Хосроу Шахани - Государственный мусор

• Название: Государственный мусор
• Автор: Хосроу Шахани
• Издательство: Известия
• Жанр: Прочий юмор
• Год: 1970

Рассказ опубликован в журнале "Иностранная литература" № 10, 1970

Хосроу Шахани

Иранский писатель, новеллист, сатирик. Его рассказы часто публикуются на страницах литературных журналов Ирана. В 1965—1967 гг. отдельными изданиями вышли: «Проклятый слепой», «Комедия открытия», сборник «Богатырь нашего квартала», в котором был напечатан рассказ «Государственный мусор».

Из подборки "Авторы этого номера"

---

Хосроу Шахани Государственный мусор

Дом, в котором я жил в то время, стоял в узком, темном переулке. В нем ютилось четырнадцать-пятнадцать семей. Не знаю, из каких соображений, еще задолго до моего переезда туда середина переулка была превращена в огромную свалку, куда каждое утро, как по уговору, соседи выносили ведра с мусором и помоями.

Мусорщик нашего квартала также облюбовал это место и ежедневно опорожнял там свою тачку.

— Почему вы высыпаете мусор прямо посередине переулка? — спрашивал я у соседей.

— Все высыпают, вот и мы высыпаем! — отвечали они.

— Почему всю дрянь из других кварталов вы сваливаете к нам? — спрашивал я у мусорщика.

— Согласно инструкции. Нас обязывают свозить все отбросы в одно место, откуда их затем увозит муниципальная машина.

Я отправился в муниципалитет.

— Наш переулок превратился в настоящую клоаку, — объяснил я там. — Здоровью и жизни людей грозит серьезная опасность. Распорядитесь, чтобы эту свалку убрали, и запретите в дальнейшем выбрасывать туда мусор.

— У нас существует строгий порядок, — ответили мне, — и будьте добры не заниматься самоуправством. Мусорная куча может быть убрана только после того, как в газете будет трижды помещено объявление о ее продаже. Затем она поступает в собственность того, кто больше даст, и это лицо принимает необходимые меры для ее вывоза.

Мне стало не по себе, и я сказал:

— Ну, по крайней мере, пока не напечатано ваше объявление, сделайте так, чтобы куча не увеличивалась.

— Мы не имеем права уменьшать доходы государства, — ответили мне.

Я ушел и несколько дней скрепя сердце хранил молчание.

К несчастью, мой дом находился в конце переулка, и я был вынужден по несколько раз в день проходить мимо свалки, затыкая нос и почти теряя сознание от тошноты и головокружения.

Наконец я купил кисть и краску и на стене напротив свалки написал: «Да будут прокляты предки того негодяя, который бросит здесь мусор или оправится!»

Не помогло и это. Ночью какие-то хулиганы переправили «бросит» на «не бросит».

А тем временем жители соседних кварталов также повадились выбрасывать свой мусор на нашу свалку, внося и свой вклад в это благородное дело.

Несколько раз я собирал соседей и читал им лекции об опасностях антисанитарии и пользе гигиены, но все это не дало результатов — с каждым днем размеры свалки увеличивались.

— У меня есть одна мысль, — сказал как-то я уважаемым старцам нашего переулка, — давайте сложимся, наймем самосвал, нескольких рабочих и вывезем весь этот мусор за город, раз и навсегда покончив с этой свалкой.

Старцы переглянулись. Один из них, не удостоив меня ни единым словом, удалился восвояси. Другой покачал головой и, немного поразмыслив, сказал:

— Мы не можем вмешиваться в чужие дела. Это государственный мусор, и не подобает покушаться на казенное имущество.

— С каких пор мусор стал казенным имуществом и товаром? — спросил я. — Эта свалка отравляет жизнь нам всем. Раз муниципалитет не удосуживается вывезти отсюда эти отбросы, мы не будем сидеть сложа руки и попробуем вывезти их сами. Нам за это только спасибо скажут.

— Пока голова не болит, нечего перевязывать, — ответили мне. — У нас нет охоты бегать по учреждениям и вступать в препирательство с чиновниками. А если тебе не терпится, так сделай все сам.

Я понял, что их ничем не проймешь, и спросил:

— Но если я добьюсь вывоза этой свалки, вы можете дать слово, что больше не будете бросать сюда мусор?

— Можем! — обещали они. — Если все дадут слово, то и мы дадим.

За сто туманов я нанял самосвал и трех рабочих. За два часа они убрали весь мусор, и переулок преобразился. Соседи были довольны, благодарили меня и, надо отдать им должное, сдержали свое слово, и больше посреди улицы не бросали мусор.

Прошло дней двадцать. Как-то утром, выйдя из дому, я услышал, как неизвестный господин расспрашивает соседскую девочку:

— Ну, а кто же все-таки его убрал?

— Откуда я знаю, — отвечала девочка.

