Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Маркиза де Ганж, или Несчастная судьба добродетели

• Название: Маркиза де Ганж, или Несчастная судьба добродетели
• Автор: Донасьен Альфонс Франсуа де Сад
• Издательство: Азбука-Классика
• Жанр: Эротика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9985-0673-4

Исторический роман легендарного маркиза де Сада «Маркиза де Ганж», созданный в период, когда писатель за нетривиальные сексуальные идеи был заточен в психиатрическую лечебницу в Шарантоне. Злоключения очаровательной беззащитной благородной героини, ставшей игрушкой темных сил.

---

Через несколько дней Теодор вновь обратился к Вильфраншу:

— Похоже, оставшись наедине с моей невесткой, ты не сумел воспользоваться предоставленной тебе возможностью. А ведь я сделал все, чтобы ты преуспел! Конечно, ты можешь начать оправдываться, что чудовищное стечение обстоятельств вынудило тебя оставить в руках разбойников женщину, которая должна была обрести свои цепи исключительно в твоих объятиях...

Негодяй не посмел признаться, что зло было содеяно по его приказу, а ревность заставила его изменить свой план буквально на ходу.

— Ах, дорогой аббат, — ответил Вильф-ранш, — поверь, нет ничего, чего бы не предпри-

нял я, чтобы преуспеть! Но я уже говорил тебе: твоя невестка неумолима; во всем мире нет более целомудренной и добродетельной женщины, чем она. Постоянно рассказывая мне о свой страстной любви к мужу, она не оставила мне даже крошечной надежды.

— Друг мой, такое положение надо исправить. Ты вернулся, тебя пригласили остаться; поле свободно, а я, как и прежде, обещаю тебе свое содействие. Надо сбить спесь с этой неприступной гордячки, унизить ее показную добродетель; она сопротивляется тебе более из гордыни, нежели по склонности. Воздай себе по справедливости, приятель! Каким бы красивым кавалером ни был мой брат, разве ты не лучше его? Немного упорства, и ты достигнешь цели. Ну разве не забавно, — усмехнулся аббат, — что человек духовного звания обучает блестящего кавалера военного звания, как надо соблазнять женщин? О друг мой, неужели, дожив до своих лет, ты все еще принимаешь женскую добродетель за чистую монету? Не сомневайся, этим лицемеркам не хватает только удобного случая, и как только сей случай им предоставляется, они тотчас ловко им пользуются. У тебя здесь будет тысяча случаев, один удобнее другого, и я обещаю, что помогу тебе ими воспользоваться.

— Я на все согласен, — ответил граф. — Трудности и препятствия притушили пламя, однако под пеплом оно разгорелось еще жарче.

Через несколько дней после возвращения Вильфранша Теодор отправился к своему конфиденту.

— Любезный Перре, — начал он, — какую свинью, однако, подложила мне судьба! Когда маркизу задержали в Монпелье, я велел, чтобы в монастыре ей ни в коем случае не давали возможности писать письма; епископа также просили никому не сообщать о ее местонахождении. Все, скажешь ты, было предусмотрено, однако сам видишь — все впустую. Удайся наш замысел, Альфонс мог бы обшарить целый свет, но ни за что не нашел бы жену. Утомившись от напрасных хлопот, он бы наконец смирился, и я бы спокойно заступил на его место подле своей сестры!

— Всему виною преступное небрежение монсеньора, — ответил Перре. — Я настоятельно требовал заточения вашей невестки, расписав самыми зловещими красками ее поведение и непристойные прогулки в обществе молодых офицеров и главарей разбойничьей шайки. И все же, сударь, труды наши не пропали даром: моими стараниями репутация вашей надменной невестки основательно подмочена, рассказ о ее похождениях опубликован, и я постарался, чтобы сплетники разнесли его повсюду.

— Неплохо, — согласился Теодор, — по крайней мере, это должно принести свои плоды: оклеветав женщину, мы всегда остаемся в выигрыше. Немало женщин ступили на путь разврата только потому, что молва долгое время приписывала им недостойное поведение. Последствия клеветы всегда способствуют осуществлению планов, подобных тем, что вынашиваем мы с вами, ведь яд людской злобы распространяется с поистине невероятной быстротой. Недуг же, вызванный этим ядом, практически не поддается исцелению. А потому нам необходимо беспрестанно впрыскивать

сей яд моему братцу* и когда он наконец поверит, что жена его обесчещена, разве он станет жить с ней? А мне это только на руку: покорить брошенную женщину для меня труда не составит.

— А если она разоблачит нас...

— Никогда. Никто лучше меня не умеет пользоваться обстоятельствами, равно как и создавать обстоятельства исключительно правдоподобные. К сожалению, Вильфранш влюблен не так сильно, как мне бы хотелось.

— Как, сударь, вы хотите, чтобы другой был влюблен в женщину, которую обожаете вы?

