Александр Мартынов - В заповедной глуши

• Название: В заповедной глуши
• Автор: Александр Мартынов
• Жанр: Прочие приключения

Четвёртая и пока последняя книга цикла «В заповедной глуши». Помните! Мир, который описан тут — СУЩЕСТВУЕТ рядом с вами и может за вами придти.

---

Он как раз шёл вдоль Невы — за городом, где недалеко от заброшенного то ли завода, то ли причала был «беспризорный пляж». Сам Витька туда сегодня заходить не собирался, но издалека услышал шум и крики — и побежал.

Несколько мужиков в спортивном, с собаками, заталкивали в большой фургон мальчишек и девчонок. Убежать было невозможно — пинчеры нагоняли бегущего, легко валили на песок ударом между лопаток и придерживали, пока не подходили — даже не очень спеша — эти мужики, хватали лежащую жертву и небрежно волокли к чёрным, похожим на пасть, дверям.

Витька выскочил из кустов наружу, не раздумывая, хотя на пляже не заметил ни одного из своей компании.

Первого пинчера, бросившегося на него, мальчишка перехватил в прыжке за передние лапы, рванул в стороны и отбросил на песок дёргающееся тело. Две девочки, за которыми сначала гнался пёс, успели юркнуть в заросли. Но дальше сильнейший удар тока потряс тело Витьки — и он потерял сознание, успев только подумать, что это — ток…

…Он пришёл в себя в большой комнате, обшитой светло-коричневыми панелями, среди плачущих и кричащих детей — тут было около десятка мальчишек 7-12 лет (девчонок куда-то дели), Витька оказался самым старшим. Одежда исчезла. А комната напоминала охотничий домик, как по телевизору. Да это и был охотничий домик. На стенах висели несколько голов, возле двух окон стояли чучела.

Головы были детские. Чучела — мальчик и девочка где-то 8-10 лет.

Витька стал усиленно думать, что это муляжи. Он про всякое слышал и много видел. Слышал про то, как убивали во время съёмок разных поганых фильмов обманутых или просто похищенных детей. Видел то, как находили останки распотрошённых человеческих тел, из которых вырезали внутренние органы. Знал, что людей продают в Эрэфии так же просто, как морских свинок в магазинах.

Но такого всё-таки быть не могло…

…Их вытащили наружу где-то через полчсаса. Было тепло, заполдень. Вокруг домика лежал лес, хорошо видный за открытыми воротами. Стояли несколько дорогих машин. А около них — люди. Пять человек в охотничьем снаряжении, с ружьями и в масках, закрывавших лица.

Витька никак не успел среагировать и ничего не успел подумать, потому что один из мальчишек, увидев открытые ворота, рванул к ним. А следом помчались остальные, и сам Витька — какой смысл был оставаться во дворе? Хотя он уже понял, что к чему…

…Он остался один и, продираясь через кусты, всхлипывал от злости и честил на все корки этих дурачков, рванувших бежать. Надо было вместе… Злился и на себя, что ещё в комнате, перепуганный, не переговорил с остальными, не придумал что-нибудь, не успокоил… Кругом был лес, светлый, солнечный, а позади лаяли собаки… и по сторонам — тоже, кажется… а в лесу Витька был чужим.

Потом послышался выстрел. И ещё. А потом — крик, тоненький, сначала бессловесный, но перешедший в слова:

— Дя-день-ки-и, не наааа… — кричал мальчик.

И — захлебнулся криком.

Витька скатился в какой-то овраг. На дне было сыро. Он упал и пополз, не вставая — снова включился какой-то инстинкт. Лай прошёл верхом, прошли верхом хруст веток и голоса, говорившие не по-русски, на каком-то чужом языке. Витька вжался в грязь и замер. Умер. Перестал существовать. Нет, уже не от страха за себя.

По другой причине. Он должен был жить.

