Свен Хассель - Легион обреченных

• Название: Легион обреченных
• Автор: Свен Хассель
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-3098-5

Ужасная изнанка Второй мировой войны и трагические судьбы воевавших на ней солдат многократно описывались в мировой и отечественной литературе. Но не так много произведений описывало тяжкий путь бойцов, сражавшихся в штрафных подразделениях. Были такие части и в германской армии. И, как обычно, им доставалась самая грязная и трудная работа — наступать первыми, а отступать последними. Лишь немногим удалось выжить в аду Восточного фронта…

Этот роман — первый из серии книг датского писателя С. Хасселя, воевавшего в рядах штрафного танкового полка германского вермахта. Автобиографический по форме, он обличает преступность этой войны и тех, кто ее развязал.

---

Я заказал цыпленка в остром соусе с рисом и ткнул пальцем в какой-то номер на карте вин. Был я все еще невменяемым, потрясенным, однако сохранял достаточно присутствия духа, чтобы в течение ближайшей четверти часа ограничивать свои высказывания словом «дорогая». Оно служило откровенным признанием, что я не совсем в своем уме, такое признание могло ей только понравиться и быть принятым.

Мы уезжали в Хохфильцен. Через час.

— Это место мне очень нравится, и когда ты сообщил телеграммой, что получил отпуск и хочешь приехать, что в твоем распоряжении пять дней, я подумала, что мы поедем туда. Ты тоже без ума от гор, правда?

— Дорогая.

— Ты совершенно невозможен. Должно быть, выпил много вина. Нужно привести тебя снова в нормальное состояние. Не хочу ехать со слабоумным. Правда, и сама плохо соображаю. Во что я впуталась?

Я осушил свой бокал, потом наполнил оба. Еда на моей тарелке оставалась нетронутой, но Урсула уминала цыпленка и соус, рис и хлеб, тараторила и выказывала громадную, утешающую активность. Я был слегка разочарован тем, что она не сказала, что мне нужно поесть. Раньше она всегда говорила, что я слишком тощий, и есть мне нужно, как следует. Теперь нет. В ней что-то изменилось, и я не был уверен, что Урсула не нервничает так же, как я, что мы не сидим, ощупью ища взаимопонимания.

— Ты впуталась в медовый месяц, — ответил я задумчиво. — Наш медовый месяц.

Она засмеялась; посидела, морща лоб и глядя прямо перед собой, потом внезапно схватила мою руку и прижала к своей щеке. Мы сидели так, глядя вдаль, за пределы ресторана.

— Насчет этого не знаю, — сказала Урсула. — Насчет этого не знаю. Но поскольку у тебя всего пять дней, поскольку, возможно, ты никогда… твое желание исполнится. Рад?

Это явилось для меня полной неожиданностью, миражом, на который я уставился с громадной надеждой. Но она не давала этой надежды; она лишь потворствовала мне, потому что хотела быть со мной доброй.

— Я хочу исполнения не своего желания, — ответил я, — а твоего… и твое желание непременно будет исполнено. Пойдем к поезду?

Когда мы вышли на платформу, Урсула снова взяла меня за руку, остановилась и повернулась ко мне.

— Вернись и купи бутылку коньяка.

Штабной гауптман, увидев в купе нас — элегантную женщину, коньяк и жалкого рядового из штрафного полка, — круто повернулся. Вскоре явилась полиция вермахта. В наступившей внезапно тишине я предъявил документы и показал дополнительный билет в вагон второго класса. Урсула отвечала на взгляды полицейских сдержанным, безмолвным негодованием. Хорошо, что она не говорила ни слова. Гауптман сошел в Линце. Поездка у него была не из приятных, так как Урсула все время не сводила с него глаз. Штатская пара сошла в Зетцтале, и мы остались в купе вдвоем. К моему удивлению, Урсула наградила меня крепким поцелуем, после которого трепетно задышала.

— Ты получишь все, чего хочешь, — сказала она с легкой одышкой, глядя в окно. — Они не во всем над тобой властны. — И повернулась ко мне, гнев еще не исчез из ее глаз. — Получишь сейчас при желании.

Замечательно было найти в себе силы рассмеяться подобающим образом.

— Не обращай внимания на их слова. Мы в армии не обращаем. Эти типы мелочны и жалки. Иногда поскользнешься на одном из них, вытрешь обувь начисто и идешь дальше. Вытри свою, моя девочка, и продолжай путь.

Я откупорил бутылку.

— Выпьем за чистую обувь?

За окном тянулись горы вместе с дождем, телеграфными столбами и сумерками. В конце концов наступила темнота — и заполнила купе, составляя нам компанию. Когда мы проснулись, было уже три часа, а нам нужно было сойти в Хохфильцене в четверть первого.

Разбудило нас объявление по громкоговорителю на платформе:

— Инсбрук. Инсбрук. Инсбрук.

Мы вышли, пошатываясь, пьяные от сна, и пока Урсула ходила в туалет, я обзванивал отели.

— Нашел свободный номер? — спросила она, когда мы встретились под часами.

— В отеле «Егерхоф», — ответил я.

— Трудно было найти? Я уже замерзла.

