Сергей Лукьяненко - Eurocon 2008. Убить Чужого

• Название: Eurocon 2008. Убить Чужого
• Автор: Сергей Лукьяненко
• Издательство: Литагент «Эксмо»334eb225-f845-102a-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27497-0

«Еврокон» – традиционная конференция профессионалов и любителей фантастики всей Европы. В 2008 году этот престижный форум впервые пройдет в России. Тринадцать самых популярных русских фантастов приняли предложение участвовать в проекте, посвященном этому уникальному событию. Сначала каждый из них написал рассказ на любимую читателями тему – «Убить Чужого». После чего создал отповедь одному из ксенофобских текстов, со всей толерантностью пытаясь «Спасти Чужого». В результате творческого соревнования авторов появился двухтомник, одну из книг которого мы предлагаем вашему вниманию.

---

– Меня зовут Убол, Всеслав, – негромко произнес он и решительным жестом протянул ему руку. – Буду рад видеть тебя своим гостем.

Народ замер. Вот так, с бухты-барахты, зазывать в гости чужака было в этой деревне отнюдь не в обычае. Максимум, на что мог рассчитывать усталый путник, это дозволение провести ночь в заброшенном покосившимся овине, что стоял сразу за околицей. А что – трактиров у них нет и отродясь не бывало, а в избах и самим тесновато. Ну, может, если кто из путников слишком стар либо, наоборот, ребенок, вынесет какая сердобольная селянка краюху хлеба и кружку молока. И все… Но спорить с Уболом никто не решился. Как-никак самый сильный мужик в деревне.

Так что когда Всеслав протянул руку и слегка сжал в своей, еще сочащейся сукровицей ладони протянутую ему ладонь Убола, этот символический жест состоявшегося контакта людей двух миров был встречен полным молчанием. Крайне неодобрительным молчанием, кстати…

3

– А потом они сказали, что никакого Господа нашего Светозарного нет. И это все обман и это… как его… суетверие. Во! Суетверие, значить. А потому церкву закроють. А заместо нее будет этот… как его… Храм наук и искусства… А батюшку увели в Грыран. Чтобы, значить, судить его там по всей строгости… А за что судить? Батюшка у нас был добрый. И грехи отпускал. И требы служил. И ежели исповедать кого, так он завсегда и в дождь, и в снег…

Всеслав лежал в сене и лишь самым краешком сознания впитывал все, что говорил ему старик, сидящий на доске в передней части телеги. Остальная часть его сознания была занята другим…

Он прожил в этой деревне почти две недели. В семье Убола, занимавшего большую хату у околицы деревни, противоположной той, где Всеслав появился, было шестнадцать человек. Сам Убол. Его жена Играя, все еще статная и крепкая, несмотря на двенадцать рожденных детей, десять из которых выжили. Эти самые десять детей: от старшей, восемнадцатилетней Ирги, пошедшей в мать статью и красотой и сейчас являющейся предметом воздыхания всех деревенских парней, и до младшего Гая, весело пускающего слюни в своей деревянной колыбели. А также его отец, мать, дед, все еще крепкий восьмидесятилетний старик, тянущий нелегкую крестьянскую долю наравне со своим сыном и внуком, и мать Играи. В отличие от своего ровесника деда Убола (Убол был в семье старшим, первенцем, в отличие от Играи, бывшей в своей семье последкой) мать Играи была уже совсем дряхлой, способной только сидеть на завалинке, греясь на ласковом весеннем солнышке и ворчать на внучат, возящихся во дворе.

И несмотря на то, что с деньгами у Убола всегда было неважно, Всеслав знал, что это богатая семья. Богатая дружбой, любовью и возможностями взрослых умножать эти богатства, собственным примером и всем укладом семейной жизни воспитывая в младших любовь и уважение к старшим. И потому имеющих право рассчитывать на подобное отношение детей и внуков уже к себе самим.

