Эжен-Эмануэль Виолле-ле-Дюк - Жизнь и развлечения а средние века

• Название: Жизнь и развлечения а средние века
• Автор: Эжен-Эмануэль Виолле-ле-Дюк
• Издательство: Евразия
• Жанр: История
• ISBN: 5-8071-0021-2

Творчество Виолле-ле-Дюка оставило яркий след в развитии европейской науки и просвещения XIX в. и не утратило своей притягательности и в наши Дни. 14 сегодня актуальны его произведения, посвященные быту, обычаям, архитектуре и материальной культуре Средневековья. В данное издание пошли статьи Виолле-ле-Дюка, взятые из «Толкового словаря французской утвари от эпохи Каролингов до Возрождения», объединенные по тематическому принципу. Книга иллюстрирована, снабжена необходимым справочным аппаратом.

---

Рис. 28

Не только рыцари носили на торжества на руке птиц как символ знатности; часто и высокородные дамы появлялись верхом, с ястребом на руке. На рис. 28, скопированном с бронзового барельефа из коллекции графа Ньеверкерке, — молодая женщина в овальной диадеме с вуалью, в облегающем платье-корсете с длинными рукавами из легкой ткани. Она по-дамски сидит верхом на иноходце, на котором — богатая попона и плюмаж между ушами. При лошади — маленький спаниель, необходимый для соколиной охоты. Эта отливка — прекрасное произведение искусства.

Рис. 29

Должность сокольничего была одной из самых завидных при дворах монархов. Великий сокольничий Франции был знатным вельможей. На фронтисписе «Книги турниров» короля Рене, рукопись которой выполнена в конце XV в. по приказу Людовика Брюггского, сеньора Грютхёйсе, в дар королю Карлу VIII — молодой монарх, сидящий под богатым балдахином, испещренным лилиями; у его ног лежит борзая. По правую руку выстроились придворные вельможи, среди которых на первом плане — очень богато одетый молодой дворянин с соколом в руках (рис. 29): это великий сокольничий. Его верхнее платье спускается до земли, оно из сиреневого бархата, подбито мехом куницы; простые рукава — с прорезями на уровне предплечий; шоссы зеленые; туфли красные; пурпуан серый, с золотыми пуговицами, ярко-красными рукавами и низким коричневым воротничком. Под шапку из белого меха, украшенную красными перьями и золотым бисером, надет лиловый чепец-куаф; красный пояс с кошелем того же цвета опоясывает верхнее платье. За кошель воткнут короткий меч с золотой рукоятью, ножны — белые. Перчатка, на которой сидит сокол, — из белой кожи. В правой руке вельможа держит палочку, чтобы гладить ею сокола, на которого надет клобучок.

Танцы

Известно пристрастие римлян к пантомимам, сопровождавшим трапезы. После публичных выступлений Пилада, знаменитого греческого мима, который мог представить драматическое произведение, играя один все роли, состоятельные римляне захотели и у себя иметь такие представления. Тиберий, римский император, тщетно пытался воспрепятствовать этому. Обычай получил широкое распространение, особенно в последние годы существования империи.

У германцев было принято, чтобы после трапез молодежь исполняла танцы, имитирующие бой. Меровинги сохранили похожие развлечения, против которых безуспешно выступали н первые века христианства епископы. В Римской империи один-единственный мим на пирах исполнял отдельные акты драмы; в зависимости от разыгрываемого эпизода он менял маски и костюмы. Это отражено в анекдоте, который рассказывал древнегреческий писатель-сатирик Лукиан: «Некий варвар увидел, что для актера пантомимы приготовлено пять масок — по количеству частей в пьесе. Видя лишь одного танцора, варвар спросил: где же актеры, что должны изображать остальных персонажей? Узнав, что все роли будет играть один актер, он воскликнул: ”Право, я не знал, что в одном теле у вас несколько душ“» [67]. Маловероятно, чтобы в начале средневековья мимы сохраняли античные маски; тем не менее они исполняли танцы и драматические сцены в сопровождении музыки, а иногда и песен (cantica). Христианство, не уничтожившее этот обычай, со временем могло убедиться, что он получил довольно широкое распространение, — даже среди священнослужителей. В конце VI в. Онакер, или Онер, епископ Осерский (572—603), председательствуя на заседании синода, первым каноном, возведенным в закон, утверждает запрет «на январские календы некоторых обычаев, что пришли из язычества» [63. Т. 1 Р. 129]; они представляли собой пиршества и танцы в церкви с игрой на инструментах [58. Т. 5. Р. 956]. Таким образом, в храмы привлекали народ не только религиозные службы, но и развлечения. Поэтому в те времена церковь была и храмом, и массовым представительным собранием — форумом или ратушей, и театром [13]. Постепенно эти напоминания об античных обычаях и вечерях первых христиан исчезли из религиозного сознания и остались только в мирской жизни; в это время зачастую можно было встретить античные танцы в самых непристойных номерах гистрионов и канатных плясунов. В основном все сводилось к сладострастным позам, фокусам и акробатическим упражнениям, исполняемым под аккомпанемент инструментов. Подобное представление запечатлено на виньетке из Библии X в. из Национальной библиотеки [6*]. На рисунке — под звуки двойных флейт, псалтирей, арф, лир и колокольчиков два гистриона исполняют танцы и упражнения с мечами (рис. 1). Все было в традиции пиррического танца, унаследованной от германцев.