Любопытство заставило меня остановиться. В это время в дверях дома показалась мать девочки и, обратившись к незнакомцу, сказала:

— Богом клянусь, мы не виноваты, господин уполномоченный. Сколько раз мы просили его не делать этого, но он и слушать ничего не хотел!

— А где он живет? — грозно осведомился незнакомец.

— Да вон там, в конце переулка, — ответила женщина и высунулась из двери, чтобы показать мой дом. Увидев меня, она радостно воскликнула:

— Да вот он сам!

— Это вы вывезли отсюда мусор? — повернувшись ко мне, строго спросил незнакомец.

— Да, я.

— Кто вам это разрешил? — он смерил меня взглядом с ног до головы.

— А у кого нужно было спрашивать разрешения, господин уполномоченный? Куча мусора лежала посередине улицы... вот я и распорядился, чтобы его убрали.

— Куда убрали?

— Не знаю, господин уполномоченный.

— То есть как это? Куда делся мусор?

— Не знаю. Шофер его куда-то отвез.

— Не строй из себя простачка! — рявкнул уполномоченный. — Это же расхищение казенного имущества! Продал государственный мусор, деньги положил себе в карман, да еще дерзишь?

Мне оставалось предположить одно: либо господин уполномоченный повредился в рассудке, либо я сам.

— Уважаемый представитель власти, — сказал я, — что вы изволите говорить? Что такое — государственный мусор? И откуда вы взяли, что я его продал? Я уплатил сто туманов из своего кармана, чтобы в переулке было чисто.

Уполномоченный вынул из кармана книжечку, спросил мою фамилию, имя, что-то записал и ушел.

На следующее утро тот же господин пришел за мной и отвел меня в муниципалитет к своему начальнику. Начальник, не поднимая головы, долго перебирал какие-то письма, а потом некоторое время сверлил меня взглядом и наконец спросил:

— Это тот самый негодяй, который прикарманил государственный мусор?

— Что вы изволите говорить? — возразил я, не дожидаясь, пока ответит уполномоченный. — Кто прикарманил государственный мусор? Разве я похож на человека, способного прикарманить мусор?

— Конечно, мусор прикарманить нельзя, — с благосклонной улыбкой согласился он, — но вот деньги, вырученные от его продажи, можно, и еще как можно! Садитесь, пожалуйста!

Я присел на краешек стула перед столом господина начальника.

— Расскажите подробно, куда вы дели мусор.

— Я уже вчера объяснил вашему уполномоченному, что не знаю, куда его увезли. Я уплатил шоферу сто туманов и дальнейшей судьбой мусора не интересовался.

— Но вы же знали, что мусор принадлежал государству? — попыхивая сигарой, произнес он. — По подсчетам наших экономистов, вы без всякого на то права продали мусору более чем на семь тысяч туманов. Это называется расхищением государственной собственности!

И, не дожидаясь моего ответа, он добавил громовым голосом:

— Это называется присвоением казенных денег! Это называется казнокрадством. Понятно?

Я почувствовал, что у меня раскалывается голова, стучит в висках, распух язык. Что же это такое?.. Что я натворил? Того и гляди, меня отдадут под суд за грабеж и расхищение государственного имущества!

— Что же теперь со мной будет, господин начальник? — пролепетал я.

— Это предусмотрено соответствующим параграфом соответствующей статьи соответствующего закона.

— Да, конечно.

— Согласно пункту «б» параграфа 3, статьи 247856 вы должны отвечать за беззаконное присвоение государственного имущества.

Ох! Что же теперь мне делать? Как мне быть?

— Господин начальник, — начал я робко. — Из этих 247856 статей, которые вы изволили назвать, ко мне будет применена только одна или другие тоже?

— Этой одной статьи хватит тебе на семь поколений вперед, — с раздражением ответил он. — Господин секретарь, возьмите «дело» этого господина и отправьте его в прокуратуру.

Что я натворил! Зачем мне понадобилось связываться с казенным имуществом? Этот проклятый мусор много лет тихо лежал на своем месте и мог бы пролежать так еще много лет, никому не мешая. Что я, судья или начальник полиции? Ко мне-то какое он имел отношение? Для чего мне вздумалось его убирать?

— Не можете ли вы, господин начальник, дать мне время, чтобы я раздобыл где-нибудь мусор и вернул его на прежнее место? — спросил я.

— Не всякий мусор государственный!

— К чему такая придирчивость, господин начальник? Мусор всегда мусор. Какая разница, какой он?

— Разница огромная! Короче говоря, если ты сможешь за сутки найти тот самый мусор и водворить его на прежнее место — твое счастье. Если нет, я направляю дело в прокуратуру.

Я вышел на улицу, закурил сигару и медленно побрел куда глаза глядят, судорожно придумывая выход из положения. Государственное имущество! Да знай я, что у этого мусора есть хозяин, я бы и не подумал его трогать! А я-то наивно думал, будто принесу пользу обществу, помогу муниципалитету навести чистоту в городе!