Всеволод Крестовский - В дальних водах и странах. т. 1

• Название: В дальних водах и странах. т. 1
• Автор: Всеволод Крестовский
• Жанр: Прочая документальная литература

Всеволод Владимирович Крестовский — известный русский писатель XIX века, автор романа «Петербургские трущобы» — книги о «сытых и голодных», «авантюрного романа» в шести частях, где он впервые, задолго до М.Горького, изображает героев столичного «дна». Писатель оставил богатое наследие: романы, повести, отдельные рассказы, многочисленные переводы, дневники и путевые заметки, изобилующие многими контрастами как в стиле, так и привязанностях. Был также широко известен как талантливый военный журналист.

Предлагаемые читателю путевые заметки В.В.Крестовского «В дальних водах и странах» — подробный отчет (несмотря на некоторые сокращения, не повлекшие полноты восприятия) участника экспедиции адмирала С.С.Лесовского и его штаба из Одессы в далекие Японию и Китай через Босфор, Средиземное море, Суэцкий канал и Индийский океан. В произведении раскрылся недюжинный талант писателя как наблюдательного путешественника, обладающего образным языком, талантливого бытописателя.

В сокращении

---

В девять часов утра, пройдя узкостью между берегом Гонконга и маленьким островком Зеленым (назван так потому, что весь покрыт травой), на котором в полугорье выстроен невысокий маяк, входим на Гонконгский рейд. Здесь приближается вышедший нам навстречу паровой катер под русским консульским флагом и, описав дугу, идет бок-о-бок с нами. Вот открывается город, расположенный амфитеатром по склону пика Виктории до половины его высоты; а внизу ряд каменных зданий, по большей части коммерческого характера, унизал собою весь берег слегка вогнутою широкою дугой. С этой стороны пик Виктории представляется в виде тупого, неправильного конуса с закругленною вершиной. На первый взгляд город не показался мне особенно красивым, быть может потому, что очень уж нам его нахвалили именно со стороны картинности и тем заставили ожидать чего-то необычайного. В общем, это несколько горизонтальных линий, образуемых большими трехэтажными каменными домами с широкими окнами и аркадами по всем этажам; линии эти местами пересекаются зеленью деревьев, а задние планы тонут в садах, из которых там и сям выглядывают крыши и верхние этажи отдельно разбросанных домов более уютного характера. На первый взгляд кажется, что город стоит точно в котле: с тылу закрыт он Гонконгским кряжем и пиком Виктории, а с фронта, по ту сторону рейда, и с боков — Каулунским берегом китайского материка и другими островами. Говорят, что вследствие такого положения он мало проветривается и страдает от ужасной жары, какою пышут раскаленные скалы.

Чуть только бросили якорь, пароход, по обыкновению, был окружен массой разнообразных лодок, среди которых преобладали китайские сампанги. В подобных сампангах живет на рейде целое население. Первым пристал паровой катер, из которого поднялся к нам на палубу русский коммерческий консул господин Реймерс (германский подданный) и тотчас же представился С. С. Лесовскому. Он должен передать адмиралу некоторые сведения, и в беседе с ним решается теперь важный для нас вопрос: останемся ли пока в Гонконге или пойдем далее? Десять минут спустя было уже известно, что здесь не останемся. Адмирал с супругой съехал на берег в консульском катере, который вскоре возвратился опять к нашему борту, чтобы забрать свиту адмирала и вещи.

Плывем к прекрасной набережной Беддар, облицованной бетонною стенкой и гранитными плитами. У пристани толпится много сампангов, но суеты между ними нет ни малейшей и порядок поддерживается самими лодочниками, так что присутствие здесь одного полицейского, рослого и красивого индуса в красной чалме и белом кителе с нашитыми на воротнике медными нумерами, оказывается, по-видимому, более для парада, чем по необходимости. Пристань весьма удобна и находится как раз против дома нашего консула. Рядом с ним идут вдоль набережной такие же трехэтажные с аркадными верандами дома других консулов и пароходных компаний; над каждым из них развевается на флагштоке свой национальный или компанейский флаг. Набережная полна оживленного, чисто портового движения.

Только что мы высадились, к нам подошло несколько носильщиков китайцев с плетеными бамбуковыми паланкинами. Каждый паланкин устроен только на одного пассажира и поднимается двумя кули, носящими его на длинных шестах, по-видимому, без труда, очень легкой, согласной и довольно быстрой походкой, которая замедляется несколько лишь при подъеме в гору. Экипаж этот, испытанный мною здесь впервые в жизни, оказался очень удобным. Прежде всего он очень легок, представляя собой кресло, утвержденное на маленькой платформочке, служащей ему дном или полом, и защищается от солнца зеленым клеенчатым навесом, полы которого, смотря по надобности, вы можете спустить и с боков, и спереди, и сзади. Тут вы со всех сторон прикрыты от солнечных лучей, а сквозной ветерок достаточно освежает вас во время движения. Паланкины заменяют в Гонконге извозчиков. (Кстати: я говорю "в Гонконге", а не в "Виктории", потому что город называется Викторией только на официальном языке, а в просторечии все, и даже сами англичане, зовут его Гонконгом). Поэтому на каждом паланкине с обоих боков четко выставлен крупными цифрами его нумер, а паланкинщики более или менее все известны полиции. Их, однако, тут больше тысячи человек, судя по тому, что мне довелось быть несомым в № 555. На набережной, перед отелями, перед клубом и на всех перекрестках вы всегда найдете группу нескольких поставленных в ряд паланкинов. Это для них уже определенные места, все равно как у нас извозчичьи биржи. Внутри каждого паланкина прибита такса, где обозначены цены за конец и по часам, вообще недорогие.

