Редьярд Киплинг - Без благословения церкви

• Название: Без благословения церкви
• Автор: Редьярд Киплинг
• Жанр: Проза

---

Киплинг Редьярд Без благословения церкви

Редьярд Киплинг

БЕЗ БЛАГОСЛОВЕНИЯ ЦЕРКВИ

Я встретил осень, не прожив весны.

Все закрома до времени полны:

Год подарил мне бремя урожая

И, обессилев, облетел, как сад,

Где не расцвет я видел, а распад.

И не рассвет сиял мне, а закат:

Я был бы рад не знать того, что знаю.

Горькие воды 1

- А если будет девочка?

- Мой повелитель, этого не может быть. Я столько ночей молилась, я посылала столько даров к святыне шейха Балла, что я знаю: бог даст нам сына - мальчика, который вырастет и станет мужчиной. Думай об этом и радуйся. Моя мать будет его матерью, пока ко мне не вернутся силы, а мулла патанской мечети вычислит, под каким созвездием он родился - дай бог, чтобы он увидел свет в добрый час! - и тогда, тогда тебе уже не наскучит твоя рабыня.

- С каких это пор ты стала рабыней, моя царица?

- С самого начала, и вот теперь милость небес снизошла на меня. Как могла я верить в твою любовь, если знала, что ты купил меня за серебро?

- Но ведь это было приданое. Я просто дал деньги на приданое твоей матери.

- И она спрятала их и сидит на них целый день, как наседка. Зачем ты говоришь, что это приданое? Меня, еще девочку, купили, как танцовщицу из Лакхнау.

- И ты жалеешь об этом?

- Я жалела раньше; но сегодня я радуюсь. Ведь теперь ты меня никогда не разлюбишь? Ответь мне, мой повелитель!

- Никогда. Никогда!

- Даже если тебя полюбят мем-лог, белые женщины одной с тобой крови? Ты ведь знаешь - я всегда смотрю на них, когда они выезжают на вечернюю прогулку: они такие красивые.

- Что из того? Я видел сотни воздушных шаров; но потом я увидел луну - и все воздушные шары померкли.

Амира захлопала в ладоши и засмеялась.

- Ты хорошо говоришь, - сказала она и добавила с царственным видом: - Довольно. Я разрешаю тебе уйти - если ты хочешь.

Он не двинулся с места. Он сидел на низком красном лакированном ложе, в комнате, где, кроме сине-белой ткани, застилавшей пол, было еще несколько ковриков и целое собрание вышитых подушек и подушечек. У его ног сидела шестнадцатилетняя женщина, в которой для него почти целиком сосредоточилась вселенная. По всем правилам и законам должно было быть как раз наоборот, потому что он был англичанин, а она - дочь бедняка мусульманина: два года назад ее мать, оказавшись без средств к существованию, согласилась продать Амиру, как продала бы ее насильно самому Князю Тьмы, предложи он хорошую цену.

Джон Холден заключил эту сделку с легким сердцем; но получилось так, что девушка, еще не достигнув расцвета, без остатка заполнила его жизнь. Для нее и для сморщенной старухи, ее матери, он снял небольшой, стоявший на отшибе дом, из которого открывался вид на обнесенный глинобитной стеной многолюдный город. И когда во дворе у колодца зацвели золотистые ноготки и Амира окончательно обосновалась на новом месте, устроив все сообразно со своими вкусами, а ее мать перестала ворчать и сетовать на то, что кухонное помещение плохо приспособлено для стряпни, что базар далеко и вообще вести хозяйство слишком хлопотно, - Холден вдруг понял, что этот дом стал его родным домом. В его холостяцкое бунгало в любой час дня и ночи мог ввалиться кто угодно, и жить там было неуютно. Здесь же он один имел право переступить порог и войти на женскую половину дома: стоило ему пересечь двор, как тяжелые деревянные ворота запирались на крепкий засов, и он оставался безраздельным господином своих владений, где вместе с ним царила только Амира. И вот теперь в это царство собирался вступить некто третий, чье предполагаемое появление поначалу не вызвало у Холдена восторга. Оно нарушало полноту его счастья. Оно грозило сломать мирный, размеренный порядок жизни в доме, который он привык считать своим. Но Амира была вне себя от радости, и не меньше ликовала ее мать. Ведь любовь мужчины, особенно белого, даже в самом лучшем случае не отличается постоянством, но - так рассуждали обе женщины - беглянку любовь могут удержать цепкие ручки ребенка.

- И тогда, - повторяла Амира, - тогда он и не взглянет в сторону белых женщин. Я ненавижу их - ненавижу их всех!

- Рано или поздно он вернется к своему племени, -возражала ей мать, но, с божьего соизволения, этот час придет еще не скоро.

