Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат

• Название: Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат
• Автор: Вера Камша
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-47653-4

Закат. Алый, багряный, кровавый… Звенит невидимый колокол, гремят пушки, и идет, идет в никуда непонятная синеглазая женщина… Завершается цикл, завершается круг, события летят к финалу, и их уже не остановишь. Излом срывает маски и назначает цены. Все дешевле золото, все дороже кровь. Дрожат горы, обесцениваются договоры, смеются и плачут спутники сгинувших богов и изначальные твари, но право выбора не отменит даже Излом. Руперт фок Фельсенбург и Ричард Окделл, кардинал Левий и епископ Бонифаций, капитан Валме и капитан Гастаки, маршал Капрас и маршал Алва – каждый выбирает за себя, и выбор каждого падает на единые весы. Рассвет без Заката невозможен, но придет ли он и к кому?

---

Марсель подмигнул Коннеру и полез за Вороном. Сперва к водопаду, а потом назад, по вырубленным в скале преотвратным ступенькам. Будь цело пузо, виконт проклял бы все сущее уже на середине лестницы, но пузо хозяину изменило, и тот благополучно достиг алтаря.

Черное обсидиановое зеркало смотрело в глаза небу. На нем не резали козлов и не возжигали огонь. Не было даже цветов, хотя дрожавшие над пропастью алые и белые колокольчики словно просили, чтоб их куда-нибудь возложили.

– Уходи! – бросил Алва.

– А что я буду рассказывать Коко?

– Тогда не уходи.

Солнце коснулось дальней острой вершины, только коснулось… Гарра воздела руки и завопила, Бакна Первый и его наследник приложили ладони к щекам и отшагнули назад, оставляя у алтаря Алву с мориском и ведьмой. И Марселя.

Ведьма крикнула еще раз, позади грохнуло и зазвенело – почетный бакранский караул колотил мечами о щиты. Рокэ, держа в руках кожаное ведро с довольно приятным узором, слушал неожиданно звонкие вопли. Марселя не гнали. Он стоял и смотрел. Не на Гарру и не на Алву – на окружавшие алтарь козлиные черепа, что казались совсем не козлиными. Они, их жабу и даже рыбу кто-нибудь, словно выросли из земли вместе со своими шестами и теперь таращились на уходящее солнце. Очень неприятно таращились.

Несмотря на изысканное общество и яркий свет, стало неуютно, куда неуютней, чем в полночь в Нохе. Валтазар был чем-то привычным и законным, о нем даже в трактатах писали, надорскую трагедию Валме лично не наблюдал, а тут со всех сторон лезло нечто древнее, то, над чем они с Франческой пытались смеяться, то, что спало в озерах Гальбрэ…

Алва шагнул к алтарю, Марсель не отстал. Плеснуло. Упало на щебень пустое ведро, зашуршало каменным ящером. По черной плите растекалась вода. Мокрый обсидиан злобно блестел, отражая солнце и четыре смутные фигуры. Валме покосился на небо – светило расселось на вершине, как на троне или… на зубцах треклятой башни, спасибо, вокруг никто не вился. Птичек бы Валме не перенес.

За спиной опять грохнули мечом о щит, на этот раз расстарался кто-то одинокий. Ведьма вытянула сухие лапки над плитой и заголосила пуще прежнего. Алва четко произнес нечто непонятное и, преклонив колени, положил ладони на камень. Зрелище было еще то… Вцепившийся в гору сверкающий шар, рогатые черепа и глядящий в черное никуда мужчина. Их здесь торчало четверо, но камень теперь видел лишь одного. Ни Гарры, ни мориска, ни собственной физиономии Марсель в зеркале не наблюдал, хотя стоял совсем рядом, а из-под рук Рокэ… из-под левой руки… расплывалось багровое пятно. Темное, с алыми прожилками, как сгорающее письмо, оно захватывало алтарь, и тот исчезал и при этом оставался, будто в каменные границы кто-то загнал вечерние облака. Облака клубились, наползали друг на друга, но черные ребра, единственное, что еще оставалось от плиты, не давали им расползаться, а потом в закатном вареве что-то возникло. Похожее очертаньями на козлиный череп, оно пыталось вырваться из-под кипящих туч, а те все сильней наливались кровью, темной, уже неживой. Черно-красная мешанина вызывала головокружение, но Валме не отводил взгляда, пытаясь запомнить пожирающие друг друга тени. Облачная собака… Что-то вроде фельпского «ызарга»… Бык с небычьей головой… Сова или очень толстый орел… Непонятная птица взмахнула крыльями и развалилась надвое, давая волю черному пятну, медленно открывавшему золотые глаза…

– Рожа! – брякнул, наплевав на все ужасы и ритуалы, язык виконта. – Опять Рожа… У, мерзость!

Глава 3 Талиг. Оллария. Талиг. Придда. Сагранна 400 год К.С. 1–2-й день Летних Ветров

1

Красная капля на белом притягивала взгляд. Она была единственной и яркой, как драгоценность. И еще непонятной. Что-то кольнуло запястье, недовольно пискнул копавшийся в своих коржиках Клемент, Робер поднес руку к глазам, и на едва начатое письмо капнуло. Иноходец вытащил платок и вытер руку. Подождал. Ранка, хоть и открылась, кровоточить раздумала. Клемент вылез из хлебницы и подошел поближе, но на письмо не полез. Робер на всякий случай обвязал запястье все тем же платком и понял, что работать не может. И говорить не может, и думать. Нужно было ехать. Немедленно! Скакать. Нестись. Лететь.

