Холли Петерсон - Нянь, или мужчину вызывали?

• Название: Нянь, или мужчину вызывали?
• Автор: Холли Петерсон
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-041525-0, 978-5-403-02681-9

Бизнес. Карьера. Светская жизнь.

Заниматься воспитанием троих отпрысков некогда ни телеведущей Джейми Уитфилд, ни тем более, ее вечно занятому мужу. А психологи твердят, что детям необходимо мужское внимание…

Многоопытные подружки с Парк-авеню дают совет — нанять няней… мужчину!

И тогда в доме появляется начинающий литератор Питер Бэйли. Он молод и обаятелен, добр и остроумен. Его обожают дети. Им восхищаются все знакомые. Его нельзя не полюбить… и вот это — хуже всего! Потому что несчастная Джейми с каждым днем все больше подпадает под власть очарования «своего прекрасного няня». Уволить его? Уехать в путешествие? Уйти в работу? Или, наоборот, объясниться ему в любви? Надо что-то решать!

---

— Филип, ты же знаешь, что проблема не в деньгах. Я сто раз нанимала и увольняла людей, не спрашивая тебя.

— Хорошо, тогда в чем, по-твоему, проблема, Джейми? Или ты хочешь сказать, что главная проблема во всем этом я?

— Знаешь… — начала я, покачав головой. — Впрочем, неважно. Слушай, он здесь на пробу, на пару недель.

— Нет, правда. Я хочу знать, в чем моя проблема: или, лучше сказать, к чему ты ведешь? В чем, по-твоему, со мной проблемы? Мне очень интересно. Если уж у меня проблемы, я хочу знать, в чем они состоят.

— Просто тебе не нравится, что в твое отсутствие в доме бывает посторонний мужчина.

— По-твоему, я ревную?

— О господи, нет, — рассмеялась я. — Причем тут ревность? — Я вовсе не была уверена, что последнюю фразу произнесла искренне, — Просто тебя нет, с твоими детьми играет парень, а ты предпочел бы, чтобы это была женщина. Женщина у тебя не вызывает такого чувства вины. Она тебя не замещает.

Он подбоченился.

— Вот именно, мне не нравится, что какой-то там чертов тренер сомнительного вида (ты уверена, что этот бездельник не курит травку?) учит моих детей играть в футбол в Центральном парке, пока я гну спину на его зарплату. В этом ты права, Джейми. — Он наклонился ко мне, тыча мне в лицо указательным пальцем, — Я не хочу в этом доме наемного папочки. Он нам не нужен, и его здесь не будет. Это глупая идея.

Я отодвинула палец Филипа.

— Я знаю, что это не идеальный вариант. Но такова уж наша жизнь: ты всю неделю работаешь, как проклятый, поэтому не можешь забирать детей из школы или обедать с ними. Я тоже много работаю. И вообще, почему мы разговариваем о тебе? Нам стоит поговорить о нашем мальчике, о бедном, запутавшемся Дилане, которому нужно больше внимания, чем он получает, — честно говоря, от нас обоих.

— Так перестань столько работать и запиши Дилана еще в какую-нибудь спортивную секцию — тогда все будет в порядке. И как насчет твоего времени? Ты не можешь жить в таком ритме с тремя детьми; с двумя еще куда ни шло, но три — это уже слишком. Даже работа на неполную неделю слишком тебя загружает. Я тебе все время говорю: перейди на пять лет в консультанты, а потом вернешься, — Он раздраженно выдохнул. — Мы не можем вечно нанимать людей, чтобы они были родителями для наших детей.

— Филип, я не из тех женщин, кто может взять и бросить работу, и я буду лучшей матерью, если буду ходить на работу, чем, если все время сидеть дома. Ты это знаешь.

— Не верю я в эту популярную байку насчет того, что работа делает женщину лучшей матерью. Детям нужно уделять больше времени; в нашем доме всему нужно уделять больше времени. — Он подошел к окнам. — Вот, например, жалюзи в кабинете застревают на полпути. Сколько уже это продолжается? Ты знаешь, что я предпочитаю видеть солнце по утрам. Сколько времени я прошу установить на жалюзи в моем кабинете подъемные шнуры…

— Давай не отвлекаться от детей вообще и Дилана в частности. Я бываю с ними дома два дня в неделю, а когда получается, отпрашиваюсь после обеда. Моя работа не мешает мне выполнять материнские обязанности. — Я сделала паузу, соображая, как лучше объяснить ему, что я нанимала человека заменять его, а не меня. — Дилану нужно, чтобы его самооценку поддерживал мужчина. Мы с Иветтой на это не способны. Тут дело не в тебе и не во мне. Тут дело в том, чтобы Дилан чувствовал себя уверенным.

— Слушай, Джейми, дело обстоит просто. Мне не нравится идея, чтобы у нас дома вместе с Иветтой и Каролиной работал тренер. На спортплощадке — пожалуйста. Но не дома. Это странно выглядит. Пока основные счета здесь оплачиваю я, тренеру я платить не буду.

— Эй, полегче. Я плачу за аренду машины, за гараж, за одежду, за мелкие хозяйственные расходы…

— Знаешь что? Мне наплевать, за что ты там платишь. Тренеру в нашем доме не будет платить никто.