— Любовь Вильфранша меня мало трогает; когда настанет время, я легко потушу ее; сейчас же, наоборот, я буду раздувать ее пламя, дабы погубить их обоих. Не унывай, Перре, я не привык проигрывать, и вскоре ты поймешь, что события в этом замке развиваются по моему сценарию.

Когда аббат де Ганж вновь начал строить свои козни, в замок прибыла г-жа де Шатоблан, матушка г-жи де Ганж: до нее дошли слухи о неблаговидных похождениях дочери, и она решила сама во всем разобраться. Разумеется, аббату очень хотелось лично поведать г-же де Шатоблан о приключениях ее дочери и, употребив всю свою фантазию, произвести на цочтенную женщину то впечатление, кое в дальнейшем смогло бы пойти на пользу его планам. Но, понимая, что в любом случае мать Эфразии выслушает рассказ и дочери и ее мужа, аббат, опасаясь проницательности сей почтенной дамы и, как следствие, разоблачения его интриг, не стал опутывать ее паутиной своего коварства, а решил пока присмотреться. Поэтому факты были изложены г-жой де Ганж и подтверждены Альфонсом. И хотя дочь не совершила

ничего дурного, кроме одного необдуманного поступка, мать резко отчитала ее.

— Дражайшее дитя мое, — назидательным тоном произнесла она,— помните: какой бы честной ни была женщина, она никогда не должна давать повода даже для малейших подозрений. Женская добродетель — это цветок, которому сквозняк может причинить вред. Общество всегда готово верить самому плохому, оно часто порицает женщину не за те ошибки, в коих та повинна, а за те, видимость совершения которых она создала своим поведением. Об этом никогда нельзя забывать, и тогда совесть женщины, доброта и воспитание станут гарантами безупречности ее поступков. К сожалению, репутация наша зависит от общественного мнения, так что если не уделять внимания формированию этого мнения, то придется затратить поистине непомерные усилия, чтобы тебя приняли в свете. Вы можете возразить мне, утверждая, что с вами поступили несправедливо. Согласна, но, зная, что люди только и ждут, когда вы оступитесь, следует избегать давать им повод к пересудам, ибо, без сомнения, они тотчас этим поводом воспользуются.

— Ах, милая матушка, — воскликнула маркиза, — какие глубокие раны нанесла мне эта гнусная клевета! Не зная ее виновника, я могу только жаловаться и сокрушаться!

— Нельзя допускать, чтобы вам наносили подобные раны, — сурово ответила г-жа де Шато-блан. — Молодая женщина обязана вести себя особенно сдержанно; только тщательнейшее исполнение религиозных обрядов может оградить ее от опасностей, подстерегающих ее в обществе. Без религии не может быть и морали: толь-

ко вера наделяет нас нравственными устоями и поддерживает их в нашей душе. Разве та, в чьей душе страх перед коварством мужчин соседствует с твердой уверенностью в награде Предвечного за свою добродетель, может попасть в расставленную мужчиной ловушку?

Понимая, что дочь ее повинна исключительно в легкомыслии, почтенная мать не стала упрекать ее за несовершенные проступки, а, напротив, дала ей несколько простых советов и поделилась кое-какими соображениями, которые маркиза выслушала со слезами признательности на глазах.

Долгие беседы матери с дочерью, разумеется, не ускользнули от внимания Теодора, и он решил, что ему пора вмешаться.

— Брат мой,— заявил аббат Альфонсу,— мне не нравится эта женщина: твоя жена доверяет ей гораздо больше, чем нам. А когда Эфразия станет наследницей господина де Ношера, о чем уже давно и небезосновательно говорят в свете, они вместе с матерью устроят так, что мы не сможем пользоваться этим огромным состоянием вплоть до совершеннолетия ее ребенка.

— Значит, нам надо остерегаться ее.

— Значит, нам надо погубить ее — если, кончено, у нас хватит на это мужества.

— Но, друг мой, сейчас не время, я только что заключил мир с дочерью... нет, повторяю тебе, сейчас, когда я еще сильней, чем прежде, люблю свою супругу, я не стану причинять ей горе, разлучив ее с матерью.

— Дорогой Альфонс, всякий раз, когда речь заходит о твоих интересах, у тебя становится плохо с логикой. Какая связь существует между этой матерью и тобой? Конечно, ты женат на ее

дочери, но ведь ты взял в жены только дочь и не обязан одновременно брать в жены ее мать! Да мужья сплошь и рядом обожают своих жен и ненавидят их матерей!

— Согласись, это бывает редко.

— Не так редко, как тебе кажется.

— Не стану спорить. Но разве горе той, кого я люблю, не будет ужасно, если я причиню неприятности той, кого я не люблю? И не придется ли мне страдать от плачевных последствий такого поступка?

— А разве вред, который может причинить нам эта женщина, не опечалит тебя еще больше, нежели станет печалиться твоя жена, утратив мать?