Евгений Тарле - Отечественная война 1812 г. Сборник документов и материалов

• Название: Отечественная война 1812 г. Сборник документов и материалов
• Автор: Евгений Тарле
• Издательство: Академия наук СССР
• Жанр: История
• Год: 1941

В сборнике представлены фрагменты записок и воспоминаний, рапорты и доклады военачальников в 1812 году, а также фрагменты из статей, посвященные различным событиям Отечественной войны 1812 года.

Составлен научными сотрудниками Ленинградского отделения Института истории проф. А.В. Предтеченским, А.И. Васильевой, Б.Б. Фраткиным.

Под редакцией Е.В. Тарле, А.В. Предтеченского и Е.И. Бочкаревой.

---

Материалы, г. XVIII, стр. 149–250.

58

Из записок Ф. Сегюра о результатах Бородинского боя.

Когда Наполеон, наконец, пришел в свою палатку, то к его «физическому упадку присоединилась еще глубокая печаль. Он видел поле битвы, и оно говорило красноречивее, чем люди. Эта победа, к которой так стремились и которая была куплена такою дорогою ценой, осталась неполной! Он ли это, всегда доводивший свои успехи до последнего предела? Почему он оставался теперь равнодушным и бездеятельным, как раз тогда, когда судьба в последний раз оказывала ему свое покровительство?

В самом деле, потери были громадны и не соответствовали результатам. Все вокруг него оплакивали смерть кого-нибудь из близких, друга, родственника, брата. Роковой жребий в этой битве пал на самых значительных лиц. Сорок три генерала были убиты или ранены. В какой траур должен был одеться весь Париж! Какое торжество для его врагов! Какой опасный предмет для размышлений в Германии! И как в армии, так и в своей палатке Наполеон был одинок со своей победой, безмолвной и мрачной, даже не вызывавшей мести! Те, кого он позвал к себе, Дюма, Дарю, слушали его и молчали. Но их поза, их опущенные взоры, их молчание были достаточно красноречивы.

Было 10 часов. Мюрат, пыл которого не могли угасить 12 часов непрерывной битвы, еще раз пришел к нему просить, чтобы он дал гвардейскую кавалерию. Неприятельская армия, по его словам, поспешно и в беспорядке переходила реку Москву. Оп хочет захватить ее врасплох и нанести ей последний удар. Однако император отверг такой порыв неумеренного рвения и продиктовал бюллетень этого дня.

Сегюр, стр. 150–151.

59

1812 г. августа 26. — Записка М. И. Кутузова М. Б. Барклаю де-Толли о его намерении продолжать сражение на следующий день.

Г. ген. — от-инф. Барклаю де-Толли.

Я из всех движений неприятельских вижу, что он не менее нас ослабел в сие сражение, и потому, завязавши уже дело с ним, решился я сегодняшную ночь устроить все войско в порядок, снабдить артиллерию новыми зарядами и завтра возобновить сражение с неприятелем. Ибо всякое отступление при теперешнем беспорядке повлечет за собою потерю всей артиллерии.

Кн. Голенищев-Кутузов. 26 августа.

Бумаги Щукина, ч. V, стр. 3.

60

1812 г. августа 27. — Донесение М. И. Кутузова Александру I с позиции при Бородине о Бородинском бое.

