Холли Петерсон - Нянь, или мужчину вызывали?

• Название: Нянь, или мужчину вызывали?
• Автор: Холли Петерсон
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-041525-0, 978-5-403-02681-9

Бизнес. Карьера. Светская жизнь.

Заниматься воспитанием троих отпрысков некогда ни телеведущей Джейми Уитфилд, ни тем более, ее вечно занятому мужу. А психологи твердят, что детям необходимо мужское внимание…

Многоопытные подружки с Парк-авеню дают совет — нанять няней… мужчину!

И тогда в доме появляется начинающий литератор Питер Бэйли. Он молод и обаятелен, добр и остроумен. Его обожают дети. Им восхищаются все знакомые. Его нельзя не полюбить… и вот это — хуже всего! Потому что несчастная Джейми с каждым днем все больше подпадает под власть очарования «своего прекрасного няня». Уволить его? Уехать в путешествие? Уйти в работу? Или, наоборот, объясниться ему в любви? Надо что-то решать!

---

Опустив подбородок на грудь и закрыв глаза, Панч Пэриш — самый знаменитый светский фотограф в мире — поднял руку над головой. Музыка внезапно остановилась. Ассистенты заставили всех замолчать. Маэстро творил, а мы ждали и ждали. Этот парень, кажется, считал себя титаном фотографии вроде Ричарда Эйвдона. Медленно подняв голову, он встал перед нами с вытянутой правой рукой, все еще прикрыв один глаз и глядя на свой ноготь, словно Пикассо. Потом он снял бандаиу, пригладил жидковатые светлые волосы и снова завязал ее.

— Ну, разве он не потрясающий? — прошептала Кристина мне на ухо. Нет на свете более яркой картины лизоблюдства, чем нью-йоркская светская дама возле фотографа. — Он словно ренессансный художник какой-нибудь. Или Ван Гог.

Панч принялся переставлять нас, словно живых кукол, перед тремя яйцами Фаберже, изукрашенными драгоценностями, размером больше двух метров каждое. Тощая как палка светская итальянка наступила мне шпилькой на мизинец. Я охнула, но она даже не заметила.

Все это уже начинало меня раздражать. Новости на телевидении делаются совсем не так. Мы уважаем чужое время. Мы приглашаем интервьюируемых уже после того, как все приготовим. А когда я сегодня утром вошла в фотостудию, фотограф еще даже не приехал.

Панч резко окликнул своего ассистента Джереми; тот подмигнул диджею, который врубил музыку на полную громкость. Джереми дал себе волю; он принялся хлопать в ладоши над головой, покачивая бедрами и во все горло распевая: «Все мои сестры со мной! А-ха-ха, а-ха-ха!» После чего Панч снова сосредоточил на нас свою «магию».

Приглашенные на благотворительный бал «Белые ночи Эрмитажа» гости Кристины Паттен, включая меня, стояли перед огромным листом белой бумаги; яйца были прямо за нами, а у наших ног кружился искусственный снег. Тяжеловесные русские швеи встряхивали ткань платьев так, чтобы полы идеально расправились. Гримеры припудривали каждому лоб и нос, а парикмахер-стилист, подняв на лоб темные очки, кружил возле нас с острым концом своего гребня наизготовку. Кто-то включил вентиляторы так, чтобы наши волосы отдувало с лица. Гениальный мсье Панч снова засверкал вспышкой.

Отщелкав пять роликов пленки, Панч дал знак, что он хочет пить, поднеся ко рту воображаемый бокал. Джереми повернулся к юной практикантке и повторил жест, глядя на неё так сердито, словно она совершила крупнейшую в своей жизни ошибку. Она побежала за бутылкой воды и так же бегом вернулась к Панчу, спотыкаясь о провода освещения.

Тот глотнул из бутылки и сошел со сцены. Кристина и три ее гостьи пошли за ним, а я осталась стоять одна. Нью-йоркские светские дамы нередко отличаются ужасными манерами. Немногим ранее, когда я приехала, Кристина чмокнула меня в щеку и сказала, небрежно махнув рукой: «Вы ведь все знакомы, не так ли», хотя мы с ними никогда не встречались — я видела ее подруг только на журнальных фотографиях. Вблизи они, как и многие наши школьные клуши, были великолепны, почти супермодели: лепные скулы, нежная кожа, не видевшая солнца со времен школы, густые длинные волосы у брюнеток и локоны у блондинок. Такие не сидят, как нормальные люди. Никогда. Они пристраивают одно бедро на самом краю стула, вытянув длинные ноги так, будто их расположил Джордж Баланчин. То, что они в состоянии удерживать равновесие в этой позе так долго, — подлинное чудо физики. Они нигде не работают и четыре раза в неделю часами занимаются с личным тренером. Так что их подтянутые фигуры — это результат тяжелого труда, а не качественных генов, а людям вроде меня еще труднее достичь такого результата, чем кажется.

Я сто раз снимала сюжеты про президентов компаний и членов правительства, и меня это ни капли не пугало, но от этих женщин исходила такая атмосфера тусовки популярных девчонок, как будто я снова в школе, в седьмом классе, и зашла в школьную столовую. Тут были Лили Сарджент из Локаст-Вэлли, мать которой двадцать лет командовала советом директоров загородного клуба, Фенола Райтсман, наследница британского магната в области телекоммуникаций, и Аллегра д'Ардженто из Италии. Ее муж, намного ее старше, сейчас сидел под домашним арестом во Флоренции за уклонение от уплаты налогов, а она тем временем весело тратила его деньги по другую сторону Атлантики.