Холден продолжал сидеть молча; он размышлял о будущем, и мысли его были невеселы. Двойная жизнь чревата многими осложнениями. Только что начальство, как будто нарочно, распорядилось отправить его на две недели в дальний форт - замещать офицера, у которого захворала и слегла жена. Выслушав приказ, Холден должен был молча снести и ободрительное замечание насчет того, что ему-то еще повезло - он не женат, и руки у него не связаны. Сообщить о своем отъезде он и приехал к Амире.

- Это нехорошо, - медленно сказала она., - но и не так плохо. При мне моя мать, и со мной ничего не случится, если только я не умру от радости. Поезжай и делай свою работу, и гони прочь тревожные мысли. Когда наступит мой срок, я надеюсь... нет, я знаю. И тогда - тогда ты вернешься, и возьмешь его на руки, и будешь любить меня вечно. Твой поезд уходит нынче в полночь, ведь так? Иди же и не отягощай из-за меня свое сердце. Но ты не пробудешь там долго? Ты не станешь задерживаться в пути и разговаривать с белыми женщинами, не знающими стыда? Возвращайся скорее, жизнь моя.

Холден прошел через двор, чтобы отвязать застоявшуюся у ворот лошадь, и по дороге отдал седому старику сторожу заполненный телеграфный бланк, наказав ему в случае необходимости тотчас послать телеграмму. Больше он ничего сделать не мог и с таким чувством, будто едет с собственных похорон, отправился ночным почтовым в свое вынужденное изгнание. Там, на месте, он все дни со страхом ждал телеграммы, а все ночи напролет ему представлялось, что Амира умерла. В результате свои служебные обязанности он исполнял отнюдь не безупречно и в обращении с коллегами был далеко не ангелом.

Две недели прошли, а из дому не было никаких вестей. Тотчас по возвращении Холден, раздираемый беспокойством, вынужден был на целых два часа застрять на обеде в клубе, где до него как сквозь сон доносились чьи-то голоса: ему наперебой объясняли, что работал он из рук вон плохо и что все его сослуживцы теперь просто души в нем не чают. Потом, уже ночью, он мчался верхом через город, и сердце его готово было выскочить. На стук в ворота никто не отозвался; Холден повернул было лошадь, чтобы та ударом копыт сбила ворота с петель, но тут как раз появился Пир Хан с фонарем и придержал стремя, пока Холден спешивался.

- Что слышно? - спросил Холден.

- Не мне сообщать такие новости, покровитель убогих, но... - и старик протянул трясущуюся руку ладонью вверх, как человек, принесший добрую весть и по праву ждущий награды.

Холден бегом пересек двор. Наверху светилось окно. Лошадь, привязанная у ворот, заржала, и как бы в ответ из дома донесся тонкий, жалобный звук, от которого у Холдена вся кровь бросилась в голову. Это был новый голос; но он еще не означал, что Амира жива.

- Кто дома? - крикнул он, стоя на нижней ступеньке узкой каменной лестницы.

В ответ раздался радостный возглас Амиры, а потом послышался голос ее матери, дрожащий от старости и гордости:

- Здесь мы, две женщины - и мужчина, твой сын.

Шагнув через порог, Холден наступил на обнаженный кинжал, который был положен там, чтобы отвратить несчастье, - и клинок переломился под его нетерпеливым каблуком.

- Аллах велик!-почти пропела Амира из полумрака комнаты. - Ты принял его беды на свою голову.

- Прекрасно, но как ты, жизнь моей жизни? Женщина, ответь, как твоя дочь?

- Ребенок родился, и в своей радости она забыла о муках. Ей скоро будет лучше; но говори тихо.

- Ты здесь - и скоро мне будет совсем хорошо, - проговорила Амира. - Мой повелитель, ты так долго не приезжал! Какие подарки ты привез мне? Нет, сегодня я припасла для тебя подарок. Посмотри, моя жизнь, посмотри! Ты никогда не видел такого младенца. Ах, у меня нет даже сил высвободить руку...

- Лежи спокойно и не разговаривай. Я с тобой, бечари.

- Ты хорошо говоришь: нас связала крепкая веревка, которую уже не разорвать. Тебе довольно света? Посмотри: на его коже нет ни пятнышка! Никогда еще не было на свете такого мальчика. Слава Аллаху! Из него вырастет ученый человек, пандит, - нет, королевский солдат. А ты, моя жизнь, ты любишь меня так же, как раньше? Ведь я теперь такая худая и слабая. Ответь мне правду.

- Да. Я люблю тебя так же, как любил всегда, - всем сердцем. Лежи спокойно, мое сокровище, и отдыхай.

- Тогда не уходи. Сядь рядом - вот так. Мать, господину этого дома нужна подушка. Принеси ее. - Новорожденный чуть заметно пошевелился под боком у Амиры, - О! - сказала она, и ее голос дрогнул от нежности. - Этот мальчик - богатырь от рождения. Какой он сильный! Как он толкает меня! Свет не видел ничего подобного! И он наш, наш сын - твой и мой. Положи ему руку на голову; только будь осторожен - ведь он так мал, а мужчины так неуклюжи.