Надежда Крупская - Дошкольное воспитание. Вопросы семейного воспитания и быта

• Название: Дошкольное воспитание. Вопросы семейного воспитания и быта
• Автор: Надежда Крупская
• Издательство: АКАДЕМИЯ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ НАУК. РСФСР. ИНСТИТУТ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ ПЕДАГОГИКИ АПН РСФСР
• Жанр: Публицистика
• Год: 1959

Подготовка текста и примечания Н. И. СТРИЕВСКОЙ

---

Позвольте пожелать каждой из вас развернуть как можно шире свою работу в деле стройки социализма.

1936 г.

ПРЕКРАСНЫЙ ПОЧИН СОВЕТСКИХ ЖЕНЩИН (РЕЧЬ НА ВСЕСОЮЗНОМ СОВЕЩАНИИ ЖЕН ХОЗЯЙСТВЕННИКОВ И ИНЖЕНЕРНО — ТЕХНИЧЕСКИХ РАБОТНИКОВ)

Товарищи! Позвольте прежде всего приветствовать вас, с такой горячностью, с таким энтузиазмом примкнувших к великой социалистической стройке.

Товарищи, Владимир Ильич Ленин говорил, что гвоздь строительства социализма в организации. Делу организации он придавал громадное значение. Со времени Октябрьской революции наша партия проделала громаднейшую организационную работу. И в последнее время мы наблюдаем уже итоги этой громадной работы, которая проводится сейчас под руководством Политбюро нашей партии. Мы видим результаты этой колоссальной работы, которую ведет наша партия изо дня в день по перестройке всей жизни на новых началах.

Мы каждую минуту чувствуем, как перестраивается весь наш общественный уклад, как коллективизация изменила лицо старой деревни. Недавно я получила письмо из далекой Сибири, из Омска, от колхозниц. Колхозницы пишут о том, что их интересует. Я знаю старую деревню. Я знаю, как мелкое индивидуальное хозяйство суживало горизонт крестьянина и крестьянки, как часто пятнадцатилетняя девушка даже не бывала в городе, который находился в 10 верстах от деревни. Ей было неинтересно, ее интересовал только свой дом, свое хозяйство. Коллективизация положила конец этой ограниченности. Наша колхозница сейчас уже смотрит на весь мир раскрытыми глазами.

О чем пишут омские колхозницы, что они хотят знать? Они хотят знать, кто такие доподлинные стахановцы, потому что, пишут они, «нам докладчик говорил, а нам этого мало, мы сами хотим прочитать об этом в наших советских книгах». Они сами хотят стать стахановцами колхозных нолей. Они спрашивают:

«Вот наши женщины работают в Советах, занимают различные должности в советских учреждениях, — какие у них достижения?»

И знаете ли, когда это читаешь, так чувствуешь на себе огромную ответственность и спрашиваешь себя: а что ты сделала?

Когда колхозницы спрашивают, много ли голодных за границей и как сделать, чтобы их не было совсем, и хватит ли для всех пищи, то видишь, что до этих колхозниц не дошли еще сведения о фашизме, о том, что делается в западных странах. Они не знают, отчего в капиталистических странах так много голодных, безработных. Значит, нет настоящей заботы об их культурном обслуживании.

Колхозницы хотят, чтобы все жили счастливой, радостной жизнью. А как это сделать — не знают. Об этом пишут колхозницы, крестьянки, мысли которых прежде не шли дальше деревенской околицы.

Что пишут они еще?

Они волнуются: будет или не будет война, вот с немцами будет война или нет? Они не употребляют слово «интернационал», но пишут: «Рядом есть колхоз немецкий, так они, эти немцы, такие же землеробы, как и мы».

И видно, как бьет ключом чувство интернационализма у этих колхозников далеких сибирских равнин.

Еще они, рассказывая о своих успехах, говорят: «Может быть, ты к нам приедешь, у нас такой чистый пшеничный хлеб».

А как они этого добились? Они пишут, что добросовестно проделали работу по снегозадержанию.

«Мы, — говорят они, — вывезли на наши колхозные поля из хлевов весь навоз. На будущий год урожай будет еще лучше, хлеб будет еще чище».

Это письмо колхозниц Сибири говорит о том, как перестраивается наша жизнь и какие благодаря громаднейшей повседневной работе нашей партии мы имеем теперь достижения.

Другой вопрос — о стахановском движении. Это вопрос, который в свое время чрезвычайно волновал Ленина. Он говорил: отношение к труду, сознательное отношение к труду, только оно поможет поднять производительность труда на высокую ступень, но надо, чтобы сами рабочие взялись за это.

Нельзя без волнения слушать и читать то, что пишется о стахановском движении. Ведь это тоже организационная работа. Партия руководит ею. Началась она с низов. Рабочие массы работают над перестройкой всего нашего хозяйства, они становятся доподлинными хозяевами всего производства. И вот, товарищи, в связи со стахановским движением мы наблюдаем и большое движение среди людей науки, среди наших инженерно-технических работников. Захватывает их, товарищи, стахановское движение, захватывает их то, что делается на нашей великой Родине. Действительно, немыслимо остаться в стороне от того мощного движения, которое растет во всей стране.

