Игорь Шалимов - Я — легионер, или Восемь лет в европейском футболе

• Название: Я — легионер, или Восемь лет в европейском футболе
• Автор: Игорь Шалимов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000

Впервые в нашей стране вышла книга, очень точно описывающая мир профессионального футбола. Издание особенно ценно тем, что автор — действующий российский футболист, восемь лет игравший в футбольных лигах Италии, Германии и Швейцарии.

Книга будет интересна не только любителям футбола, но и специалистам, так как содержит много информации о важных составляющих европейского футбольного бизнеса.

---

После ужина с Эрнесто Пеллегрини я вернулся домой игроком «Интера». Мы с президентом достигли полной договоренности о моем переходе и подписали предварительный контракт. Но до конца сезона оставалось еще больше месяца, и все наши планы должны были храниться в секрете. Таковы правила игры, и их нарушение грозит серьезными последствиями.

Я понимал это и не собирался раскрывать тайну раньше времени. Однако все же обмолвился о готовящемся переходе в разговоре с одним московским журналистом, который не преминул сообщить эту новость в своей газете. Я об этом не знал, а впрочем, если бы и узнал, то, думаю, два ли начал бы беспокоиться: откуда кому-либо в Фодже станет известно о том, что пишет московская пресса?

К сожалению, все выплыло наружу довольно быстро: не знаю, сыграл ли роль тот факт, что у президента Казилло был бизнес в России, или просто в итальянских клубах принято следить за тем, что пишут об их игроках на родине, но, так или иначе, разразился скандал. Кто-то перевел президенту газетную заметку, и над моей головой сгустились тучи. Мне грозили чуть ли не судебным процессом, но потом, к счастью, страсти улеглись, а я получил лишний урок: не следует быть слишком откровенным с репортерами, которые ради возможности первыми опубликовать сенсационное сообщение часто готовы пренебречь любыми правилами, особенно когда ответственность за это несут другие.

Итак, еще больше месяца я должен был защищать цвета «Фоджи», в душе уже чувствуя себя игроком «Интера». Это очень странное, необычное ощущение: смотришь вокруг на уже ставшие привычными, отчасти родными улицы, дома и лица и вдруг сознаешь, что вскоре тебя здесь не будет. В этот момент сердце замирает от какого-то сладкого воодушевления.

Не то чтобы мне не нравилось в «Фодже» — нет, за эти несколько месяцев я привык к команде, к ребятам, хоть слабое знание языка и не позволяло мне по-настоящему сдружиться с ними, привык к городу и его жителям. Маленькая, сумбурная, как все южные города, Фоджа не представляла из себя ничего необычного. Туристу там вообще не на чем было бы остановить взгляд: главной достопримечательностью этого типичного провинциального города был небольшой фонтан на центральной площади, а о существовании каких-либо достопримечательностей, исторических мест или чего-нибудь в этом роде мне слышать не доводилось. Думаю, там ничего такого и не было, иначе иностранцу непременно что-нибудь показали бы.

Вскоре меня ждал Милан — один из величайших городов мира, огромный европейский центр с богатой историей. Но маленькая жаркая Фоджа, в которой самое высокое здание, кажется, имело пять этажей, от сравнения с этим знаменитым мегаполисом ничего не теряла в моих глазах. Она навсегда останется городом, в котором я сделал первые шаги в неизвестный мне мир, в котором по-настоящему ощутил всенародную любовь к футболу. Куда бы я ни пошел, меня всегда узнавали на улице, в магазине или ресторане, каждый прохожий смотрел на меня, как на своего лучшего друга, не упуская случая улыбнуться, подмигнуть, сказать что-то теплое или похлопать по плечу. Это позволяло мне, гостю из далекой — не столько по расстоянию, сколько по духу — страны, с трудом избавлявшемуся от своих многочисленных комплексов, обрести свободу, покой и комфорт. Буду ли я так же чувствовать себя в бурлящем многомиллионном Милане?

До приезда в Фоджу я не представлял себе, насколько велика может быть любовь болельщиков к своим футболистам. За день-два до очередного матча футбол становится единственной темой всех разговоров, а утром накануне игры город преображается, одеваясь в бесчисленные красно-черные флаги. После обеда же для того, чтобы найти стадион, вам не потребуется ни единого вопроса: все, кого вы можете встретить на улицах, идут только в одну сторону. И за час до стартового свистка, когда, еще не переодевшись для разминки, мы выходим на арену, чтобы снять напряжение ожидания и пощупать травку — эту изумительную изумрудную травку, — нас оглушительным воплем приветствуют заполненные до отказа трибуны.

На протяжении всего матча болельщики поют, не умолкая ни на секунду. Южане любят и умеют петь. В репертуаре поклонников «Фоджи» всегда есть специальные песни про каждого игрока. Был среди них и куплет про меня. Его в числе прочих исполняли перед началом каждой игры — такова традиция. Во время же матча поются другие песни. А шанс вновь услышать гимн в свою честь игрок получает лишь тогда, когда поражает ворота соперника.

