Андрей Муравьев - Так хочет бог!

• Название: Так хочет бог!
• Автор: Андрей Муравьев
• Жанр: Альтернативная история

---

Выступили в середине сентября. Шли без обоза, только с заводными и вьючными лошадьми. Дни уже не изматывали зноем, так что скорость получалась приличная. Остановок в городах и селах не делали. При приближении любого населенного пункта вперед уносились всадники шейха, договаривавшиеся на проход и успокаивавшие население. Возвращались они чаще всего с подарками местных старейшин. Крестьяне спешили откупиться от пришлых.

Отсутствие сражений немного настораживало христиан. Привыкнув к тому, что по чужой земле им приходится идти с мечом в руках, паломники ждали засады у каждой переправы или густого кустарника. Новоявленные рыцари Захар и Костя не спешили расхолаживать своих бойцов.

На их счастье, первую стычку они провели лишь через неделю пути. У водопоя разъезд исмаилитов схлестнулся с нукерами местного эмира, сопровождавших сборщика налогов. При виде всадников с крестами на груди два десятка стражей бросились врассыпную. Арабы не стали преследовать беглецов.

Когда к водопою подтянулись остальные воины, часть кнехтов разбрелась по окрестным кустарникам справить свои походные нужды. Один из них и обнаружил под корнями дерева толстого усача в богатом халате. На поясе толстуна висели кожаные мешочки с серебром, дань эмиру от небольшого городка и пары сел.

К счастливчику, отыскавшему бренчащего серебром толстяка, сбежались соседи. Подъехали и Костя с Захаром.

– Что с этим найденышем делать будем? – Костя не хотел портить отношения с хозяевами местных земель.

– Нам воевать нельзя… Отпустим, наверное, – Захар подозвал к себе сияющего кнехта, в руках которого покачивался увесистый пояс с трофеями.

Лицо бойца потукнело, но субординации он не нарушил. Молча подошел и протянул вождям дорогую добычу.

– Иди и скажи… – неуверенно начал излагать свое пожелание Костя.

Тюркский давался ему с трудом.

Докончить фразу помешал подъехавший ибн-Саббах. Невозмутимо оттерев конем пленника от рыцарей, он сурово проревел над ухом несчастного:

– Иди и скажи своему хозяину, что сюда идет непобедимый эмир Боэмунд с пятьюстами тысячами всадников и принявшими его руку вассалами, чьим войскам нет числа! Ему нужна будет еда для воинов и припасы для лошадей. И подарки, чтобы его смелые нукеры не разоряли земли в поисках пропитания. Иди! Пускай твой хозяин будет проворней глупых правителей Анатолии, Каппадокии и Антиохии!

Шейх грозно смотрел на съежившегося толстяка. Тот жалостливо вздохнул, бросил прощальный взгляд на собственный пояс и потрусил вослед убежавшим охранникам.

Кнехты и нукеры шейха встретили речь исмаилита с восторгом.

Ибн-Саббах отделил от пояса один из мешочков с серебром, бросил его тому кнехту, что нашел толстяка. Еще два полетели в сторону арабов, подхваченные десятниками. Из четырех оставшихся два ушли радостным кнехтам, один на пояс самому шейху и один кошель в руки Захара.

– Никогда не отдавайте добычу, – тихо прошептал аль-Джабаль. – Ваши люди решат, что вы слабы… Но хуже всего, если так решат ваши враги.

Он привстал в стременах, вглядываясь в далекое облачко пыли, поднятое улепетывающими охранниками.

– Здесь на каждом холме, у каждого городка сидит чванливый брюзга, правящий десятком ремесленников и полусотней декхан. Пока они слишком испуганы слухами, чтобы выбраться за пределы стен и попытаться собраться вместе, забыть старые обиды для защиты края. Не будем их разочаровывать.

Два дня отряд не расставался с оружием даже во сне. Лошади стояли под седлами, разъезды обшаривали каждый куст.

Ответа не последовало.

7.

На одном из привалов, когда после сытного обеда усталость слегка отступила, Костя подозвал Ашура.

– Хоссам, скажи, ты действительно богат?

Раб опустил глаза.

– Ну да… Что-то такое я и предполагал, – Малышев почесал шею, уселся на попону. – Вижу, что не спешат твои дети… Может, расскажешь?

Старик присел рядом и виновато развел руки:

– Факри – фахри. Что сказать вам, мой господин? Я немного приукрасил жизнь недостойного, когда попал в плен, да славно будут средь веков ваше имя, достойнейший рыцарь. Немножко приукрасил. Додумал. Зато сторговал свободу своему сыну и дочери, – он покачал головой и усмехнулся. – Не очень честным способом, сознаюсь. Но других у меня не было.

Малышев почесал щеку:

– И кто же ты?

Ашур преданно заглядывал в глаза.