В мирах, уже далеко ушедших путем развития технологий, практически нигде не встречаются такие богатые семьи. Там семьи бедны и скудны. Впрочем, чего еще можно ждать от людей, вообще не способных жить в мире и потому отгораживающихся от него толстыми стенами домов, асфальтом дорог, герметичными капсулами самолетов, автомобилей и даже искусственным климатом кондиционеров… Те миры были наполнены испуганными, издерганными и по большей части несчастными людьми. Эти люди пытались спрятаться от своего одиночества в толпе, забивающей грохочущие чрева ночных клубов и дискотек, площадок рок-кон–цертов и светских тусовок, элитных пати и ревущих чаш стадионов. И многим из них казалось, что им это удается, что именно там, в клубах, на тусовках и стадионах, и проходит их настоящая жизнь. А все остальное – постылая работа, убогий быт, склоки с приятелями, родителями или детьми – лишь промежутки между настоящей жизнью. И если бы у них было чуть больше чего-нибудь – денег, возможностей, связей, свободного времени, либо они жили бы не в этом, а в другом городе, стране, на другом континенте, – все непременно было бы иначе. По-настоящему… Они даже не понимали, что у человека уже есть все, чтобы быть счастливым. Как этого не понимают дети, у которых тоже есть все, чтобы быть счастливыми, но они страшно, до слез, огорчаются, что мама не купила им именно вот эту куклу или машинку… Впрочем, чего можно было ожидать от тех, кто до самой гробовой доски так и не сумел вырваться из собственной инфантильности. Ведь можно быть модно одетым, разбирающимся в винах, архитектуре, тенденциях современной музыки или литературы либо просто напивающимся до чертиков по пятницам и официальным праздникам, но… всего лишь ребенком. Ибо женщина, например, даже физиологически завершается только после того, как родит ребенка. А в тех мирах многие женщины так и проживали всю свою долгую жизнь, ни разу не рожав. Ну а психологически человек получает шанс сформироваться не тогда, когда станет богатым или знаменитым. Ведь могут же люди зарабатывать большие деньги и быть знаменитыми, всего лишь используя свой слишком малый для взрослого человека рост или, скажем, возникшую в результате какого-то генетического сбоя третью руку либо вторую голову… То есть то, что большинство других людей считает уродством. Вот так же можно разбогатеть или попасть на первые полосы газет и журналов, используя иное уродство, не видимое глазом. Но стать человеком это никак не помогает. Как видимое отличие, считаемое иными уродством, не может помешать это сделать. Шанс стать обычный человек получает гораздо ближе, чем возможность обрести такой призрачный, но такой манящий и застилающий глаза блескучей мишурой сиюминутный вариант успеха. (В разные времена имеющий разные формы воплощения: гражданство богатого города, дворянство, владение землей, фабрикой или банком, известность…) В семье. Взрастив, взлелеяв ее. Перенеся ради нее и бессонные ночи, и период временной материальной скудости, но… создав, построив ее. Свое лучшее возможное творение! А не убогий суррогат, которым в технологических мирах все время придумывают разные название: гражданский брак, гостевой брак, пробный брак… Ну а семья получает шанс на завершение, только когда в ней появляются дети. Причем не один и даже не два.

Всеслав как-то читал работу одного, способного к озарению (что вообще-то большая редкость среди обычных людей) человека из технологического мира. Он там считался психологом. Так вот он писал, что человек способен завершиться психологически только в семье, причем имеющей не менее троих детей. Что означает не только присутствие в семье бурно формирующихся и развивающихся особей обоих полов, но и сдваивание, дублирование одного из них. Ибо лишь практические навыки и умения по построению подобных разновозрастных и разнополовых взаимоотношений, в пределе выстраивающиеся уже в самофункционирующую и самоподдерживающуюся, взаимно развивающую коммуникационную машину, способны доформировать человека до его зрелости.

Забавный язык… Но в главном он, пожалуй, прав. Настолько, насколько вообще способен быть прав человек технологического мира…

– …и вот даже и не знаю, как быть, – уныло закончил старик.

– И что, в округе никакого священника не осталось? – вступил в разговор Всеслав.

– Так ить откуда им быть-то? Ежели сам епископ ныне в етом самом Комитете. Он же всех своих наперечет знал. Вот всех и подгребли. Сказывают, в Мугоне-то шибко хотели своего сохранить. Делегацию в Грыран посылали с просьбой оставить батюшку. Просили поспособствовать. Чтоб остался. Пусть и не при церкви. Но там не позволили. Да еще и церкву спалили. Ох, времена…

Всеслав молча кивнул, соглашаясь. Этот мир вступал… а скорее уж сваливался на путь развития технологии. И эти люди вот-вот должны были уйти из мира лесов, полей, поющих птиц и оленей, продирающихся сквозь чащу, в темные, дымные, наполненные гарью, окалиной или взвесями чеса корпуса мануфактур. Удержать людей в которых могли только солдаты. Во многом именно поэтому армии мануфактурных и начально-индустриаль–ных эпох из сословных становились массовыми. Нужно было слишком много таких солдат, которые бы не ставили честь выше повиновения…

– Значит, говорите, никак нельзя ребенку без первого причастия?

Старик вздохнул.

– Новая власть говорит, что так оно вполне… только как же это можно-то? – недоуменно закончил он.

– Ну что ж, – задумчиво ответил Всеслав, – в этом я постараюсь вам поспособствовать…

4

С телеги старика он слез еще перед городскими воротами. По его просьбе. Ибо с каждого ехавшего на телеге или ином транспорте за вход в городские ворота стража брала по медяку. А пешие могли следовать бесплатно. И если прежняя власть спрашивала за это не слишком шибко, позволяя слезать с телеги прямо перед воротами, то нынешние стражники следили за этим куда как бдительнее. И требовали плату даже с тех, кого заметили слезающими с телеги еще за милю от ворот. Деньги любят счет! А деньги становились для новых властей новым божеством. Как и в любом мире, поворачивающем на технологический путь…