Когда я взяла диетическое имбирное пиво у ассистента, раздававшего пластиковые стаканчики с напитками, меня ткнула локтем Барбара Фишер.

— О-о, как интересно! Ты делаешь сюжет про все это для телевидения или ты гостья?

Я указала на свое белое бальное платье в блестках.

— Ну конечно, не снимаешь, я пошутила. Просто я не ожидала тебя здесь увидеть. Это не в твоем стиле, Джейми.

В чем-то она, безусловно, права.

— Так как-то все сложилось: сначала мы купили билеты, потом Кристина пригласила нас за свой столик…

— Неглупо, раз уж ты хочешь устроить Грейси в Пемброук. Друзья Кристины в общем и целом командуют советом директоров. Я просто не думала, что вы дружите. — Барбара посмотрела на меня, прищурившись; сейчас она сильно смахивала на грязную взъерошенную крысу.

— Ну, не то чтобы дружим…

— Не дружите, но ты сидишь с ней за одним столиком?

— Мы вроде как стали общаться в последнее время.

— М-м-м. — Барбара скрестила руки на груди и посмотрела мне в глаза. — Знаешь, я кое-что хотела тебе сказать. — Наклонившись поближе, она зашептала: — На твоем месте я бы повнимательнее приглядывала за своим красавчиком Питером. Сделай одолжение, проверь-ка разок, как он проводит время с Ингрид Харрис на детской площадке на Семьдесят шестой улице.

— Ингрид просто забавная. — Я покачала головой, отвергая ее намеки. — Наверняка она его развлекает куда больше, чем остальные мамаши.

— Зря ты так уверена. Тренеры, вожатые, швейцары — думаешь, ей нянь не подойдет?

— Хорошо, я разберусь с этим. — Я старалась сохранять легкомысленный тон, но ее слова потрясли меня. Ингрид и Питер? Не может быть! Он никогда бы так со мной не поступил. Никогда. Передо мной поплыли кошмарные картины: то, как отчаянно она флиртовала с ним, когда я их познакомила, и глуповато-завороженный взгляд на его лице. Станет он спать с одной из тех мамаш, которых вечно высмеивает! Неужели все мужчины настолько безнадежно похотливы? Нет. Он ни за что этого не сделает. Хотя после спора о шортах он от меня отдалился. Может, он от меня устал. О боже.

Тут вернулся Панч и на этот раз велел нам выстроиться в линию плечом к плечу. Все женщины синхронно, как в кордебалете, выставили одну ногу вперед и отвели одно плечо назад. Четыре женщины — мамаши, обремененные дипломами и семействами, — позировали, словно профессиональные модели на подиуме. Конечно, подумала я, их все время снимают, они знают все правила, они и так почти профессионалки.

— Ну же, девочки, поэнергичнее. Сделайте вид, как будто вы меня хотите! — крикнул Панч.

— Панч, ты такой шутник! — завопила в ответ Кристина. — Но мы все равно тебя любим!

Ну, хорошо. Ладно. Питеру двадцать девять, он может спать с кем хочет, так? Нет, не так. Не на работе. Но считается ли секс с матерями одноклассников моих детей сексом «на работе», если они, скажем, встречались после работы? И все же, вне зависимости от того, где они встречались, эта мысль убивала меня.

Свет мигнул под потолком; в студию влетел, хлопнув дверью, Джон Генри Уэнтворт, принц Палм-Бич и редактор журнала «Мэдисон-авеню». Он зачесывал свои светлые волосы назад, смело открывая залысины, носил розовую крахмальную рубашку и пурпурный с узором аскотский галстук; у него были большие темные глаза и круглые щеки, покрасневшие и огрубевшие от многолетних плаваний на яхте. Явно недовольный снимком, он схватил Панча за локоть и отвел поговорить в сторонку.

Дамы захихикали и замахали Джону Генри руками. Меня интересовало только одно: как разузнать все про Питера и Ингрид, не расспрашивая никого из мамаш.

Мужчины вернулись обратно к группе. Джон Генри решительно сказал:

— Так, нам стоит, э-э, поменять порядок.

Потом он вышел на съемочную площадку, схватил меня за плечи, чуть не оторвав от пола, и переставил со второго места слева на крайне правое. У меня из прически выпал украшенный жемчугом гребень, на секунду отвлекая меня от зацикленности, на собственном няне. Новый порядок: Лили, потом Фенола, потом Кристина, потом Аллегра, потом я. И кого он думал обмануть?

Я прошептала ему на ухо:

— Знаешь, приятель, я продюсер на телевидении и все время имею дело со съемками. Думаешь, я не знаю, что значит, когда кого-то ставят справа с краю?

Это сбило его с толку. Я была в бешенстве, отчасти потому, что он поставил меня справа, чтобы потом вырезать, но больше всего потому, что он явно счел меня тупой светской дамой, которая не поймет, чего он добивается.

— Ну, я просто подумал, поскольку вы… э-э… — пробормотал Уэнтворт.