Мимо четырехугольной башни с городскими часами поднялись мы в гору по отлично шоссированной улице; тротуары по обеим сторонам ее обсажены высокими ветвистыми деревьями, которые сплошь покрывают шоссе своей приятной тенью. Дома, обрамляющие с обеих сторон эту улицу, все выстроены весьма фундаментально в три и четыре этажа и кажутся очень массивными благодаря своим каменным террасам, верандам и галереям на толстых каменных аркадах и гранитным фундаментам, из коих те, что стоят на склонах горы, высятся на несколько аршин вверх и имеют вид крепостных стен, покрытых ползучими растениями и папоротниками, вырастающими из расщелин и швов их камней. Каждый дом имеет свой сад или цветник с несколькими тенистыми деревьями, разведенный на террасе, которая служит продолжением того же гранитного фундамента, так что в Гонконге вы почти везде видите сады, как бы нависшие одни над другими, и из зелени этих садов выглядывают где угол какого-нибудь дома, где балкон или крытая галерея, где вышка или башенка, и все эти архитектурные выдумки очень красивы каждый в отдельности. Поэтому, должен сознаться, насколько не понравился мне вид города с рейда, настолько же самый город внутри своих улиц сделал на меня приятное по своей оригинальной красоте впечатление. На всех улицах вы встречаете великолепное, всегда начисто подметенное и вспрыснутое шоссе и широкие мощеные тротуары; везде проложены подземные сточные трубы, везде цистерны и краны водопровода и газовое освещение, словом, здесь соединены все условия для самой взыскательной в отношении общественного комфорта городской европейской жизни. И надо сознаться, что так жить и так устраиваться умеют одни только англичане; это их преимущество, это дело их национального гения, что в особенности бросается вам в глаза после французского Сайгона: там тоже и газ, и шоссе, и водопроводы, но в устройстве самих жилищ уже далеко нет такой основательности и такого всеобъемлющего комфорта как здесь. В Сайгоне, например, нет даже вполне порядочной гостиницы, тогда как здесь отель "Универсаль" на Виндхамстрит, в котором мы остановились, это в своем роде дворец: широкие прохладные сени, широкие вылощенные и покрытые коврами лестницы, обширная прохладная столовая, кабинет для чтения, гостиная, веранда для послеобеденного отдыха; видно, что на устройство всего этого средств не жалелось, а главное, видно уменье устроиться. Помещения для постояльцев тоже отличаются простором: стены в восемь аршин высоты, широкие и высокие окна, дающие много света и воздуха, а стоит лишь надавить в раме пружину, и вы благодаря жалюзи моментально очутитесь в приятном полумраке. Вдоль каждого этажа устроены снаружи широкие крытые галереи и особые балконы-веранды, где вдосталь можно валяться в длинных плетеных креслах, наслаждаясь видом кудрявых соседних садов с выглядывающими из них зданиями и любоваться ребрами гор или рейдом с его сампангами, драконовидными джонками, пароходами и пестреющими на мачтах многочисленных судов флагами чуть не всех приморских стран и народов. Благодаря этим галереям и балконам, солнце никогда не заглядывает в самые комнаты, так что в них нет надобности даже и в панке. Об обстановке нечего и говорить: она полна чисто английского, самого требовательного комфорта и блещет не только чистотой и лоском, но даже роскошью. Везде громадные ковры, чугунные камины, накаминные бронзовые вещи и фарфоровые вазы — произведения китайских и японских фабрик. Что же мудреного, если после сайгонской пародии на гостиницу, какие вы встретите разве в некоторых из наших захолустных городов, отель "Универсаль" в Гонконге показался нам просто дворцом и не оставил желать ничего лучшего! А это еще, говорят, не лучшая гостиница в городе и относительно цен даже довольно дешевая. Двое суток, проведенных в ней, обошлись каждому из нас со столом и разными "консомациями" средним счетом по десяти долларов. Двадцать пять франков в сутки за весь этот комфорт и обильный стол, как хотите, недорого.

Чтоб убить как как-нибудь время пока не спадет дневная жара, мы слегка закусили, напились чаю, который приготовили себе сами, ибо английскому приготовлению больше не доверяем, и предались полному кейфу, то есть лежанью в широких, длинных эластических креслах на прохладной веранде. Жгучие лучи солнца касались только ее каменной баллюстрады, которою я воспользовался в это время, чтобы высушить свои сигары, купленные в Сингапуре и отсыревшие за несколько суток плавания до такой степени, что ни одной из них невозможно было раскурить. Солнце сделало свое дело, и менее чем через час мы уже наслаждались прекрасными, вполне сухими гаванскими сигарами. Но увы! Наслаждение это будет продолжаться лишь до выхода в море, до новой ночи, проведенной в душной каюте, в воздухе перепрелом от всепроникающей теплой сырости.