Жорж Бордонов - Атланты

• Название: Атланты
• Автор: Жорж Бордонов
• Издательство: Прибой
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-7041-0081-3

Почти два с половиной тысячелетия не дает покоя людям свидетельство великого философа Древней Греции Платона о могущественном государстве атлантов, погрязшем во грехе и разврате и за это наказанном богами. Атлантиду поглотил океан. Несчетное число литературных произведений, исследований, гипотез посвящено этой теме.

Жорж Бордонов, не отступая от «Диалогов» Платона, следует за Геркулесовы Столбы (Гибралтар) и там, где ныне Канарские острова, помещает Атлантиду. Там он разворачивает увлекательное и драматическое повествование о последних месяцах царства и его гибели.

Книга адресована поклонникам историко-приключенческой литературы.

---

И наступила та страшная ночь, когда Океан разрушил заграждения и смысл богатые дома, а у меня хватило времени лишь на то, чтобы вскочить на коня, за мной следовали мои придворные, мудрецы, немногие из оставшихся верных мне людей. Позади себя на круп своего коня я посадил Дайю. Ее руки обхватили меня за пояс! Ее белоснежные руки! Вода доходила нам до ступней. Пена захлестывала наших скакунов. И вдруг сквозь шум грозы я услышал голос: «Царь Граллон, избавься от своего греха, или ты умрешь!» Я не мог этого сделать. Меня хлестали по щекам ее волосы, еще надушенные и теплые, несмотря на ледяной ветер! Когда-то, зарывшись в такие же волосы ее матери, я засыпал, как волк в своей норе, прячась от собственного лицемерия и трусости! Это были волшебные волосы, я уверен! Женские волосы опасны! Они таят в себе неведомые чары… Кое-кто кричал мне: «Брось ее! Сжалься, Граллон!» Пена уже доходила нам до коленей. Волны уносили наших лошадей, которые ржали и бились от страха. «Избавься! — все громче и громче повторял голос. — Избавься от своего греха!» Но белые руки крепко держались за меня. «Брось! Брось!» — кричали все. Вода окружала нас со всех сторон. «Брось! Брось ее, безумец, у тебя за спиной сидит твоя погибель!» Я обернулся и увидел, что на нас надвигается огромный вал. Только тогда разомкнул я живой пояс, охватывавший меня… Вот этими руками, которые вы видите перед собой, я сорвал Дайю с лошади и столкнул ее в холодную воду. Потом нас подхватила волна, но тут мы почувствовали ногами сушу. Волосы Дайю все еще развевались вдалеке. Я видел их сквозь пену. И я видел, как ее рот кривился в крике! А потом мы попали в эти края, и с тех пор я поселился в этом лесу… Город Ис покоится на дне моря со всеми своими дворцами и башнями. Говорят, что по ночам над морем слышатся разудалая музыка и хохот, в котором слышится боль… Это Дайю отплясывает со своими любовниками… А шум, звучащий над морем, — это стоны их сладострастных душ: им жаль утраченных наслаждений!.. Но о чем жалею я в этом дремучем лесу? Что оплакиваю? Часто и с моих губ срывается шепот; это память о моей молодости, не желающая умирать…

Вдруг его глаза налились кровью:

— Дайю, ее мать и ты — это все одна и та же женщина, одна и та же безжалостная порода! Вы пожираете людей, города, царства! Добродетель вам ненавистна! Вы живете, задыхаясь от хохота! Хозяин ждет вас! Царь тьмы, повелитель змей, чудищ и гадов… Я видел его в нашем лесу… У него голова величиной с гору, и гадюки выползают у него изо рта; они падают на деревья и обвивают их ветви… Вот твой хозяин, наследная принцесса! Его и проси о помощи, ведь это его рук дело. Он тебе не откажет. Ты усердно любила его. Пусть тебе посочувствует он, а не несчастный Граллон, его жертва…

Он угрожающе сжал кулаки:

— У бедного царя Граллона нет другого оружия против порока… Видишь эти пальцы? Они схватили бесовку за горло и за руки. Она канула в море, но она смеялась над смертью… смеялась!..

Дора не выдержала, она встала и воскликнула:

— Старый шут! Неверный союзник! Я освобождаю тебя от своего присутствия.

— Да воздастся тебе за это. Пойми, это сходство невыносимо!

— Фигляр! Скряга! Уж я тебе это попомню, не сомневайся!..

Но, выйдя из деревянного дворца и оказавшись в темном лесу, наполненном фырканьем зверей, треском коры и хлопаньем невидимых крыльев, она сказала:

— Ко всем прочим несчастьям, боги поразили правителей безумием. Граллон — сумасшедший. Да и Орик со своими патриархальными устоями не лучше. А я еще безумней остальных, потому что верю в невозможное… Как Граллон не забыл о водяной стене, так и я не забыла об огненной. А ты, Гальдар?

— Мне нечего было терять, кроме собственной жизни, а она, как я заметил, немногого стоит.

— Не говори так. Разве тебе не жаль нашей белой комнаты, ночных садов? О, Гальдар, как близки тогда были звезды! Как мирно плескалась морская вода!.. Ты думаешь, Атлантида погибла безвозвратно?

