Кодзиро Сэридзава - Умереть в Париже. Избранные произведения

• Название: Умереть в Париже. Избранные произведения
• Автор: Кодзиро Сэридзава
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94145-282-9

Кодзиро Сэридзава (1897–1993) — крупнейший японский писатель, в творчестве которого переплелись культурные традиции Востока и Запада. Его литературное наследие чрезвычайно разнообразно: рассказы, романы, эссе, философские размышления о мироустройстве и вере. Президент японского ПЕН-клуба, он активно участвовал в деятельности Нобелевского комитета. Произведения Кодзиро Сэридзавы переведены на многие языки мира и получили заслуженное признание как на Востоке, так и на Западе.

Его творчество — это грандиозная панорама XX века в восприятии остро чувствующего, глубоко переживающего человека, волею судеб ставшего очевидцем великих свершений и страшных потрясений современного ему мира. В японской поэтике бытует термин "послечувствование". Глубокий отзвук, рождённый великолепной прозой Кодзиро Сэридзавы, затихает не сразу. На русском языке издаётся впервые.

Составитель — Фумико Сэридзава

содержание книги:

МУЖСКАЯ ЖИЗНЬ

УМЕРЕТЬ В ПАРИЖЕ

Храм Наньсы

Таинство

Разговор С Ушедшим

---

— Поощрение и развитие местных скачек вызовет сопротивление как со стороны конных клубов, так и со стороны Ассоциации конных скачек.

Тем не менее я рассудил, что следует решительно продвигаться в избранном мною направлении, и принялся убеждать начальника отдела и начальника департамента в необходимости увеличить штат сотрудников, занимающихся скачками. Они соглашались с моим предложением увеличить штат сотрудников, но были против поощрения местных скачек. После того как благодаря закону о скачках были пресечены и поставлены под контроль прежде доходившие до безумия азартные наклонности населения, оба начальника, по-видимому, опасались, что расцвет местных скачек вновь может подстегнуть в народе нездоровый ажиотаж.

— Уж слишком ты большой правдолюбец, нельзя так серьёзно относиться к работе! Тебе хорошо бы немного развлечься, расслабиться! — посмеивался надо мной начальник департамента, но я с трудом сносил его насмешки.

В тот год осенью, когда закончился сезон скачек и уже начали топить печи, как-то вечером, перед самым окончанием рабочего дня, начальник отдела сообщил мне, что меня вызывает начальник департамента, и сам сопроводил меня в его кабинет. Начальник департамента предложил мне сесть на стул. Это сразу показалось мне подозрительным. Обычно в его кабинете было принято стоять, за исключением совещаний. Ещё больше меня удивило то, что остался стоять начальник отдела. Начальник департамента придвинул ко мне свой стул и, словно бы с усилием, выговорил:

— Спасибо за хорошую работу, но принято решение направить вас в лесной департамент префектуры Акита.

Вот уже несколько дней в министерстве среди молодых сотрудников, не имеющих назначения, ходили толки о грядущих перемещениях, вызывая беспокойство и надежду, поэтому я сразу уловил, в чём дело, но от неожиданности не мог произнести ни слова и только сидел, уставившись в хитрое лицо начальника департамента.

Несколько смущённый моим молчанием, он добавил, что, к сожалению, нынешние назначения осуществлены без предварительного согласования с теми, кого они коснулись. Он также сказал, что, пока я молод, мне надо поездить по стране, обрести навык в различных видах работы, мол, это залог будущего успеха на государственной службе. И под конец, хрипло рассмеявшись, сказал, что и ему в своё время пришлось перепробовать немало самых разных работ в министерстве. Выслушав всё это, я не произнёс в ответ ни единого слова. Не отрываясь, я глядел на начальника департамента, стараясь прочесть по выражению его лица истинный мотив моего перевода по службе.

Начальник департамента снова рассмеялся:

— Чтобы стать образцовым чиновником, такому, как ты, праведному юноше надо непременно пожить в Аките, пополнить своё образование с помощью выпивки и девочек. Для этого лучше, чем Акита, не придумаешь. Там и сакэ первоклассное, и девочки хоть куда, снега навалит — развлекайся сколько душе угодно!

Вцепившись в край длинного стола, я старался сдержать гнев и печаль, но, услышав эти издевательские слова, вдруг в глубине души осознал, что, как бы я ни старался, мне никогда не стать таким вот образцовым чиновником, и тотчас пал духом.

— Другими словами, — выпалил я, — вы предлагаете мне оставить службу. Я не против.

— Оставить службу? Что за чушь! Не надо горячиться! Если уволишься, что ты будешь делать?

Начальник департамента был явно удивлён и растерялся, но я уже взял себя в руки.

— Хочу начать писать романы.

— Писать романы? Ты? Который не пьёт, с девочками не гуляет? Не шути, нехорошо потешаться над стариком!

