Николай Коняев - Трагедия ленинской гвардии, или правда о вождях октября

• Название: Трагедия ленинской гвардии, или правда о вождях октября
• Автор: Николай Коняев
• Издательство: Алгоритм
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9265-0407-8

Сейчас много говорится о репрессиях 37-го. Однако зачастую намеренно или нет происходит подмена в понятиях «жертвы» и «палачи». Началом такой путаницы послужила так называемая хрущевская оттепель. А ведь расстрелянные Зиновьев, Каменев, Бухарин и многие другие деятели партийной верхушки, репрессированные тогда, сами играли роль палачей. Именно они в 1918-м развязали кровавую бойню Гражданской войны, создали в стране политический климат, породивший беспощадный террор. Сознательно забывается и то, что в 1934–1938 гг. людей погибло в десятки раз меньше, чем в 1918–1922 гг.

В книге известного писателя Николая Коняева на строго засекреченных материалах убийств М. Володарского и М. Урицкого, вождей революции, малоисследованных делах «Каморры народной расправы», первых крестьянских восстаний и солдатских волнений приоткрывается механизм раскрутки террора в России, его истоки и последствия.

---

Крепкие плечи солдат двигались в такт с музыкой, светлые глаза их блистали лукаво и уверенно. Они охорашивались друг перед другом и все смотрели в зеркало. И сигары, и мундиры с золотым шитьем совсем недавно были присланы им из Германии. Среди немцев, глотающих кофе, были всякие: скрытные и разговорчивые, красивые и корявые, хохочущие и молчаливые, но на всех лежала печать юности, мысли и улыбки — спокойной и уверенной»{148}.

5 июня в Петрограде хоронили Г. В. Плеханова. На этих похоронах большевики окончательно порывали с былыми соратниками. Никто из большевиков на похороны Плеханова не пошел.

«На похороны ихнего Плеханова, — объяснил это решение Г. Е. Зиновьев, — несомненно, выйдет вся корниловская буржуазия. Для нас Плеханов умер в 1914 году».

9 июня советское правительство объявило об обязательной воинской службе, а 11 июня ВЦИК принял декрет об организации комитетов деревенской бедноты (комбедов). Главной задачей этих комитетов была помощь местным продовольственным уполномоченным в отыскании и изъятии у кулаков запасов зерна. Комбедам поручалось распределение предметов первой необходимости и сельскохозяйственных орудий.

Считается, что этот декрет спас советское правительство от восстания крестьян. Каждая деревня оказалась ввергнута в собственную внутреннюю борьбу, и это сделало невозможным всеобщее крестьянское движение против большевистского правительства…

Как с крестьянами, вели себя большевики и с ближайшими соратниками — эсерами. Участие меньшевиков и правых эсеров в чехословацком мятеже дало возможность большевикам совместно с левыми эсерами провести совместную акцию их наказания.

14 июня Совет народных комиссаров издал Декрет об исключении из всех местных Советов меньшевиков и эсеров, а на следующий день было проведено постановление об исключении представителей этих партий из состава ВЦИК.

У власти в стране остались всего две партии, и левые эсеры (во всяком случае их лидеры) были вполне довольны таким положением дела. Известны слова Марии Спиридоновой, заявившей, что порвать с большевиками — значит порвать с революцией.

Другое дело большевики.

Власть — вся целиком! — была нужна им, чтобы уцелеть, срочно требовалось принять разработанную при участии В. И. Ленина Конституцию РСФСР, а для этого надо было иметь на Съезде уверенное большинство.

Сохранялись и идейные разногласия.

Если у эсеров еще оставались какие-то идеалы, то для большевиков смысл революции уже давно свелся к защите революции, то есть самих себя{149}. И в борьбе за власть на пути уничтожения многопартийной системы они не собирались останавливаться на двухпартийности.

В Петрограде на июнь были назначены новые выборы в Петросовет.

«Буржуазия», разумеется, к выборам не допускалась, и основная борьба за депутатские мандаты развернулась между эсерами и большевиками.

Г. Е. Зиновьев не мог не знать, что гражданская война уже началась, что отборные латышские части сумели втянуть в вооруженный конфликт Чехословацкий корпус, но с поразительным бесстыдством он кричал, брызгая слюной, на митингах: «Если правые эсеры возьмут власть, то на русской территории начнется кровавая бойня разных народов, так как эти господа должны будут возобновить военные операции согласно их оборонной программе! А вы знаете, товарищи, что значит для страны, когда на ее территории сражаются чуждые народности? Полное опустошение и смерть вас тогда ожидают!»

Что значит для страны, когда на ее территории сражаются чуждые народности, демонстрировали сами большевики…

Мы уже говорили, что дело «Каморры народной расправы» было задумано Зиновьевым, Урицким и Володарским, как мероприятие, способствующее консолидации еврейского населения Петрограда перед угрозой якобы надвигающихся погромов.