И он опять отключился. На мгновение мой муж был со мной, а потом вернулся в мир юриспруденции. Он не сомневался, что решил проблему с тренером. Одна загвоздка: для меня проблема с тренером никуда не делась, а всего лишь стала серьезнее. С каждым днем я начинала все больше думать о том, как Питер воспринимает меня, как реагирует на мои шутки, и даже о том, как я при нем одеваюсь.

Тем временем Филип вернулся к своим делам. Он застучал по клавишам мобильника с яростным возбуждением пианиста и даже не поднял голову, когда я тихо вышла из комнаты.

Глава 9 Всеобщее обозрение

Моя подруга Кэтрин принадлежит к числу людей, которые могут набросить шарф на деревянный ящик, и это будет похоже на парижский богемный приют какой-нибудь графини.

Мы с ней только что посмотрели серию огромных картин в ее студии на Лейт-стрит в Трайбеке — все они были разных оттенков синего — и вернулись в ее квартиру, расположенную там же, но по другую сторону коридора. Стол на козлах в дальнем конце открытой кухни представлял собой натюрморт с сыром и ветчиной из итальянской бакалеи за углом. Смотрелась еда идеально: хлеб, мясо и сыр на старой хлебной доске, чай со льдом в зеленом глазированном кувшине, шикарные льняные салфетки с мережкой. Повсюду стояли старые стулья и кушетки, а еще странного вида лампы и столики, которые Кэтрин и ее муж Майлз долгие годы собирали на блошиных рынках и антикварных распродажах. На полу у входа лежали три маленьких скутера. Под ногами у нас был темный лакированный деревянный пол, а в окнах от пола до потолка виднелись Баттери-Парк и река Гудзон.

— Экзистенциальные штучки в духе Вуди Аллена про то, что мы всегда одни, я понимаю. Но как это выражают синие пятна? Почему синие? Это небо так пробивается наружу и обозначает надежду, или это депрессия, как в голубом периоде Пикассо? — спросила я у Кэтрин. Картины у нее были яркие и импрессионистичные, но я не представляла себе, о чем они.

Кэтрин просто пожала плечами и потрепала меня по голове, направляясь к холодильнику. Ей было без разницы, что я никогда толком не понимала ее искусства. Достаточно, что его понимал Майлз, который по совместительству был ее агентом, и модные горожане, платившие кучу денег за то, чтобы украшать ее работами стены своих стильных квартир.

— Меня достали самовлюбленные автопортреты, — объяснила она, — а потом и бесконечное «порно встречается с невинностью». Так что я закончила с портретами и вернулась к абстракциям. Это мой поздний период де Кунинга, хоть он и рановато наступил.

Она посмеивалась над собой и над окружавшим ее странноватым миром искусства, но я все равно ничего не понимала.

— Ты разве не видишь? — сказала она с легким упреком. — Это целая сущность, выплеснутая на холст. Каждая отметина должна быть переходной. Художник составляет визуальный каталог шагов, которые человек делает в своем одиноком путешествии по жизни.

— В каком смысле «переходной»?

Она рассмеялась.

— Не бери в голову. Так в каталоге написано!

Майлз налил себе чаю и откусил огромный кусок хлеба со старым пармезаном сверху.

— В синем цвете она ищет понимания нашего единства с собой и с нашей вселенной. И в этом поиске единства мы идем вместе — отсюда и переходность. — Он бросил в меня кусочком хлеба. — Это просто профессиональный жаргон. Его невозможно избежать.

Мы приехали сюда специально, чтобы Кэтрин могла показать мне новый «формат» своего искусства. Мы вечно подсмеивались над тем, что подход к жизни у нас прямо противоположный; она личность творческая, свободная и растрепанная, а я человек суховатый и деловитый. Она обычно твердила мне, что не стоит так сосредотачиваться на продюсерской деятельности, надо уделять внимание созерцанию космической музыки сфер. Майлз отломил кусок сыра и протянул его мне.

— Кстати, Джейми, рад видеть тебя за пределами Пятьдесят седьмой улицы. У тебя кровь из носа от шока не пошла?

— Да перестань, Майлз! — Кэтрин шлепнула его по руке.

— Да я знаю, что она наш человек. — Он схватил, кусочек острой ветчины. — Ну, или вроде того.

Он только что пришел домой, чтобы перекусить с нами, снял потрепанную замшевую куртку и бросил ее на обтянутую коричневым плисом тахту. Майлз, конечно, временами действовал мне на нервы, но как мужчина он был очень далее ничего: большой мускулистый парень с короткими темными волосами и белозубой ухмылкой. Он всегда носил черную футболку и закатывал ее рукава ровно настолько, чтобы дамы могли любоваться его бицепсами. Кэтрин приходилось каждый месяц соглашаться на секс втроем с незамужней соседкой сверху, чтобы не давать ему гулять (Филип купил бы мне «ламборджини», если бы я на такое согласилась).

Мы с Кэтрин устроились рядом с Майлзом в той части студии, которая была отведена для сидения, — две кушетки от Нины Кэмпбелл с разномастными индийскими подушками в мелких узорах.

— Как поживает Филип? — с усмешкой поинтересовался Майлз, приобняв Кэтрин за плечи. Майлз не выносил Филипа, поэтому, мы никогда никуда не ходили вчетвером. Единственный раз, когда мы попытались это сделать, Филип облагодетельствовал Майлза парочкой непрошеных советов.