Витька пролежал так не меньше получаса. Потом выбрался наверх и пошёл — осторожно, крадучись, бесшумно, дыша через раз. Впервые в жизни пошёл по следам, благо — они были отчётливы даже для такого неискушённого следопыта, каким был Витька.

Минут через пять он вышел к другому оврагу. И присел, услышав хруст и дыхание. Перемазанный грязью, он был почти незаметен в зарослях.

На противоположной стороне оврага появился мальчик. Лет 11–12. Мальчик бежал, а точнее — хромал, тяжело всхлипывая и зажимая ладонью правый бок. Бок, ладонь, бедро и вся нога были алыми. Вот мальчишка обернулся — и Витька увидел, какие у него глаза.

Увидел — и навсегда запомнил. Хотя дорого бы дал, чтобы забыть.

Выскочившая следом длинноногая собака припала к земле и залилась лаем. Мальчишка упал, споткнулся. Приподнялся на локте. И закричал:

— Ма-ма-аааа!!!

Неспешно вышедший следом за псом охотник прижал мальчишку в грудь ногой, оттолкнул его шарящую в воздухе тонкую руку и полоснул по горлу длинным ножом…

…Голова стояла на траве. Тут же лежала скомканная кожа — её снял другой охотник с подвешенного на суку дерева тела мальчика на пару лет помладше. Витька, который шёл следом за охотником, тащившим на плече добычу, не ожидал, что выйдет к месту встречи. Уже горел костёр, и закончивший свежевать добычу охотник сейчас нарезал мясо — с подошёдшим приятелем он коротко поздоровался всё на том же непонятном языке, но теперь до Витьки дошло всё-таки, что это английский. Тот бросил на траву тело дорезанного паренька, отставил ружьё и привязал к дереву свою собаку — рядом с собакой первого. Собаки рвались и хрипели — они чуяли Витьку. Но хозяева не могли и подумать о том, что их добыча способна не только убегать.

Пришедший вторым занялся разделкой, перебрасываясь репликами с тем, который готовил шашлык. Делились впечатлениями об охоте, конечно… Масок они не снимали, да Витьку это и не интересовало, Витька видел, что ружья разряжены. Патронташи лежали рядом.

Витька вышел из кустов и начал заряжать ружьё, стоявшее ближе — двустволку-горизонталку, всю в резьбе и гравировке. Он знал, как это делается. И всё это делал так тихо и в то же время спокойно, что убийцы-людоеды обернулись только тогда, когда хрип собак стал почти непереносимым.

Пуля попала в правое плечо тому, который готовил шашлык, и он опрокинулся на траву. Второй начал приподниматься с корточек, и Витька убил его в лицо — так, что от головы не осталось почти ничего. Потом подошёл к стонущему первому и раскроил ему череп прикладом.

Собак он не тронул. Стащил побольше хвороста, каких-то чурбаков. Безо всякой брезгливости положил на разгорающийся костёр останки двух ребят, собрав всё, что смог. И сверху завалил хворостом добавочно. Постоял, закрывая лицо рукой от страшного жара, думая, что бы сказать, но так и не придумал. И, взяв патронташ и нож, пошёл, держа перезаряженное ружьё на бедре — куда-то в сторону, сам не зная, куда.

Шел, раня ноги, обдираясь, но не останавливаясь. Не потому что боялся. Просто хотел, чтобы отстали мысли, надоедливо жужжащие в голове — по временам Витька морщился и бил себя в ухо, но мысли не отставали. Потом была серая дорога, вечер — и мягкий-мягкий асфальт…

…В салоне машины пахло освежителем «Рiпе». Витька смотрел, как искусственная ёлочка болтается на зеркале заднего вида. Мысли отстали, ему было хорошо — в мягком кресле джипа, укутанному пледом, даже ноги были укутаны и только слабо горели. Молодой мужик, лихо крутивший баранку, повернулся, подмигнул:

— Очухался?

— Ага, — легко сказал Витька. — А я двоих убил, знаете? То есть уже четверых. Сегодня двоих.