В принципе, пропагандистское значение дело «Каморры» уже выполнило, чекисты кое-как смастерили нечто похожее на антисемитский заговор, и теперь надо было завершать это дело, как завершил, спрятав в кровь все концы, дело «Союза спасения родины» Феликс Эдмундович Дзержинский.

Но Дзержинский был «человеком взрывчатой страсти, его энергия поддерживалась в напряжении постоянными электрическими разрядками расстрелов», а Моисей Соломонович Урицкий, по словам Г. Е. Зиновьева, был «один из гуманнейших людей нашего времени, неустрашимый боец, человек, не знавший компромиссов», но вместе с тем «добрейшей души».

И вот вместо того, чтобы расстрелять всех арестованных, как это сделал бы Феликс Эдмундович, «добрейшей души» Моисей Соломонович, сдерживая раздражение, продолжал по просьбе товарища Зиновьева кропотливо перебирать людишек в Петрограде…

Петроградские чекисты хватали офицеров из полка охраны Петрограда, представителей союза квартальных старост, а чекист Иосиф Фомич Борисенок вломился даже в Бюро частного розыска.

Непонятно, какую контрреволюцию и антисемитизм рассчитывал он найти там, но это и неважно, потому что в Бюро частного розыска Иосиф Фомич увидел мешок сахару и, позабыв от жадности все наставления, арестовал служащих бюро, как спекулянтов, а сахар реквизировал в пользу Петроградской ЧК…

По просьбе Григория Евсеевича Зиновьева Моисей Соломонович Урицкий превратил дело «Каморры народной расправы» в своеобразное сито, через которое можно было перетряхнуть все русское население Петрограда.

О серьезности этих намерений свидетельствует тот факт, что уже в начале июня был отпечатан стандартный бланк:

«К делу…………………

«Каморра нар. распр.»

от…………1918 г.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Гражданин……………… был арестован Чрезвычайной Комиссией по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией при Петроградском Совдепе по ордеру названной Комиссии от «…»……………с/г за №………… как заподозренный в принадлежности к контрреволюционной организации «Каморры народной расправы».

Произведенным Комиссией следствием путем тщательного просмотра его деловых бумаг и переписки и допросов его и других лиц установлено, что гражданин……………… никакого отношения к вышеозначенной погромной организации не имеет.

На основании вышеизложенного Чрезвычайная Комиссия постановила:

1. Гр……………… от предварительного заключения освободить………… 1918 года;

2. Настоящее дело о нем производством прекратить и сдать в архив Комиссии.

«…»…………… 1918 г. Председатель…

№……………… Следователь…»

Разумеется, не верно было бы думать, что счастливец, фамилию которого после долгих месяцев, проведенных в камере «Крестов» или подвалах на Гороховой, заносили в заранее отпечатанный бланк, прощался с чекистами навсегда.

Нет.

С каждого брали подписку о невыезде…

Прослеживая дальнейшую судьбу освобожденных от ответственности по делу «Каморры народной расправы», видишь, что многие из них через месяцы, а иногда и через годы, снова возвращались в чекистские застенки…

Да и на свободе, как мы видим по материалам дела, Моисей Соломонович Урицкий заботливо продолжал опекать тех своих подследственных, на кого он положил глаз…

У арестованных чекистами офицеров полка по охране Петрограда Владимира Борисовича Никольского и Николая Александровича Шлетынского были обнаружены явно контрреволюционные стихи:

Терпенья переполнилась нашего мера,
Народ с нас погоны сорвал.
Он званье святое — бойца-офицера
В вонючую грязь затоптал{150}.

И все-таки офицеров, вписав их фамилии в стандартный бланк и изъяв у них только эти стихи да еще золотые вещи, отпустили.

И судьба их могла бы служить доказательством того, что и подручные товарища Урицкого не лишены были некоего гуманизма, если бы не сохранился в деле еще один любопытный документ…

«Председателю ЧК Урицкому.

РАПОРТ.

Доношу, что бывшие лица командного состава Николай Шлетынский и Владимир Никольский еще до получения Вашего распоряжение за № 2984 от 8-го июня с. г. исключены из списков полка 31 мая с. г.

Командир полка по охране города Петрограда»{151}.

Здесь надо вспомнить, что оба офицера говорили на допросах об «исключительно стесненном материальном положении», заставившем поступить в полк, и, конечно же, оставить их без работы, лишить их за любовь к стихам последних средств к существованию что-нибудь да значило.

Но, с другой стороны, а как же иначе?

Моисей Соломонович понимал, что контрреволюционеров для «настоящей кристаллизации», то бишь для гражданской войны, надо воспитывать, а не ждать, пока эти самые контрреволюционеры появятся…

И все-таки поразительно, что, и охваченный «экстазом», мы опять пользуемся гениальным выражением Максима Горького, чекистской работы, товарищ Урицкий нашел время для сочинения распоряжения № 2984!