я, кажется, вышел на след еще одного потенциального консультанта. Целыми днями висит в интернете, в чате форума «Классика». Попробуй угадать, под каким никнеймом?

Вовка отобрал у него соусницу.

— Только не говори, что Viraldini!

— Именно! Часами беседует там о классической музыке стиля барокко. Похоже, это один из тех фэнов классики, которые постепенно начинают отождествлять себя с героями своих фантазий. В нашем случае — с композитором Виральдини.

— Стас, ты меня удивляешь! Что, мало психов в рунете? А идиотов в каждом чате пруд пруди. От них, конечно, весело, но что теперь, с каждым консультироваться?

— Вов, остынь! Пусть он десять раз псих, но, по некоторым сведениям, он, что называется, владеет вопросом. Признаюсь — я тут навещал Андрея Щербакова… Помнишь, я рассказывал?

— И что Андрей?

— Я попросил его неофициально пощупать этого нью-Виральдини.

— Каким же это образом? Насколько понял, тебе известен только его ник в чате. Или этих данных вполне достаточно? Я ведь в этом… еще хуже, чем в классической музыке.

— Я тоже думал, что это затруднительно. Но, оказывается, способов множество. — Стас взял из красной пластиковой подставки салфетку и принялся складывать ее гармошкой. — Андрюха что-то говорил про заголовки пакета, по ним как-то можно отследить IP-адрес, но… фиг его знает, как этот пакет устроен. В общем, ничего отслеживать и не понадобилось. Нам повезло: на той фирме, через которую наш «Виральдини» соединяется, у Андрея работает бывший сослуживец. Так что ему достаточно было десяти минут, чтобы потоптать кнопки на компьютере, а потом два раза позвонить: один раз сослуживцу, другой — какой-то Раечке на бывшую работу.

— И кто же наш самозванец? — спросил Вовка у своего бокала с остатками мартини.

Стас перестал мучить салфетку, достал из кармана и развернул сложенную вчетверо распечатку.

— Харченко Алексей Михайлович, тридцать три года. Выпускник теоретико-композиторского отделения Уральской консерватории. Холост, детей нет. Место работы — фонд «Русская музыка». Андрей дал мне его адрес и номер телефона. И обещал посодействовать, если тот начнет упираться.

— Это как «посодействовать»?

— Ну… не знаю. Может, подключить бывших сослуживцев, а может, еще что. Есть же какие-то методы.

Вовка усмехнулся.

— Ну, все. Тридцать седьмой год!

— Э-э… Не скажи. В тридцать седьмом его бы сгноили на Соловках. Просто для профилактики. Изображал бы Виральдини на нарах.

— Ты прав… Слушай, а может, познакомиться с ним прямо в чате? И расспросить. Безо всяких этих… штучек. Как ты думаешь?

— Да уже думал. Боюсь, это невозможно. Попытки были, но все неудачные. В чате он почти не идет на контакт. Потрепаться на отвлеченные темы — это пожалуйста. А копнешь глубже — начинает в пафосе купаться. Истерики закатывает…

— Ладно, пошли. Спасибо за «Мартини». С пивом… — Вовка повернулся к барной стойке, — Верочка, цавет тамен, посчитайте, пожалуйста, дорогая моя.

— Что-что ты ей сказал? — спросил Стас.

— Я объяснился с ней на армянском, — как бы между прочим ответил Вовка.

— Да? И что же ты ей объяснил?

— «Я возьму твою боль на себя…» Это классическое армянское выражение. Приятное каждому армянину. Ашот научил…

— А откуда ты знаешь, что она — армянка?

Вовка неопределенно помахал рукой.

— Так это же очевидно. Разрез глаз, овал лица, гибкий стан, акцент такой… изысканный.

Стас закивал головой.

— Ловелас… Старый развратник!

— Можно подумать, что ты — развратник молодой, — Вовка отмахнулся от него, как от надоедливой мухи. — Бабник и ханжа!

— Да?! А что же ты тогда не крикнул Евгению Ахмедовичу: «Гмадлобт, генацвале»? — не унимался в своей иронии Стас.

