Джеймс Гарднер - Пламя и Пыль

• Название: Пламя и Пыль
• Автор: Джеймс Гарднер
• Жанр: Фэнтези

Сигил, Город Дверей. Центр Планов, населенный множеством разнообразных жизненных форм, слетевшихся сюда со всех концов бесконечной мультивселенной. Бритлин Кэвендиш, сенсат Общества Чувств, получает задание от главы фракции участвовать в расследовании цепи террористических актов в составе специальной группы…

---

— Ну а в этот портал ты не пойдешь, — сказал я, не прерывая работы. — Ты отправишься назад, к госпоже Ирин и доложишь ей о том, что произошло.

— О чем именно? — спросил Иезекия.

Оторвавшись на секунду, я выдрал чистый лист из альбома и протянул его невидимому Уизлу.

— Набросай, пожалуйста, все, что должна знать госпожа Ирин… просто если Иезекия не понимает, что важнее.

— Я понимаю, что важнее, — запротестовал Иезекия. — И вообще, это нечестно: вы бежите на помощь, а я должен оставаться в Сигиле?

— Нам некогда спорить, — прервал его я. — Кто-то должен спасти наших товарищей, а кто-то доложить начальству. Это единственный разумный план.

— Вот сам и докладывай, — возмутился Иезекия, — а я пойду спасать наших друзей. — С этими словами он шагнул в сторону портала.

Я не собирался его останавливать; вряд ли парень таскал при себе портрет, а мне требовалось поскорее закончить свой собственный — лишняя секунда промедления могла стать для Ясмин последней.

Уизл не знал, чем открывается портал, и, очевидно, не любил рисковать.

— Прошу вас, уважаемый Простак, — сказал он Иезекии. — Я не могу позволить вам поступать опрометчиво. — Лист, который я ему вручил, затрепетал в воздухе и поплыл в направлении портала, когда гном попытался загородить его от мальчишки. На мгновение я подумал: а ведь лист чистый, а Уизл невидимый. Будет забавно, если это зачтется за его портрет.

Иезекия споткнулся о невидимого гнома, они оба покатились к арке, и "ВЖ-Ж-Ж" — портал открылся.

* * *

Как правило, в портале трудно что-то увидеть, а этот был еще мутнее обычного — словно дверь в полумрак посреди ясного полдня. Полумрак усиливался из-за скопления пылевых туч, которые вихрями сплетались в большие спирали. Иезекия тотчас сгинул в облаках и исчез из вида, за ним последовал силуэт гнома, на какой-то миг проступивший в пыли.

И тут что-то щелкнуло у меня в голове. У Сенсатов это зовется инстинктом "раз-в-жизни": когда тебе выпадает случай, и внутренний голос подсказывает, что подобного шанса больше не будет. Когда при виде сдобной булочки твой нос говорит: "Вот истинное совершенство — если ты пройдешь мимо, то уже никогда не будешь так близок к нему". Или, бывает, встречаешь женщину, и разгоревшееся в тебе пламя кричит: "Вот она! Если я упущу ее этой ночью, мое сердце будет разбито". Верховные Сенсаты учат, что инстинкт "раз-в-жизни" редко бывает прав, что будут еще и булочки, и встречи с этой или другой, не менее очаровательной женщиной. Но потом они говорят: "Ну и пусть. Плевать на здравый смысл. В омут — так с головой".

Инстинкт "раз-в-жизни" подсказывал: видишь портал — ныряй в него.

И я нырнул.

Нырнул, отбросив всякую предосторожность. Точнее говоря, я нырнул, отбросив альбом и уголь. Я кинул их во врата, сам не зная, куда они попадут, поскольку портал мог вот-вот захлопнуться, а я не хотел опоздать. Еще недавно я стоял в Сигиле, вдыхая его прокопченный воздух, и вдруг оказался в удушливо-пыльной атмосфере по ту сторону врат.

Пыль окутала меня, как покрывало. Я не понял, когда коснулся земли — тучи были такими плотными, что казалось, будто воздух ничем не отличается от поверхности и образует с ней одно плотное и вязкое целое. Я тонул, пока не увяз по локти, и мне пришлось приложить все силы, чтобы подняться на ноги. Дышать было невозможно, видимость была нулевой; слабый серый свет едва пробивался сквозь непрерывный вихрь облаков.

Как долго я смогу не дышать? Тридцать секунд? Минуту? Сколько мне удастся выдержать, прежде чем в легкие набьется пыль?

Передо мной что-то замаячило, некое темное пятно на фоне серости. Я ухватился за него и подтянул к себе; как я и думал, это оказался Иезекия, тыкавшийся во все стороны, точно слепой котенок. Еще мгновение и он мог навечно затеряться в пылевой буре.

Простак бестолковый. Любой житель Сигила знает, что если портал забросил тебя в недружелюбную местность, нельзя ни на шаг отходить от той точки, в которой ты появился. Врата всегда находятся под какой-нибудь аркой; выясни, чем она служит, и может быть это станет твоим укрытием.

Крепко схватив Иезекию за руку, я осторожно огляделся. Несмотря на плохую видимость, я был уверен, что мы находимся у входа в какую-то трубу, настолько широкую, что ее стены казались не более чем неясной тенью в сером океане пыли. Сражаясь с сильным ветром, я двинулся к трубе, таща за собой Иезекию. Ветер ревел в лицо, ноги утопали в пыли, но, в конце концов, я ощутил под собой твердую поверхность. Еще несколько мгновений, и за нами захлопнулась дверь, оставив снаружи шум пыли и завывание ветра.