В этом году, стахановском году, мы видели ряд слетов, знаем о ряде бесед руководителей нашей партии и правительства с ударниками различных областей. Тут были и трактористы и пятисотницы. Все это люди труда, у которых в старое время безвестно пропадала жизнь. А теперь мы видим, как новые и новые кадры выдвигаются как борцы за новую организацию труда, за новый уклад жизни, как превращаются они в знатных людей нашей Страны Советов.

Конечно, все это не может не повлиять на перестройку быта. У нас есть такая фабрика, которую вы знаете, наверное, — «Трехгорка». Стахановки «Трехгорки» предложили на Октябрьские дни взять ребят из детских домов. Я была на заключительном совещании после праздников, на котором были стахановки, ряда московских фабрик, отозвавшиеся на призыв стахановок «Трехгорки» и уделившие большое материнское внимание воспитанникам детских домов.

Это было замечательное собрание. Заведующие детдомами рассказывали, какое впечатление произвело на ребят то, что их берут на праздники работницы к себе домой. Ребята решили: у нас новые пана и мама. Но полюбили своих маленьких гостей не только стахановцы и стахановки, полюбили ребят-детдомовцев и дети наших стахановцев. Они спрашивали: когда же придут братишка и сестренка из детского дома? Ребята из детских домов, которые считали себя до сих пор беспризорными, вдруг почувствовали, что у них тоже есть семья. И рассказы о том, как ребята это переживали, были очень интересны. Пробыли они в гостях недолго, 3–4 дня, но вернулись в детские дома совершенно другими. Это рассказывали заведующие детскими домами.

Интересно, что говорили работницы. Они говорили, что дети, приходя из детских домов, аккуратно складывают одежду, они знают песенки, а жизни не знают. Так вот наша задача, говорили работницы, — поставить их поближе к жизни.

Такова забота стахановцев о детях, лишенных семьи. Я хотела бы еще сказать следующее. Ребята у нас теперь выходят из детских домов 14 лет и идут учиться работать на завод, но часто настоящей заботы о них нет. И я думаю, что женам инженеров нужно материнским глазом на этих ребят поглядеть.

Само собой, та перестройка, которая идет по всей линии, перестройка всей жизни, не может не отразиться и на быте. Раньше жены инженеров, жены ответственных работников обычно далеко стояли от рабочей массы, жили своей особой, замкнутой жизнью. Я помню, как в 1929 г. я с Марией Ильиничной была на Северном Кавказе в совхозе «Хуторок». Мы там устроили собрание работниц этого совхоза, просили их рассказать о своей жизни. Меня поразило, что, о чем бы они ни рассказывали, они обязательно говорили о жене директора. Уж чего про эту жену ни говорили: и 15 копеек каких-то она зажилила и еще что-то в этом роде. Думаю: что такое, что за ужасная женщина? А потом мы пошли к директору на квартиру. Смотрю я — жена, как жена, очень славная, симпатичная женщина, но живет замкнуто, не связана с рабочими, стоит вдали от всякой общественной работы. Живет, как в старину говорили, вне общественных интересов. И видать, что ей самой тоскливо, скучно, что не знает она, чем ей заполнить время. И стало мне ее жаль и стало понятно, почему так к ней придираются: ее не знают — она далека. Потом я думала: как сильны пережитки старого в быту! Ведь был уже 1929 год. Сколько уже времени прошло с Октябрьской революции, а вот пережитки старые остались.

Я когда-то работала в Ленинграде в вечерней рабочей школе за Невской заставой. Там была суконная фабрика Торнтона. Торнтон старался своих рабочих как можно подальше держать от рабочих металлообрабатывающих заводов, которые были более революционно настроены. На так называемом Шлиссельбургском тракте было много металлообрабатывающих заводов, а фабрика Торнтона была на другой стороне Невы. И вот Торнтон, чтобы помешать общению своих рабочих с рабочими-металлистами, всячески затруднял переезд на ту сторону. Женщинам-ткачихам и прядильщицам внушалось, что их могут рассчитать с работы, если они будут ездить часто на противоположную сторону. И многие работницы никогда не бывали на другой стороне Невы.

Я была в 1930 г. в Ленинграде, а когда в Ленинград приедешь, обязательно побываешь в Володарском районе. Поехала я в этот район с товарищем из райкома. Он мне говорит: «А знаете, до сих пор есть тут женщины, которые никогда не бывали на той стороне». Я так и ахнула. Я работала за Невской заставой в 90-х годах, когда был Торнтон. После этого была революция 1905 г., произошла Великая Октябрьская социалистическая революция. Сколько лет прошло, как Советская власть существует, и вдруг оказывается, есть еще такие женщины, которые на той стороне Невы не были. Меня поразило, как крепко держатся пережитки старого в быту.