— Так же безвозвратно, как человек, унесенный смертью.

— Граллон был нашей последней надеждой.

— Может, и не последней.

— Что с нами станет?

— Ты же знаешь, ты сама это сказала: судьба может когда-нибудь стать к нам благосклонней. Надо лишь покориться, приспособиться…

В ответ он услышал лишь рыдания и несколько раз повторенное:

— Не смогу… Не смогу…

И снова ее затрясло, как тогда, на корабле. Но она смогла взять себя в руки, ведь за ней пристально следили дикари в рогатых шлемах.

4

Размалывать пшеничные зерна двумя тяжелыми круглыми жерновами, месить тесто, печь хлеб, разжигать огонь, стирать, мыть посуду, чинить изношенную одежду, прясть шерсть, рожать детей, воспитывать их, обслуживать и чтить деспота-мужа, терпеть его грубость, изображать радость по случаю его возвращения — такова была доля деревенских женщин. А жены пастухов и земледельцев должны были еще и помогать в сельскохозяйственных работах. Большинство из них, родившихся в убогих хижинах, понятия не имели о том, что творится за пределами леса. Они знали лишь эту долину, недавно превращенную в озеро, да эти соломенные крыши. Мыло, которое они сами делали, омолаживало волосы, и даже древние старухи щеголяли роскошными шевелюрами. Одежды и украшения Доры вызывали у них детский восторг. Они, никогда не видевшие ничего подобного, осторожно дотрагивались до этих драгоценностей, не веря своим глазам. В результате произошло несколько семейных сцен. Мужчины пожаловались Орику. Тот потребовал, чтобы «жена» Гальдара одевалась отныне, «как все остальные», и прислал ей тканую тунику, крашенную и сшитую его дочерьми, с приказом надеть ее немедленно.

И снова Дора начала упрашивать Гальдара уехать. Но куда? Зима обещала быть суровой. Корабль протекал: Ош вытащил его на берег и пытался починить, но работа совсем не продвигалась.

— Можно было бы купить лошадей и двинуться вглубь страны, рассуждал Гальдар. — Но что мы там найдем? Тех же варваров, даже еще хуже, они ведь языка-то нашего знать не будут.

За неимением лучшего решения, они решили дожидаться весны.

Сперва Дора была покладистой; она согласилась готовить пищу. Гальдар был этому так счастлив, что с трудом скрывал свою радость. Но вскоре ей наскучило это занятие, и она вновь стала молчаливой, отказывалась вставать с постели или часами сидела, скорчившись у очага, неподвижно и затравленно глядя на горящие угли. Тогда Гальдар стал тайком сам подметать хижину, жарить заработанные куски мяса и рыбу, выловленную в озере Ошем и его матросами. Но Дора часто отказывалась даже пробовать эту вульгарную пищу, и Гальдар снова уходил нести службу при Орике, который сохранил к нему дружеское отношение, хотя к нему примешивалась доля язвительности.

— Если твоя жена в печали, есть одно лекарство. Сделай ей ребенка. Начнет с ним нянчиться, и хорошее настроение вернется к ней. Заметь, в деревне две трети женщин круглы, что твои кобылки. Или, может, странник, ты плохой жеребец?

Очень мягко и осторожно Гальдар передал эти слова Доре.

— Ребенок от тебя?! — вскричала она.

— Он, конечно же, будет похож на тебя.

— Ребенок от тебя?!

Она расхохоталась, и смех ее походил на смех ее отца.

— Ну, конечно, наследница империи атлантов не может родить от раба, от каторжника! Я ведь гожусь лишь для удовольствий, не так ли?

— Ты подумал о том, что ждет этого несчастного? Если будет девочка, то она станет служанкой одного из этих дикарей! Мальчик — одним из охранников Орика или свинопасом… Нет, Гальдар. Раз уж все потеряно безвозвратно, то пусть мой род на мне и закончится. Уже недолго осталось. Меня убивает этот климат… И тогда ты освободишься и женишься на одной из этих рыжух и будешь плодить детей, сколько угодно.

— Дора! Я здесь лишь затем, чтобы защищать тебя.

— Потому что ты приспосабливаешься к этому существованию, к этой норе! Но вдохни этот запах земли, жнивья, запущенных животных! Мужчины и женщины паршивеют в этой грязи. А этот диалект! Через год и мы на нем заговорим, забыв прекрасный язык Посейдониса.

— Может, это к лучшему.

— Нет, это будет означать наше бесповоротное падение, а я не признаю этого. Лучше умереть!

Внезапно голос ее смягчился, зазвучал тише.

— Возможно, скоро я отдам тебе приказ. Обещай исполнить его во что бы то ни стало.

— Я догадываюсь, что это за приказ.

— Исполни его, я прошу тебя об этом, как о милости, в память о нашей любви.

— Поскольку она для тебя тоже уже ничего не значит?

— Поскольку ты последний, кто признает меня принцессой, прислушивается к моим словам и повинуется мне… Когда я прикажу вонзить мне нож вот сюда, одним ударом, во время сна, чтобы я не мучилась…

— Тебя признают и другие: Ош, охранники. Если б ты имела хоть каплю терпения и веры в судьбу!