– Чем занимаюсь?

– Ага.

– Всю жизнь свою я составлял гороскопы тем, кто может за это заплатить, господин.

– Звездочет?

– Звездочет, немного алхимик. Еще умею заговаривать зубы, так что если у вас или ваших друзей прихватит челюсть, то…

Костя усмехнулся:

– Звездочет… Ладно, если бы повар оказался. Что мне с тобой делать? Не таскать же всю жизнь? А, может, прирезать, как старую лошадь?

Старик вспрыгнул как испуганный заяц:

– Я буду служить вам и дальше, господин. Не надо злиться, прошу вас. Да, у меня нет золота, чтобы выкупить себя, но зато я могу помогать по кухне, ходить на рынок, следить за хозяйством. Я могу вести записи товаров, переводить с многих наречий, разбираюсь в травах. Жизнь – такая вещь, что никогда не знаешь, где может пригодиться рваная веревка, подобранная на дороге.

– Ты еще и философ.

Ашур схватил с земли медный кувшин с водой и начал торопливо протирать поверхность.

Костя вздохнул:

– Вернемся в Антиохию, отпущу. Рабы мне как-то не очень.

Ашур бросился на землю и принялся целовать носки сапог. Костя отшатнулся. Только теперь он заметил, как нервничает старик. Со лба раба градом лился пот, руки дрожали.

– Будем считать, что ты свой плен отработал… Хотя гора золота смотрелась неплохо.

– Да будет имя моего славного господина вознесено в чертоги славы и овеяно дымом побед! Пускай Аллаха, всемилостевийший и всемогущий, дарует вам долгую жизнь, полную только пахлавы и шербета, светоч доброты!

Сбоку подошел Захар, остановился у старика, распростершегося на земле, и удивленно спросил:

– Что с Хоссамом?

Костя отмахнулся.

– Да так… Свободе радуется. У тебя что-то приключилось?

Пригодько поправил перевязь и неуверенно произнес:

– Иностранка эта… Просила научить ее стрелять из лука. Ну и…

– Что?

– Руку поранила. Вместо своего взяла лук одного из солдат шейха. Натянуть то натянула слегка, но при выстреле тетивой порезалась. Просит стрептоцидов.

Малышев хмыкнул:

– Обойдется. Аптечка для нормальных больных, а не на голову контуженных. Пускай, вот, Хоссам ей руку промоет и перевяжет.

Старик, услышав имя, подхватился и потрусил в сторону скопления смеющихся кнехтов. Захар следом не пошел.

– Что-то еще?

Бывший красноармеец, а нынче опоясанный рыцарь глубоко вздохнул и присел на то место, где только что скрипел признаниями араб.

– Послушай, Костик… Тут такое дело… Как у вас, там, в будущем, сказать девушке, что она тебе нравиться? Чтобы не обидеть и колодой дубовой не показаться?

Малышев удивленно посмотрел на товарища. В последние недели сибиряк много времени проводил у повозок обоза. Теперь причина такого внимания начала обрисовываться.

– Катьке что ли?

Захар заиграл желваками:

– А если и ей?! Что? Нельзя?!

Костя отвел глаза, стараясь жестом или мимикой не обидеть друга. Но тот уже и сам успокоился.

– Я понимаю, что так как у вас, там, манерам не обучен. Чего уж. Понимаю… А Катя – она городская, ей кого бы помудреней надо. Но… – Он стукнул себя в грудь. – Запала сюда. Думаю о ней, и… душа сворачивается. Погляжу – разворачивается.

Костя кашлянул от неловкости. Нашел кого спрашивать.

– Так подойди. Скажи, что… Так и так. Нравитесь вы мне. Не желали бы вы прогулятся до…

Захар вспыхнул:

– Я же серьезно!

– Так и я не шучу! – Огрызнулся Костя. – Что за детский сад? Ты же не сопля с молоком на губах?! Женщины в руках были? Ну, так и подойди к ней. Погулять пригласи. А уж куда гулять – в сад или в кино, которого тут еще тысячу лет не будет, сами решите. Если ты ей приглянулся, то пойдет. Если нет, так и ответит. Тоже, ведь, не маленькая.

Пригодько засопел:

– Я к тебе за помощью… А ты…

– Да не шутки это, Захар. Что в твое время, что в мое, ее то есть, люди оставались теми же. И все ухаживания не менялись.

– Скажешь тоже.

Он шумно выдохнул воздух.

Малышев медленно осмотрел суетящийся лагерь: кнехтов, протирающих лошадей и перебирающих оружие, арабов, столпившихся на краю и галдящих на своем языке. Война стала слишком обыденным для них. Настолько обыденной, что головы уже о чем-то более сложном, чем выживание, начали думать.

– Захар, я тебе как другу говорю: не ищи сложностей. Будь проще.