Иэн Бэнкс - «Империя!», или Крутые подступы к Гарбадейлу

• Название: «Империя!», или Крутые подступы к Гарбадейлу
• Автор: Иэн Бэнкс
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44990-3

Впервые на русском — трагикомическая семейная сага от автора скандально знаменитой «Осиной Фабрики», головоломного «Моста» и рок-н-ролльной «Улицы отчаяния», своего рода «Воронья дорога» для новых времен!

Уже больше века состояние клана Уопулд зиждется на феноменально популярной игре «Империя!» — сперва настольной, затем и компьютерной. Но во времена кризиса им тоже пришлось нелегко, и удержаться на плаву помогла продажа части акций американской корпорации «Спрейнт». Теперь «Спрейнт» предлагает выкупить и основную часть портфеля. Обсудить это предложение — а заодно отметить юбилей главы клана, бабушки Уин, — собирается в замке Гарбадейл вся семья. И дауншифтер Олбан, давно променявший деловой костюм на бензопилу лесоруба, обнаруживает, что его голос может оказаться решающим, что скелетов в семейных шкафах спрятано куда больше, чем он способен вообразить, и что его детская любовь к кузине Софи, кажется, выдержала испытание временем…

---

Тем временем представители «Спрейнта» приземлились в Инвернессе, но из-за шквального ветра и сильной облачности их вертолет не смог лететь дальше. Видимо, им не оставалось ничего другого, как взять машину, — наравне со всеми.

Олбан беседовал с родственниками: за завтраком, потом во время ожидания хорошей погоды и приезда остальных и, наконец, когда приехавшие уже слонялись по дому. Первоначально планировалась утренняя рыбалка на озере Лох-Гарв, но ее пришлось отменить из-за шторма, так что людям вроде как некуда было себя девать. Дети шумно развлекались в старой библиотеке, переоборудованной под игровую комнату: они сражались в бильярд и настольный теннис. Взрослые — те, кому не лень было вникать в суть дела, — знакомились с присланными «Спрейнтом» документами, в которых содержались обоснования финансовых предложений. Люди постепенно стягивались в гостиную, где было достаточно стульев, кресел и диванов, поближе к полыхающему в камине огню, словно ища защиты от бьющего по окнам шквального дождя.

В кухне, за торцом длинного стола, углубившись в свой ноутбук, сидела тетя Кэтлин, которая решила заморить червячка бутербродом с беконом и чашкой чая. Кэт, женщина довольно милой наружности при возрасте в пятьдесят один год, сняла пиджак и повесила его на спинку стула, оставшись в блузке цвета морской волны и юбке от того же делового костюма. Ее седеющие каштановые волосы были собраны в длинный «конский хвост». Она была едва ли не единственным ответственным лицом, с которым он еще не беседовал о предстоящей продаже семейной фирмы американской корпорации.

— Тетя Кэт, ты, случайно, не играешь ли в игрушки, зная, что нашей фирме, возможно, осталось жить считанные часы, а? — спросил Олбан, устраиваясь под углом к ней.

— Скажешь тоже, Олбан! — Она на миг развернула к нему свой компьютер.

Олбан сделал удивленное лицо:

— Неужели появились игры в виде бухгалтерских ведомостей? Что же будет дальше?

— Просто изучаю теперешнее финансовое положение «Уопулд груп», — пояснила она.

— И как наш добрый старый гроссбух — все еще не в красном из-за убытков?

— Черный, как червовый туз, — сказала Кэтлин и растянула тонкие губы в улыбке, глядя поверх очков. — Бухгалтерский юмор.

— Надо же! Не знал, что такой существует.

— Во всяком случае, мы сохраняем платежеспособность.

— Чтобы «Спрейнту» было удобнее заглотить нас, моя внученька.

— Значит, ты против, — сказала тетя Кэт, глядя скорее на экран, чем на него. — Я и сама думала, что ты против, и от других слышала.

— Ну, если бы дело касалось меня одного, я бы стоял намертво, но в теперешнем положении просто хочу, чтобы люди приняли правильное решение. Чтобы отдавали себе отчет в том, что делают.

— Я отдаю себе отчет, — сказала Кэт и подула на чай в кружке, прежде чем сделать глоток и откусить кусочек хлеба с беконом.

— И ты за продажу? — спросил Олбан.

Тетя Кэт покивала, чтобы не говорить с набитым ртом.

— Я — за, только не по той цене, которую нам сейчас предлагают, — сказала она. — И мои одиннадцать тысяч акций говорят гораздо громче, чем твои… — Пробежав пальцами по клавишам ноутбука, она подняла бровь. — Чем твои сто, — процедила она. — Самый минимум. Или ты просто забыл продать остаток?

— Сентиментальная привязанность. Эта последняя сотня — что-то вроде старых облигаций выигрышного займа.

— Вот именно. Тем не менее они, полагаю, дают тебе право на участие в собрании акционеров. До меня дошел слух, что ты собираешься выступить перед массами, — сказала она и откусила от бутерброда.

— Я думал созвать всех наших перед чрезвычайным собранием и удостовериться, что мы будем петь по одним нотам, понимаешь? Нет, ясное дело, такого не будет, но нам следует по крайней мере обсудить наши разногласия. Причем выступить смогу не я один, а любой из присутствующих. Например, ты, тетя Кэт. С доводами в пользу продажи.