Вашему и. в. доношу, что после донесения моего о том, что неприятель 24-го числа производил атаку важными силами на левый фланг нашей армии, 25-е число прошло в том, что он не занимался важными предприятиями, но вчерашнего числа, пользуясь туманом, в 4 часа, с рассветом, направил все свои силы на левый фланг нашей армии. Сражение было общее и продолжалось до самой ночи; потеря с обеих сторон велика;, урон неприятельский, судя по упорным его атакам на нашу укрепленную позицию, должен весьма наш превосходить. Войска вашего и. в. сражались с неимоверною храбростию: батареи переходили из рук в руки, и кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами. Ваше и. в. извольте согласиться, что после кровопролитнейшего и 15 часов продолжавшегося сражения, наша и неприятельская армии не могли не расстроиться и за потерею, сей день сделанною, позиция, прежде занимаемая, естественно стала обширнее и войскам невместною, а потому, когда дело идет не о славе выигранных только баталий, но вся цель будучи устремлена на истребление французской армии, ночевав на месте сражения, я взял намерение отступить 6 верст, что будет за Можайском, и собрав расстроенные баталиею войска, освежа мою артиллерию и укрепив себя ополчением московским, в теплом уповании на помощь всевышнего и на оказанную неимоверную храбрость наших войск, увижу я, что могу предпринять противу неприятеля. К сожалению, кн. Петр Иванович Багратион ранен пулею в левую ногу; ген. — лейтенантьг Тучков и кн. Горчаков, ген. — майоры Бахметевы, гр. Воронцов, Крегов — ранены. У неприятеля взяты пленные и пушки и один бригадный генерал: теперь ночь и не могу еще разобраться, есть ли с нашей стороны таковая потеря.

Августа 27-го дня 1812 г. Позиция при Бородине.

Афанасьев, стр. 15.

Москва перед занятием ее Наполеоном

61

1812 г. сентября, 1. — Предписание Ф. П. Ростопчина П, А. Ивашкину о вывозе из Москвы пожарных труб.

По уважению настоящих обстоятельств, я рекомендую вашему превосходительству, чтоб пожарные команды; немедленно были в готовности к выступлению, единственно только е. трубами, а пожарные инструменты остаются здесь; сукно же взять; равномерно и драгунские 2 эскадрона должны быть в готовности и находиться при мне, а сборное место пожарной и всей полицейской команде назначается у Красных ворот. Впрочем, как те, так и другая должна немедленно быть в готовности в Рязань.

Гр. Ростопчин.

Сентября 1 дня 1812 г. Москва.

Бумаги Щукина, ч, I, стр. 96.

62

1812 г. августа 31. — Из записок А. Д. Бестужева-Рюмина о готовности народа защищать Москву.

Августа 31-го дня. Я рано вышел из дому моего, желая посмотреть, что. делается в городе, и прошел до Пресненской заставы, из которой дорога на Три Горы. Боже мой! С каким сердечным умилением взирал я на православный русский народ, моих соотечественников, которые стремились с оружием в руках, дорого от корыстолюбивых торговцов купленным. Другие шли с пиками, вилами, топорами в предместие Три Горы, чтобы спасти от наступающего врага Москву… Малейшая поддержка этого патриотического взрыва, и бог знает, взошел ли бы неприятель в Москву! Народ, в числе нескольких десятков тысяч, так что трудно было, как говорится, яблоку упасть, на пространстве 4 или 5 верст квадратных, с восхождением солнца до захождения, не расходился в ожидании гр. Ростопчина, как он сам обещал предводительствовать ими; но полководец не явился, и все с горестным унынием разошлись по домам.

Р. А., 1896, № 6, стр. 358.

63

Из воспоминаний И. М. Снегирева о намерении жителей Москвы дать сражение армии Наполеона.

.. Близ Поклонной горы делались укрепления, войска наши стояли у Дорогомиловской заставы, а московские жители — одни торопились выезжать и выходить с семействами из столицы, другие теснились в Кремле у Арсенала, запасаясь оружием, чтобы, по воззванию Ростопчина, итти с архиереем на битву против врага. Никто почти не сомневался в близком сражении под Москвою и даже в самой Москве, но едва ли кто воображал, что она будет предана врагу и огню, как искупительная жертва за отечество. Ростопчин тогда уверял, что «жизнию своею отвечает, что злодей в Москве не будет». Многие готовились к смерти напутствованием себя св. тайнами. У ворот Саввинского подворья толпился народ. Одни кричали: «Неприятель вступает в Москву!», а другие: «Англичане идут к нашим на помощь!». Спрашивали об архиерее, скоро ли пойдет он с ними на Три Горы. Преосвященный оставался только с некоторыми духовными особами и секретарем своим; он приказывает запереть ворота подворья и на всякий случай готовить лошадей. В таком томительном ожидании и нерешимости настает вечер. Неприятельские отряды уже появляются в окрестностях застав московских, слышны и выстрелы, и музыка, а народ, собравшийся на Трех Горах, ждет главнокомандующего и архиерея с крестным ходом, порывается постоять за матушку свою Москву, как будто горсть различно вооруженных граждан могла одолеть полчища Наполеона…