— А что это такое?

— Тебе, как полиглоту, должно быть известно, что это — «спасибо, дорогой». По-грузински! Ведь Струве сказал, что у Ахмедовича то ли папа грузин, то ли мама грузинка. Я слышал…

— Ух, какие мы ушастые! — сказал Вовка, принимая у подошедшей Веры маленькую папку со счетом.

На счете были оттиснуты изображения трех медведей. Двое стояли на задних лапах и будто разговаривали. Между ними в странной позе сидел третий.

— Очевидно, хорошо принял, — сказал Вовка, разглядывая медведей. Он доел последний кусок шашлыка и вытер губы салфеткой.

— Смотри, действительно недорого! — сказал Стас, взяв счет у Вовки. — Топорков знает, куда ходить за хорошим шашлыком и культурным обслуживанием.

Вера тем временем подала отдельный счет за мартини. Стас недовольно крякнул — кардинал Мартини ничтоже сумняшеся откусил солидную сумму от его и так не слишком впечатляющих отпускных. Но по сравнению с замечательным и недорогим обедом это воспринималось как сущий пустяк, не способный испортить блаженное настроение.

Из Дневника Антонио Виральдини

3 июля 1738.

Словно ударом кинжала сразила меня весть о закрытии приюта «Ospedale del Pace». Что будет с моими мальчишками? Сидели с Анной возле клавесина, обнявшись, и плакали.

Бедная Анна, бедный я. Об одном молю, Господи, пусть она будет искренна со мной, так же, как я открыт перед ней. Как я переживу, если вдруг пойму, что обманулся в ней? Впрочем, я не прав — тому, кого любишь, нельзя не доверять.

Мне не стыдно признаться самому себе, что я очень страшусь нашего отъезда в Вену. Только глупцы ничего не боятся.

Август 1738.

Периоды работоспособности сменяются провалами. Тогда я понимаю всю глубину своего ничтожества. Ничего не получается, и нет сил работать над собой.

Мысль об Анне согревает меня. Но и она, как мне кажется, презирает меня в такие моменты. Я стараюсь ее не видеть. Страшит меня, что периоды отупения, которые бывали у меня и раньше, наступают теперь все чаще.

У нас с Анной очень странные отношения с вещами, среди которых мы живем. Перед самым отъездом в Вену вдруг непостижимым образом расстроился дорожный клавесин, сломались два канделябра, а партитура си-минорного концерта просто спряталась. Даже вещи не хотели, чтобы мы уезжали. Все это не к добру.

Все было, как порой выражался Вовка, «не в кассу». Дождь оказался нудным, лужи под ногами слишком частыми, ветер не в меру злым. Стас и Вовка шли вверх от Большого театра к Петровскому пассажу, укрываясь огромным черным зонтом.

Накануне Стас бросил все силы на организацию встречи с Алексеем Харченко — эксцентричным человеком, который настолько глубоко вошел в изучение жизни и личности композитора Антонио Виральдини, что порой отождествлял себя с ним. Впрочем, последнее происходило либо по весне, либо по осени… Успокаивало то, что на дворе лето.

Стас не мог отделаться от смутного чувства, что от этой встречи зависит многое — в частности, получение некой ключевой информации во всем импровизированном расследовании. Стас пытался подстраховаться на всех видимых ему этапах. Он даже позвонил Андрею и попросил, в случае чего, принять участие в странном мероприятии под названием «беседа с фанатом Виральдини». На это Андрей ответил, что звонок из серии: «Здравствуйте! Вас беспокоят из Федеральной службы безопасности», — пока еще способен вызвать адекватную реакцию даже у весьма одаренного обывателя: «Очень рад. Просто счастлив. Вот радость-то в доме!»

Каково же было удивление Стаса, когда ни одна из придуманных им «превентивных мер» не понадобилась. По телефону ответил приятный мужской голос. На вопрос Стаса, не мог бы Алексей Михайлович дать небольшую консультацию по поводу жизни и творчества Антонио Виральдини, последовал весьма неожиданный ответ: