Петр Рябов - Проблема личности в философии классического анархизма

• Название: Проблема личности в философии классического анархизма
• Автор: Петр Рябов
• Жанр: Философия

---

Выступая в защиту личности, Прудон отрицает не только государство, но и существующее буржуазное общество, в котором самая личность человека стала предметом купли-продажи [87], а успехи техники ведут к возрастающему страданию и порабощению личности. [88] Частная собственность разрывает общество на части, ведет к нищете и страданиям личности – констатирует Прудон, тогда как государственная собственность исключала бы личность. Отсюда и появились прудоновские идеи: трудовой собственности, – сохраняющей свободу личности и обеспечивающей социальное равенство, и федерации, преодолевающей как деспотизм централизации, так и опасность изоляции индивидов. Будучи противником буржуазного общества и неограниченной конкуренции, Прудон не стремится заменить их государственно-социалистической казармой и тотальной регламентацией.

Очень важно отметить, что в своей критике государства и государственного социализма, Прудон наиболее последовательно отстаивает суверенитет личности, выдвигает идею самоценности личности (тогда как в своих общефилософских и историософских суждениях отводит личности весьма скромное место), стремится освободить как общество, так и личность из-под опеки государства. Характерно, что, обращаясь к прудоновскому идейному наследию, П.А.Кропоткин в первую очередь указывал именно на «возражения, выставленные Прудоном против коммунизма во имя свободы личности» и подчеркивал, что они, «хотя им уже больше пятидесяти лет, не потеряли ничего из своей ценности. Прудон действительно говорил во имя личности, ревностно оберегающей свою свободу» (182; 365).

Если существующую буржуазную политическую экономию Прудон обвиняет во лжи и безнравственности, то теоретиков государственного социализма – в антиличностности и деспотизме, в попытках уложить личность на «прокрустово ложе» (интересно, что образ «прокрустова ложа» присутствует и у Годвина, и у Штирнера, и у Бакунина): «Для людей этой школы права человека и гражданина вытекают из народного самодержавия; самая свобода лица есть отражение этого самодержавия. (…) По их принципу, личность владеет своим имуществом, способностями, почестями, должностями, даже талантами, по полномочию государства» (319; 70-71). Говоря об «основном принципе верховности общего и подчиненности личного элемента» для социалистов-государственников: от Платона до Т.Мора и Луи Блана, Прудон разъясняет: «Эта система коммунистическая, правительственная, диктаториальная, авторитарная, доктринерная, она исходит из того принципа, что личность существенно подчинена обществу; что только от общества зависят жизнь и права отдельного лица; что гражданин принадлежит государству, как дитя – семейству; что он находится вполне в его власти… и обязан ему подчиняться и повиноваться во всем» (319; 69). Задолго до воплощения в жизнь государственно-социалистических утопий, Прудон прозорливо отмечает, что коммунистическое государство будет существовать «забирая в свои руки все работы и предприятия… давя, поглощая всякую личную деятельность, всякое частное владение, частную жизнь, свободу, богатство…» (319; 71), установит диктатуру, основанную на рабстве уничтожения всякой личной мысли и творчества. Таким образом, Прудон фактически предвосхищает бакунинскую критику государственного социализма [89] и, основываясь на принципе равновесия, отстаивает права общества и личности, выступая против эгоистических и деспотических крайностей.

В противовес государственной централизации и иерархии, Прудон развил в своих сочинениях учение о свободном договоре, взаимности и федерализме, как механизмах политической и экономической защиты личности и общества. Прежде всего, Прудон отрицает государственное право и противопоставляет закону – договор, «правовому государству» – правовое общество. Только лица, заинтересованные в данном вопросе, имеют право заключать между собой договор, брать на себя определенные обязанности и выполнять их. Вот что пишет Прудон о различиях между государственным законом и свободным договором: «Что могут представлять собой законы для того, кто самостоятельно мыслит и ответственен за самого себя? Для того, кто хочет быть свободным и чувствует себя способным к этому? Я готов входить в переговоры, но не хочу иметь законов; никаких не признаю… Я ограждаю себя от всякого принуждения, изданного насчет меня мнимо нужным начальником. (…) Для того, чтобы я был свободным, исполнял только свой собственный закон и лишь себе самому повелевал, здание общества должно быть построено на идее договора. (…) Если я с одним или с несколькими своими согражданами веду переговоры насчет какого-нибудь предмета, то ясно, что для меня моя воля закон; когда я исполняю условленную обязанность, я сам для себя правительство» (цит. по 421; 51, 52,56).

Свое учение о свободном договоре как основе гармоничного общества, Прудон сознательно противопоставляет учению о договоре Ж.Ж.Руссо. Во многом Прудон и Руссо сходны между собой: оба представляют философскую парадигму Просвещения, оба – крайние рационалисты; много сходного и в их патриархальной ностальгии по прошлому, и в попытках создать «социальную науку», и в поисках ее универсальных «идей» и принципов, и в эстетических и педагогических воззрениях. И все же общая направленность их социальных взглядов противоположна, что особенно заметно в их учениях о договоре. Сам Прудон вполне отчетливо сознавал это. По его мнению, Руссо лишь преобразовал тиранию «и сделал почтенной, выведя ее из народа» (цит. по 89; 24). «Руссо был оракулом якобинских революционеров 1793, и Робеспьер, государственник, друг попов, восстановитель верховного существа, палач анархистов, был его прямой потомок» (цит. по 89; 25). Договор по Руссо означает всеобщий отказ личностей от свободы и суверенитета в пользу единого всемогущего Суверена – Государства, которое становится единственным Субъектом политики; у Прудона, напротив, договор расширяет свободу граждан и, согласуя их интересы, полностью сохраняет их суверенитет, интегрирует социальные силы, сочетает личное и общее, интересы и справедливость, индивидуализм и альтруизм. Руссо – государственник и централист, Прудон же – анархист и федералист.

Подобно Герцену и русским народникам, Прудон в своих построениях опирается на общину, на общинное самоуправление, противопоставляя союз вольных общин и ассоциаций деспотизму государства. Его кредо: децентрализация, федерация, самоуправление. Суверенные субъекты: личности, общины, местности [90] – взаимно заключают договор, согласовывают свои действия, исходя из своих интересов и сохраняя во всей полноте самоуправление и независимость, так что объем полномочий, передаваемых ими через своих делегатов «наверх» незначителен и убывает, а не возрастает, как у Руссо, с каждой более высокой ступенью.

Можно сказать, что Франция буквально выстрадала прудоновские идеи федерализма и свободного договора – ибо на протяжении почти столетия: от Руссо и Робеспьера до Парижской Коммуны, борьба государственного централизма против местного самоуправления была одним из важнейших (если не важнейшим) фактором революционного процесса. Чиновничество, бюрократия – республиканская, императорская, королевская тяжелым бременем давила местные вольности, диктовала из центра свою волю и навязывала свою власть бунтующим провинциям. До Прудона революционное движение во Франции было пронизано духом централизма, подобно тому, как социалистическое движение было пронизано духом государственничества, а после Прудона возникло новое, либертарное, анархически-федералистское революционное и социалистическое движение: на смену революционному деспотизму Робеспьера и Бабефа пришел революционный анархизм парижских коммунаров. И, если во времена Великой Революции, якобинские комиссары огнем и мечом навязывали провинциям «благодетельные» декреты Конвента, то в 1871 году Парижская Коммуна, воодушевленная идеями Прудона (трудовая индивидуальная и коллективная собственность, ликвидация постоянной армии и чиновничества, коммунальное самоуправление и федерализм), а не государственническим «революционным» централизмом якобинцев, бланкистов и луиблановцев, – провозгласила децентрализацию страны и автономию коммун; революционный Париж добровольно отказывался от своих былых «столичных», централистских притязаний.

Итак, федерализм и свободный договор понимается Прудоном как непосредственное воплощение закона взаимности, принципа равновесия и идеи Справедливости в политической сфере. Но взаимность между личностями и коллективами предлагается Прудоном не только, как политическая, но и как экономическая идея: «В самом деле, что такое взаимность? – формула справедливости, …по которой все члены общества, какого бы ни были они звания и состояния, будь то сословия или личности, общины или семейства… – все они обещают и обеспечивают друг другу услугу за услугу, кредит за кредит, залог за залог, доверие за доверие, ценность за ценность, истину за истину, свободу за свободу» (319; 185-186).