Тишина. Мы стояли в небольшой камере со сводчатыми стенами в виде мозаики из треугольных стекол. Пыль продолжала бесноваться, кружась у стекла, но не оставляя на нем ни следа. Тусклый свет пробивался сквозь прозрачные панели стен, несмелый, словно первые лучи рассвета.

— Бритлин! — зашипел Иезекия. Я обернулся. Парень стоял напротив второй двери, склонившись над чем-то бесформенным. Подойдя ближе, я узнал очертания тела, скрючившегося в луже крови. Это был хобгоблин, одетый в кольчугу и сжимавший в безжизненной руке короткий меч.

— Это какой-то монстр, — произнес Иезекия.

— Мертвый, а не какой-то, — сказал я. — Наверное, охранял дверь, когда здесь появились Уна, Ясмин и Кирипао. Несчастный, он даже не понял, отчего умер.

— Так возрадуемся же тому, что путь его завершился, — произнес третий голос. — Он избавился от бремени жизни и достиг истинного совершенства, что ожидает всех нас в юдоли забвения.

— Привет, Уизл, — вздохнул я, — ты как всегда не унываешь.

— Вы правы, сир, — ответил невидимый гном, — другие Упокоенные часто упрекают меня в веселости.

Иезекия всем видом показывал, что намерен задать очередной дурацкий вопрос. Я закрыл ему рот рукой.

* * *

— Значит так, — сказал я, — прежний план остается в силе. Иезекия возвращается в Сигил, а мы с Уизлом идем спасать наших друзей. Не спорить, времени нет.

— Но как я вернусь в Сигил? — поинтересовался Иезекия.

— Пойдешь к порталу и… — тут я остановился. Чтобы открыть портал, ему понадобится портрет, а альбома у меня больше не было. — Уизл, ты случайно не сохранил тот лист, который я тебе дал?

— Боюсь, что в замешательстве, вызванном падением через портал, я обронил его.

И теперь он мотается где-то там, посреди бури или лежит, погребенный под несколькими футами пыли.

— Проклятье! — проворчал я, пытаясь придумать, чем нарисовать портрет парня. Время шло, но в голову ничего не приходило. — Ладно, — сказал я Иезекии, — пойдешь пока с нами. Но как только мы найдем способ нарисовать твой портрет, сразу же отправишься в Сигил с докладом.

— Вот отыщем остальных, — ответил парень, — и вернемся с докладом все вместе.

— Молись, чтобы так оно и вышло, — кивнул я, — и помни: мы находимся неизвестно где, так что будь осторожен, не шуми и ничего не трогай!

— Так точно, сир, — козырнул Иезекия и тут же нажал на кнопку, которая открывала дверь за хобгоблином.

В других обстоятельствах это могло привести к тому, что из его груди торчала бы пара болтов — по ту сторону двери находились два стрелка с арбалетами наготове. К счастью для парня, здесь уже побывали наши друзья; тетивы арбалетов были перерезаны вместе с глотками их владельцев.

— Ты что, совсем без мозгов? — накинулся я на Иезекию. — Кто так ломится в двери? Уизл, иди вперед… и будь внимателен, здесь могут быть ловушки.

— Да, уважаемый Кэвендиш.

Нечто невидимое оттеснило Иезекию от двери. Перед нами лежал коридор, который тянулся более чем на сотню шагов, немного поднимаясь вверх. Как и в комнате, его стены и потолок состояли из треугольных стекол, плотно сидящих в решетке металлического каркаса. Тусклый свет пробивался из-за стекла, и такими бессильными были его лучи, что казалось, будто он несет в себе уныние и тоску.

Спеша по коридору, мы обратили внимание, что буря снаружи утихла. Похоже, пыль взметалась лишь у самого входа в здание; теперь, когда мы поднялись выше, стало заметно, что дальше она мирно покоится, образуя ровную поверхность. Ее вид вызывал необъяснимый страх, ведь в обычной пустыне ветер оставляет на песке волны, наносит барханы. А здесь пыль лежала так идеально, словно ее просеяли через сито. Ни кустов с кактусами, ни холмов с низинами… лишь раскинувшееся до горизонта, недвижимое и плоское, как стекло, море пыли.

— Аж мурашки по коже, правда? — поежился Иезекия.

— Ясмин бы это понравилось, — ответил я. — Вот она, истинная энтропия. Уизлу, наверное, тоже нравится.

— Не особенно, сир, — откликнулся гном. — Я почитаю Смерть, а здесь просто нет жизни. Это разные вещи.

Коридор завершился распахнутой дверью в задымленную комнату. Когда-то она была уютной гостиной, роскошно обставленной мягкими креслами и диванами, но бой, разразившийся здесь каких-то пару минут назад, превратил ее в руины. Дальняя часть комнаты выгорела дочерна, стены покрылись сажей, а от мебели остались одни головешки, ощетинившиеся пружинами. Другая ее половина искрилась под толстым слоем инея, кресла и диваны обросли льдом. Там, где проходила граница, сосульки капали с потолка, неспешно гася последние язычки огня на еще тлеющих останках мебели.