— У меня нет твоей харизмы, Олбан, — сказала тетя Кэт без особого выражения.

— А у кого-то другого, возможно, есть, — возразил он, — и не надо рубить эти ростки на корню. — Тетя Кэт посмотрела на него. Он широко улыбнулся и сказал: — Юмор бывшего лесоруба.

— Да уж, — сказала тетя Кэт, возвращаясь к чаю с бутербродом.

Олбан поднялся из-за стола:

— Засим откланиваюсь.

Тетя Кэт посмотрела на часы и сказала ему в спину:

— Целых три минуты на кухне — и ни слова о двойной бухгалтерии. Ты делаешь успехи.

Он оглянулся, но сумел лишь ответить самым любезным жестом, на какой был способен.

Первой появилась Софи, прибывшая из Инвернесса на такси. Олбан, который в это время слонялся по холлу и время от времени выглядывал наружу сквозь входные двери в надежде увидеть мчащийся по аллее красный «форестер», поспешил с зонтом к подъехавшей машине, борясь с дождем и ветром, нападавшими со всех сторон на причудливые архитектурные формы особняка. По замыслу тети Лорен бегать с зонтами и багажом должны были дети старшего возраста, но те под шумок смылись. Олбан всеми силами старался удержать зонт в руке и не дать ему вывернуться наизнанку; только открыв дверцу такси, он понял, кто приехал.

— О, Софи. Привет!

— Здравствуй, Олбан.

Софи, белокурая и стройная, была в джинсах и в кашемировом джемпере цвета слоновой кости поверх розовой блузки. Прическа в идеальном порядке, лицо, похоже, не изменилось со времени их последней встречи, кожа изумительная, а глаза, слава богу, все еще вспыхивали спасительно-волшебными блестками зеленого.

— Спасибо, — сказала она, когда он раскрыл над ней зонт.

Поцелуя не последовало.

Он проводил ее в дом — гостей встречала тетя Лорен — и вернулся к машине за вещами. Когда тетя Лорен повела Софи в предназначенную для нее комнату на втором этаже, он последовал за ними.

— Боже мой, конечно, нет, ничего еще не упаковано, — говорила Лорен в ответ на вопрос Софи, пока они шли по коридору.

Вдруг она вся напряглась, дернула головой, будто собираясь оглянуться в сторону Олбана, и спешно поправилась:

— Ну, собственно, нет, не совсем так. Кое-что уже приготовлено к вывозу. Кое-какие… э… старые вещи. Милые сердцу… э… фамильные реликвии, представляющие сентиментальную ценность, еще кое-что по мелочи. Ага! Вот мы и пришли.

— Да, в самом деле, — сказала Софи, остановившись на пороге.

— Ванная — третья дверь слева, — напомнила Лорен.

Софи была явно разочарована, что ей отвели далеко не номер люкс. Олбан поставил ее вещи у допотопного шифоньера и направился к дверям, в то время как тетя Лорен, отчаянно краснея, приносила извинения за погоду и уверяла Софи, что Уин с нетерпением ждет встречи с ней. Софи достала портмоне, пошарила в нем, но вовремя опомнилась и со смущенной улыбкой покосилась на Олбана, который просто кивнул и вышел в коридор.

Он провел остаток дня примерно в том же качестве, находясь в холле или где-то рядом и надеясь увидеть «форестер», но не забывал встречать вновь прибывших, помогал с багажом и находил для каждого приветливое слово, что получалось у него неплохо, притом что роль швейцара была ему не по нутру. Олбан уверял себя, что беспокоится о Верушке, но понимал, что на самом деле его состояние связано с присутствием Софи и ее отчуждением. Он мысленно перебирал все нюансы тех нескольких минут, что они провели вместе, и размышлял, анализировал, препарировал.

Она его не поцеловала, даже поползновений не было. Не подала ему руки. Только кивнула. Сказала: «Здравствуй, Олбан» — и все. Неужели она и вправду собиралась дать ему на чай? Уже достала портмоне. Это неспроста. Ведь с таксистом она расплатилась. Неужели она действительно — то ли растерявшись по приезде, то ли разволновавшись (от встречи с ним?) — была на грани того, чтобы предложить ему деньги в виде благодарности за помощь с багажом? Какой из этого можно сделать вывод о ее подсознательном отношении к нему?

— Золотко мое! Ой, как мило! — повторяла Лия, когда он провожал ее в дом.

Он привлек ее к себе, чтобы взять под зонтик. Пока они шли ко входу, ветер исхлестал им ноги дождем.

— Олбан.

Энди обнял его одной рукой, потому что другой рукой уже сам подхватил свою дорожную сумку.

За Лией и Энди быстрой чередой потянулись остальные родственники: жена кузена Стива Тесса, их сын Рун, его гражданская жена Пеннинг с крошечной дочкой Ханной, сестренка Кори, ее муж Дейв и дети Лахлан и Шарлотта, кузина Луиза, ее сестра Рейчел с мужем Марком и детьми Рутвеном и Фойн, а также сестра-близняшка тети Линды — толстая, шумная Лиззи (как ни странно — в сопровождении некоего мистера Портмана, ее компаньона, которому, конечно, потребуется комната; Олбан предвидел новые проблемы для Гайдна).

Филдинг приехал с Берил и Дорис только после обеда.

— Олбан, мальчик мой, мы находимся к северу от Абердина? — было первое, что сказала Берил, когда он помогал ей выйти из «мерседеса».