Мне такой шанс представился во время встречи с «Фиорентиной». 

Это был необычайно напряженный матч, закончившийся вничью — 3:3. Мы пропустили быстрый гол, но сумели прийти в себя и до перерыва полностью переигрывали соперников. Сперва отыгрались, затем повели в счете, а в самом конце тайма я забил третий гол. Так получилось, что это был мой единственный в сезоне гол на нашем стадионе — остальные восемь я забил в гостях.

В этот момент трибуны вскочили в едином порыве и запели гимн в мою честь. В переводе немудреный текст звучит так:

Он приехал из России,

Его прислал Горбачев,

Он высокий и могучий,

И зовут его Шалимов.

Законы поэзии требовали в угоду рифме делать в моей фамилии ударение на последний слог. Но это меня не смущало.

Когда двадцать с лишним тысяч человек, стоя, пели этот незатейливый куплет, сердце в моей груди сжалось в комок. Одного такого эпизода продолжительностью в несколько секунд хватит для того, чтобы игрок понял: много лет назад, избрав футбол делом своей жизни, он не совершил ошибку.

* * *

Как я уже говорил, в Фодже мне не удалось завести настоящих друзей среди партнеров по команде. Не потому, что у меня возникли какие-то проблемы при попадании в новый коллектив — напротив, я очень быстро схожусь с людьми, и на протяжении всей моей карьеры у меня нигде и никогда не было ни малейших трений. Легко и без проблем я вливался в любую компанию, и в некоторых из них у меня действительно появлялись друзья. Но в «Фодже» это было невозможно прежде всего из-за языкового барьера. Со всеми одноклубниками у меня сложились хорошие отношения, многие были мне по-настоящему симпатичны, да и ко мне относились по-товарищески, но для дружбы мне явно не хватало знания итальянского языка. Я понимал далеко не все, что говорилось вокруг, не всегда мог поддержать разговор, особенно шутливый, а ведь именно юмор быстрее всего сближает людей. Хорошая шутка — и правильная реакция на нее — сразу располагает собеседников друг к другу. Но куда мне было шутить в первые месяцы, когда я с трудом мог выразить самую элементарную мысль?

Первым человеком, с которым мне пришлось более или менее тесно общаться (если наши отношения можно назвать общением), стал Алессандро Порро — очень симпатичный парень. Нас поселили в одной комнате на первых сборах. Кстати, именно его мне предстояло заменить в основном составе команды: предыдущий сезон он отыграл на позиции правого полузащитника — той самой, которую теперь должен был занять я. К счастью, это обстоятельство никакие сказалось на его отношении ко мне: не испытывая ни ревности, ни зависти, ни обиды, ни каких-либо других отрицательных эмоций, он старался во всем помогать мне и действительно очень помог. Я много времени проводил с ним и его невестой, которая немного знала русский и тоже старалась быть полезной в любых бытовых вопросах. Вероятно, я все же могу назвать Алессандро другом, поскольку наше общение не прекратилось после моего отъезда из «Фоджи» — мы довольно часто перезванивались впоследствии.

На первом сборе мы расположились в весьма скромной гостинице — настолько скромной, что в ее двухместных номерах были неравноценные кровати: одна побольше, другая поменьше. Зденек Земан лично контролировал процесс размещения и, войдя в нашу комнату, дал мне указание занять большую кровать, а маленькую отвел для Алессандро.

Языком нашего общения с товарищем по комнате стал английский. Алессандро владел им не то чтобы свободно, но вполне сносно. Ну, а я… Я в то время по-английски говорил значительно лучше, чем по-итальянски, то есть знал слов восемь-десять.

Наши разговоры отличались феноменальной лаконичностью: наверное, за все время ни один из нас не обратился к другому с фразой, состоявшей хотя бы из трех слов «я спать», «я гулять», «я есть» — примерно так мы докладывали друг другу о своих планах на ближайшее будущее.

Позже, когда я уже научился объясняться по-итальянски, мы вспоминали наш первый опыт общения. И я с удивлением спросил его: «Почему же ты так мало говорил со мной, ведь твой английский совсем не плох? Я-то молчал просто потому, что не хотел позориться в твоих глазах». Его ответ поразил меня: «Знаешь, я тоже боялся попасть впросак. Я думал, что ты, игрок сборной, поездивший по миру, прекрасно говоришь по-английски, и стыдился своих слабых знаний». Эти воспоминания доставили нам немало веселых мгновений: как оказалось, каждого из нас предупредили, что его будущий сосед знает английский, но это предупреждение не только не вдохновило нас, но, напротив, возымело обратное действие. И мы, стараясь избежать позора, жили почти в полной тишине.