— Клей надо меньше нюхать, — засмеялся мужик. — Где ружьё-то спёр? Супербоем себя заглючил, а, братан? Куда тебя везти-то, предки, небось, на ушах бегают… — он ловко прикурил. — Меня Егором зовут, а тебя?

— Витькой, — охотно отозвался мальчишка. — А мне некуда идти. Везите, куда хотите, всё равно.

— Ну-ка, расскажи подробнее, — посерьёзнел Егор…

…Егор Ратманов был нее последним человеком из «тамбовских». Он привёз Витьку в свой городской дом (бывшую коммуналку, отремонтированную и объединённую с соседней). Выслушал — ещё в дороге. Мрачнел, жевал сигарету и тихо матюкался. А около подъезда сказал:

— Ты это. Посиди тут, не сбегай. Я сейчас какую там пацанскую одёжку надыбаю и пойдём ко мне.

— Зачем? — равнодушно спросил Витька, которому захотелось спать. Ему было всё равно, будет Егор его трахать, убьёт, продаст — только бы вот сейчас поспать часок.

— Ну а куда ты пойдёшь? — буркнул Егор. — Будешь у меня жить, чего…

— Ладно, — отозвался Витька, вытянулся на сиденье, лениво подоткнул плед и уснул…

6

Так Витька стал жить у «братка». Почти никуда не выходил, только в магазин. Гости к Егору сюда не ездили, сам он иногда пропадал сутками. Витька валялся на диване, иногда гонял видео или комп. Качался в небольшом спортзальчике. Спал. Готовил еду — девчонки научили. Убирал квартиру. Егор приезжал, радовался, ел и хвалил. Иногда брался учить Витьку рукопашному бою, иногда разговаривал — бывало, что про совершенно непонятные вещи, а иногда — про своё детство, про семью… Витьке было всё равно. Когда он понял, что у бандита и вымогателя, бизнесмена и предпринимателя Ратманова нет на него никаких «видов», то настороженность сменилась благодарностью. И, похоже, Егор это видел сам.

Прошло три месяца.

Однажды Егор пришёл домой сильно пьяный. Само по себе это было неудивительно — он напивался довольно часто, а Витька давно не боялся пьяных, насмотрелся на худших, чем Егор. Вот и на этот раз он только хмыкнул, убирая за Егором короткое пальто, грязные туфли, шарф…Егор похохатывал, глядя на его заботу — он был в хорошем настроении — и довольно связно рассказывал про «рыжую, которая вот ломалась-ломалась и — оппа, вот оно, все они такие, б…ди…» Потом стал приставать к Витьке, чего, мол, тот сидит дома, не пойдёт не погуляет, не познакомится «с какой»? Витька досадливо отмахнулся — после всего, что с ним было, смотреть на красоты северной столицы не хотелось даже через окно. Егор начал предлагать: «Ну давай я тебе сюда сейчас прямо ляльку привезу, все расходы за мой счёт, я чего, неблагодарный типа какой? Не, серьёзно! Да ты не бойся, возьмём опытную и чистенькую, она в натуре всё сама сделает, а я прям сейчас привезу и спать завалюсь, не помешаю ни х…я. Ты какую хочешь?» Витька опять отмахнулся, видя, что хозяина «понесло». Очевидно, тот действительно хотел сделать мальчишке «хорошо», как это понимал, потому что слегка обиделся. Но потом опять засмеялся и сказал, что забыл, какой у Витьки опыт. И предложил привезти «пацана, вот прямо счас в Катькин садик[9] — и только закажи, какого, опять-таки, а?» Он вообще-то шутил, и Витька сперва не обратил внимания — пьяный он и есть пьяный, тем более, что никакой «тяги», ничего, кроме омерзения, воспоминания о прошлом у него не вызывали. Но Егор схватил его, поставил между колен и, держа своими медвежьими лапами за плечи, начал — опять-таки с пьяной добродушностью, но настойчиво — выспрашивать, какого мальчика нужно Витьке. Витька попытался вывернуться. Егор не отпускал.