Рис. 1-2

В иллюстрациях к памятникам XI и XII вв. (например, в рукописи начала XII в. из бывшей коллекции Гарнере) нередко изображены трапезы, во время которых мужчины и женщины танцуют, исполняют акробатические номера (рис. 2), в которые иногда вводится ходьба на руках, и все — под аккомпанемент музыкальных инструментов. Такие представления были распространены до XIV в., когда на смену представлениям гистрионов пришли интермедии —- сценки, текст которых разыгрывали — читали или пели — между подачей блюд на пиршествах.

Рис. 3

Танцы, исполнявшиеся на пирах одной-единственной танцовщицей, по-видимому, были модны в XII в. Обычай этот мог иметь восточное происхождение. Длинная одежда танцовщиц была легкой, обрисовывала формы тела. Виньетки в рукописях, скульптурные работы сохранили образы таких танцовщиц, которые обычно аккомпанировали сами себе на колокольчиках. Подобный сюжет можно увидеть на барельефе с капители колонны, хранящейся в Тулузском музее: на нем изображен Ирод за столом и танцующая перед ним Саломея (рис. 3). Женщина одета в платье без блио, облегающее грудь и бедра и образующее тончайшие складки на восточный лад.

Воротник окаймлен богатым позументом и застегивается на узкий длинный крючок; крючок этот держит лиф и образует поперечную складку, подчеркивающую талию. На груди — округлые спиральные складки. Рукав — узкий, собранный в поперечные складки, заканчивается обшлагом с богатым позументом. Юбка свободная, по ней — множество неглубоких складок; волосы, удерживаемые обручем, падают на плечи. Это платье, по-видимому, сшито из крепированного шелка; в те времена подобные платья носили знатные дамы под блио. Пояс отсутствует.

Рис. 4

На барельефах XII и ХIII вв, часто встречаются фигурки гистрионов, которые во время трапез ходят по канату или делают акробатические упражнения (рис. 4). Среди таких скульптур можно отметить плиту перекрытия северной двери церкви в Семюре-ан-Оксуаз, изображающую пир царя Гундофара, сюжет, взятый из легенды об апостоле Фоме.

Если вельможи оставались довольны выступлениями, фигляры получали щедрые подарки — одежду и драгоценности, давая духовенству повод к горьким упрекам. Недовольство духовенства не влияло на горячее пристрастие дворян к этим представлениям.

Труверы, странствующие поэты, выступали в стихах против конкурирующих с ними гистрионов, вредивших, по их мнению, поэзии, которая, как они считали, — искусство благородное и заслуживает особого поощрения. Ни их сатиры, ни увещевания духовенства не мешали фиглярам выступать в замках и быть желанными гостями на народных праздниках. Однако к концу XIII в. пристрастие светской знати к подобным развлечениям, похоже, заметно ослабевает. Оно возникает вновь п середине XV в., но профессиональные танцоры и танцовщицы уже не носили, как прежде, костюмов, принятых в высшем обществе; их одежды вычурны, элегантны либо гротескны, как у наших бродячих акробатов.

Рис. 5

В Национальной библиотеке хранится рукопись, датируемая приблизительно 1440 г. [15*], где на изящной миниатюре изображены танцор и танцовщица, одежда и позы которых свидетельствуют об отказе от многовековых традиций. Танцовщик (рис. 5) в голубом корсете, вышитом белым, с единственным длинным рукавом покроя «раковая шейка» (en barbes d’écrevisse); рукав подбит фиолетовой тканью. На голове — желтый тюрбан, увенчанный пурпурно-золотым конусом. Очень короткие белые штаны в обтяжку (caleçon) оставляют открытыми ноги. На руках и ногах надеты браслеты с бубенчиками. Бедра охватывает скрученный шарф с бубенчиками. Танцовщица (рис. 6) в сиреневом корсете, низ и длинные рукава которого — покроя «раковая шейка». Корсет — на белой подкладке, а рукава — на оранжевой. На шее — золоте ожерелье, из-под корсета виднеется короткая зеленая юбка. Ноги и руки танцовщицы обнажены. Цвет обуви — пурпурный. Тюрбан — красный, с вышивкой и золотым украшением; его венчает сиренево-золотая конусовидная шапка, покрытая легкой белой вуалью. Кушак зеленого цвета с золотыми бубенчиками. Браслеты с бубенчиками на руках и ногах. Все это фантазийные костюмы, какие и сегодня надевают на представление бродячие акробаты.