В приемной чего-то ждали кавалерист и пара негоциантов. Кажется, Робер их приглашал. Или не их? Вскочивший адъютант принялся напоминать, Робер, почти не соображая, бросил: «Потом» – и выбежал. Дракко стоял в конюшне, и Эпинэ изменил полумориску, вскочив на топтавшегося у стены жеребца Сэц-Арижа. Адъютанта видно не было.

– Разыщите Жильбера! – велел Робер открывшему рот часовому. – Пусть приведет Дракко к Капуль-Гизайлям.

Часовой что-то крякнул, и Эпине вылетел за ворота. На улице было людно, пришлось придержать коня. Что он едет в Ноху, Эпинэ сообразил, лишь проскочив Ружский дворец. Дворец, из которого увозили Алву. Дворец, где слишком многое встало на свои места…

Впереди звонили колокола, напоминая о вечерней службе. В распахнутые ворота аббатства вливался хилый людской ручеек – эсператистов в столице не прибавлялось. Караул пропустил Проэмперадора во Внутреннюю Ноху, и не подумав расспрашивать. Помнящая смерть Альдо и кровь Айнсмеллера площадь была чисто выметена и залита еще не красным солнцем.

– Его высокопреосвященство на террасе, – объявил вновь обретающийся у Левия Пьетро. – Кормит малых сих.

Малые сии с писком и урчанием вырывали хлеб свой у ближних своих. Голуби лезли друг на друга, то и дело пуская в ход клювы и крылья. Между ними прыгали воробьи. Эти просто пытались ухватить кусок и упорхнуть. Альбину на богоугодное дело его высокопреосвященство, само собой, не взял.

– Что-то случилось? – Левий щедро одарил крылатую паству крошками и улыбнулся.

– Случилось?

– Вы выглядите встревоженным. Хотите шадди?

– Не откажусь. Если вы не заняты… Сам не знаю, зачем приехал. Это было какое-то наваждение… Я опомнился в седле, у Ружского дворца, и решил, что еду к вам.

– Мои покойные собратья сочли бы вас одержимым, а меня – чернокнижником. Не желаете покормить птиц? Это смешит и успокаивает… Тот, кто определил голубя в символы ордена Милосердия, был преизрядным шутником или никогда не видел голубей. Невежество так трудно отличить от удачной шутки… Вы не находите?

– Не знаю, – пробормотал Эпинэ, глядя вниз на чистенькие светлые плиты. – Помните, что тут творилось в день коронации? Когда Альдо отдал Айнсмеллера толпе… Головы… Они кипели, как… как какой-то суп…

– Мои пансионеры напомнили вам о казни? Что-то общее есть… Лучше достаться черному льву, чем… голубиной стае. Одна память влечет за собой другую… Тело Альдо не может оставаться в часовне бесконечно. Я предлагаю предать его земле без пышности, но и без надругательства. По эсператистскому обряду, сочтя последние слова покойного бредом. Вы вправе принять такое решение?

– Думаю, что да. Да! Альдо нужно похоронить, только где? В Нохе он хотя бы в безопасности…

– Вы опасаетесь мародерства или мести?

– И того и другого. Айнсмеллера нужно было казнить, только это была не казнь! Альдо все делал не по-людски, даже когда не хотел зла…

– Я еще не встречал множащих зло ради него самого. Мои собратья любили рассуждать о подобном, обвиняя во всем Врага, только зло, как выходец, без зова порог не переступит. Его и зовут, будто пса. Кто – чтобы зайца принес, кто – чтоб соседа искусал. Альдо призвал целую свору, но отдавать мертвое тело на глумленье – лишь множить псов. Почему бы не вывезти покойного тайно и не похоронить, скажем, в Тарнике, написав на надгробии другое имя?

– Вы правы. – Мог бы и сам догадаться! И сделать, раз уж считался другом и назвался Проэмперадором. – Лучше не откладывать. Я пришлю солдат.

– Не нужно вводить их в искушение. И напоминать об убийстве тоже не стоит. Не смотрите на меня так. Вы достаточно знаете Карваля и лошадей, чтобы оценить картину, которую здесь застали. Даже если подпруга лопнула случайно… Карваль предан вам, но преданность не обязательно слепа. И не обязательно… исполнительна. Идемте пить шадди. Встречать закат – дурная примета.

2

Высоченная одинокая башня возникла то ли из ничего, то ли из ошалевшего летнего заката. Само собой, Жермон о ней слыхал; о ней слыхали все, но теперь сказка встала перед глазами. Поднялся ветер, заржала чья-то лошадь, и началось…

Докладывавший Кроунер заткнулся на полуслове и сложил указательный и безымянный палец, Арно остолбенел, Карсфорн схватился за эсперу, а Жермон – за трубу. Успей генерал подумать, он бы не наставил на призрак окуляр и не увидел бы изгрызенных непогодой камней и опускавшейся на верхнюю площадку хищной птицы. Ариго опустил трубу, морок отдалился, словно в самом деле был башней, но птицы не пропали. Они кружились над зубцами и наверняка орали, на закате птицы орут всегда.