Я обзвонил двадцать три отеля, но сказал, что было просто, что дежурные не могли отказать моему мелодичному баритону. Громадный зал ожидания был полутемным, безлюдным. В отдалении кто-то проезжал на старом автомобиле, поблизости человек с метлой методично мел опилки по плитам терракотового цвета.

— Придется нам проводить медовый месяц в Инсбруке, — сказала Урсула. — Жалеешь?

— Нет. Здесь тоже горы. Давай понесу чемодан.

Площадь перед вокзалом была тоже безлюдной. Шел дождь, было холодно. Что дальше? Где отель «Егерхоф»?

— Подожди чуть-чуть, — сказал я и пошел снова в здание вокзала спросить у кого-нибудь дорогу или вызвать такси по телефону. В зале не было видно ни души, но возле газетного киоска стояла телефонная кабина. Я стал открывать дверь.

— Минутку!

Я выпустил дверную ручку и обернулся. Дверь медленно закрылась с легким скрипом.

— Следуй за мной.

В отделении полиции вермахта было очень светло. Я начал потеть. Свет был слишком ярким. От яркого света меня даже теперь может прошибить пот.

Дежурный унтер вопросительно взглянул на двух моих конвоиров, затем изучающе — на меня.

— В чем дело? — спросил он их.

Оба вытянулись в струнку.

— Мы встретили этого человека в зале.

Унтер снова обратил на меня взгляд.

— Что делал там в это время ночи?

Я вытянулся.

— Хотел вызвать по телефону такси. Мы с женой приехали ночным экспрессом из Вены провести здесь мой отпуск. Вот мои документы.

Он просмотрел их.

— Отпуск осужденному солдату. Странное дело.

Мы смотрели друг на друга. Какая-то муха непрерывно жужжала, летая зигзагами по комнате.

— Где твоя жена?

— Стоит снаружи у главного входа.

Унтер указал подбородком на одного из двоих.

— Приведи ее.

Я прислушался к шагам полицейского снаружи, покосился на муху. Сидевший в кресле унтер изменил позу. Открылась боковая дверь, из нее высунулась голова с заспанным лицом.

— Который час?

— Полчетвертого.

Голова скрылась.

— Покажи мне пока что свой билет.

Это меня испугало. Сказать, что я его выбросил? Тогда он спросит, не было ли у меня обратного билета до Вены. Кроме того, захочет взглянуть на билет Урсулы. Выхода не было.

— Билет только до Хохфильцена. Как ты это объяснишь?

— Мы заснули и проснулись уже здесь, в Инсбруке.

— Значит, проезд от Хохфильцена сюда не оплатили?

— Нет. Не было времени. Мы едва успели сойти с поезда. Но, естественно, я охотно доплачу разницу.

Унтер не ответил. Телефон его зазвонил. Он снял трубку.

— Вокзальное отделение полиции… кого? Минутку. — Провел пальцем по списку, приколотому к стене рядом с ним. — Нет у нас такого… Видимо, ошибка… Да, обычная неразбериха. У них вечно какая-то путаница… Охотно еще раз проверю, но это ничего не даст…

Вошла Урсула. Испуганно посмотрела на меня. Мы ждали. Муха жужжала. Штрафной полк. Штрафной полк. Осужденный. Приговоренный. Унтер засмеялся и положил трубку.

Увидев нас, он потребовал документы Урсулы, и тут нам пришлось сознаться, что в браке мы не состоим.

— Пока что, — сказала Урсула, — до завтрашнего дня. — И внезапно собралась с духом. — Послушайте, отпустите нас. Произошла досадная ошибка: если бы мы не проспали, то сошли бы на своей станции, и ничего этого не было бы. Вы сами понимаете, как трудно солдату в… э… ну, штрафном полку получить отпуск. Мой муж получил. Ничего дурного он не сделал; проспали мы по моей вине. Понимаете, мы очень долго не виделись, и я хотела счастливой встречи. Хотела все устроить ему как можно лучше. Потом у нас было, что выпить, — она показала ему едва початую бутылку коньяка, — это я заставила его купить, и… и…

— Ну-ну?

Урсула была великолепна. Жарко покраснела, глаза заискрились, заблестели, она проникла в самое сердце мужчины бессовестным женским способом.

— Понимаете, мы были одни в купе. И я так долго его не видела. Он не сделал ничего дурного; он вел себя, как хороший солдат.

Последняя реплика была гениальной. Унтер вернул наши документы.

— Можете идти. — Потом обратился ко мне. — И впредь веди себя, как хороший солдат.

Когда дверь за нами закрылась, полицейские громко заржали.

— Пошли отсюда, — прошептала Урсула и потащила меня чуть ли не бегом. — Я боюсь.

Когда мы снова вышли на залитую дождем безлюдную площадь, я увидел, что лицо ее побледнело, и лоб под черными волосами покрылся мелкими капельками пота.

— Держи меня, — простонала она. — Кажется, я упаду в обморок.

С бутылкой в одной руке, с чемоданом в другой, я обнял Урсулу. Чемодан пришлось быстро поставить и, поддерживая, бережно усадить ее на ступеньку.

— Опусти голову между колен, — сказал я. — И сиди совершенно неподвижно. Сейчас пройдет.