Начальник департамента смущённо рассмеялся, но в то же время, видимо, вздохнул с облегчением. Я уже и сам не понимал, зачем сболтнул, что собираюсь писать романы. В то время я не только много читал по вечерам, но и каждую ночь, не ложась до двенадцати, делал заметки в дневнике и писал по две-три страницы задуманного мной большого романа, не рассчитывая на его публикацию. Это было для меня своего рода отдыхом и утешением, но втайне я надеялся, что наступит время, когда я смогу серьёзно засесть за написание романа. Признание в том, что я хочу писать роман, сорвалось у меня с языка в минуту крайнего возмущения. По правде говоря, в то время у меня ещё не было ни решимости, ни уверенности в себе для того, чтобы стать профессиональным писателем.

— В течение ближайших дней выйдет указ, и я бы советовал тебе принять его к исполнению, а после спокойно всё обдумать…

Обратившись ко мне с такими словами, начальник отдела Кисима поспешил выручить своего начальника из затруднительного положения. Я вернулся к себе, но все уже разошлись, комната была пуста. Я начал собираться домой, но не мог сдержать нахлынувших слёз. Это были слёзы попранной справедливости. Нельзя быть таким правильным… Нельзя впадать в крайность… Нельзя быть слишком серьёзным… В произнесённых скороговоркой увещеваниях начальника департамента сквозила такая недоброжелательность, что я невольно углядел в ней причину моего перевода по службе. В действительности я и сейчас не понимаю истинных причин перевода. В то время политические партии имели большое влияние, и я слышал, что достаточно было представления от одного Депутата, чтобы снять с поста министерского чиновника, поэтому, возможно, это была месть за слишком усердное поощрение местных скачек. Как бы там ни было, если бы этот начальник департамента с мордочкой кузнечика, испытывавший ко мне явную неприязнь, не перевёл меня на другую работу, то, при моём радении, дошедшем до того, что я каждое утро занимался верховой ездой, я бы наверняка до сих пор служил в министерстве.

Поскольку мне была закрыта карьера чиновника, избранная мною в надежде послужить людям, я ещё сильнее укрепился в намерении жить отныне исключительно ради собственного блага. Я решил на следующий же день подать в отставку, но при этом ещё немного поработать до издания приказа, с единственной целью — передать дела своему преемнику. Однако на второй день после расстроившего меня заявления начальника департамента мне сообщили о М. нечто такое, что стало для меня как гром среди ясного неба. Известия были столь удручающи, что я решил уехать на работу в Акиту. Там я смогу погрести под снегом свои страдания! — думал я не без мелодраматизма.

Что касается удручающих известий…

7

Неподалёку от усадьбы М. у подножия гор Хаконэ находится знаменитый дзэнский монастырь. Учась в средней школе, я много раз совершал туда экскурсии и любовался растущими на его территории сакурами. Говорили, что родители М. занимались там дзэнскими медитациями. Настоятелем монастыря был старец, прославленный своей добродетелью, и многие известные господа, живущие в Нумадзу, занимались медитациями под его руководством. Одним из них был мой знакомый К., учившийся со мной в одной школе в старших классах. Я всегда относился к нему с доверием. И вот однажды он нежданно-негаданно является ко мне на службу, заявив, что приехал в столицу по торговым делам. Едва взглянув на него, я сразу догадался, что торговые дела только предлог, а на самом деле его визит как-то связан с М.

Был уже конец рабочего дня, я предложил ему зайти на второй этаж ресторана "Тэнкин". Испытывая явные затруднения, К. никак не решался начать разговор, но, опрокинув три стопки, под влиянием опьянения слово за слово рассказал мне следующее.

— …Этот старец несколько дней назад вернулся из Европы. Почти полгода он путешествовал по европейским странам… В Лондоне виделся с М. Когда старец отправлялся за море, семья С. в числе других пожертвовала ему деньги на дорожные расходы, и господин С. настоятельно просил его встретиться с М. … При встрече, как мне сказали, М. обратилась к старцу за советом относительно ваших отношений. Оказывается, М. получила предложение от человека, с которым познакомилась в Берлине, но мучилась, поскольку была связана с тобой обещанием… Разумеется, ещё до поездки старца мадам С. рассказала ему о тебе и М. и умоляла, чтобы он по возможности уговорил М. забыть о тебе и начать жизнь с новой страницы, поэтому он был рад, что М. сама обратилась к нему за помощью, и пообещал дать ей разумный совет…

…М. разъяснила старцу своё положение. Раньше её печалило, что она была вынуждена отказать тебе, подчинившись родительской воле, теперь же она страдала оттого, что обманывает тебя… Тогда старец, чтобы облегчить её душевные терзания, оболгал тебя, сказав, что ты уже стал приёмным сыном и что, мол, если она выйдет замуж за того человека, она тем самым поможет и тебе. М. внимательно посмотрела на старца, но в глазах её стояли слёзы, и больше о тебе она не спрашивала… Только попросила старца встретиться с её берлинским знакомым. Старец, дав согласие, рассказал о нём родителям, посоветовав им поспешить со свадьбой…