Вокруг столицы пылали уже села и деревни, зарево страшно разливалось по небосклону во мраке ночном и освещало ее улицы. По Смоленской дороге издали видны были огни в таборах, изредка раздавались выстрелы пушечные и ружейные. Тащились раненые в Москву, а из Москвы по Владимирской дороге тянулись обозы жителей московских, пушки из

Арсенала. Крестьяне и ратники сопровождали отряды пленных французов, толпились пешие вместе с конными. По ней ехал и наш архипастырь и должен был иногда слышать несправедливые укоры и даже угрозы от встречавшихся по дороге крестьян за то, что покидает паству свою и бежит, как наемник. Тогда и всех выходцев упрекали, что «они продали ее». Но это был патриотический ропот русских, не чаявших, чтоб пожертвованием Москвы можно было спасти Россию, и представлявших себе в стенах древней столицы вес отечество свое..

Р. А., 1912, № 5, стр. 136–137.

64

1812 г. сентября 7.—Из письма П. М. Лонгинова С. Р. Воронцову из Петербурга о готовности народа защищать Москву.

Спешу отправить вашему сиятельству письмо от гр. Михаила, полученное мною из Москвы. В нем вы найдете; утешительные вести насчет его раны и успокоитесь, узнавши, что при нем чудный хирург Иванов. Граф Михаил отлично сделал, что перебрался в Андреевское из Москвы, которая теперь в ужасном смятении, где все и вся готовится к отчаянной защите на случай несчастия с нашей армией, что, конечно, скорее мера предупредительная, по невозможности допустить, чтоб наш смертельный враг смог когда-либо проникнуть в Москву. Древнюю столицу нашу защищают не венцы, а народ, дух которого не даст себя покорить. Трогательное зрелище все эти крестьяне из-под Смоленска и Москвы, расположившиеся бивуаком под стенами Кремля, вооруженные топорами, косами, лопатами, кольями, ружьями и кричащие: «Мы побросали наши деревни и избы, чтоб спасать матушку-Москву. Дайте нам оружие, ведите нас на супостата. Только через наши трупы ему проникнуть в нее!» и возможно ли, спрашиваю я, завладеть Москвой? Императрица, передавая мне об этой изумительной преданности народа, плакала от радости и волнения и находила, что, кроме русских, никто, даже испанцы, не подают такого дружного примера любви к отечеству, порядку и повиновению. Московское и смоленское ополчения отличались в битве 26-го. Когда у них не было ружей, они шли на врага с кулаками и валили его руками. Бонапарт так же отчаивается, верно, как и бесится, что так ошибся в своих расчетах, к что пропасть, в коей ему суждено погибнуть, уже разверзлась перед его ногами. Но возвратиться ему нельзя: слишком уже далеко он зашел и, как видно, он решил умереть с оружием в руках, оставаясь у нас. Говорят, что в своем приказе он объявил: «Французы! Вы сразились и покрыли себя позором и бесчестием, которые должны смыть кровью русскою». Последний курьер от кн. Кутузова был 1 сентября. По этому молчанию заключают, что в армии творится что-то ужасное. В настоящую минуту, может быть, решена судьба этой борьбы! Пошли, господи, Европе и всему миру возвратиться к покою и безмятежному житию, коих мы лишены уже четверть века! Говорят и верят, не знаю на каких основаниях, что Кутузов отошел к Воскресенску, чтоб занять более выгодное место и присоединиться к кн. Лобанову, вероятно, уже подошедшему туда с большим ополчением. Если даже неприятель и войдет в Москву, то она будет ему могилой..